Людмила Мартова - Почти семейный детектив

Ганна скорее почувствовала, чем увидела, как напрягся стоящий рядом Галицкий, и с интересом уставилась на багаж вновь прибывших пассажиров. Мужчина в плаще нес объемный пухлый портфель, молодая пара по рюкзаку, полная женщина везла за собой огромный чемодан на колесиках, седая дама — аккуратный чемодан поменьше. В руках у нее был кейс, увидев который, Ганна больше не отрывала глаз. Именно в таком кейсе, как она понимала, и мог перевозиться украденный Шагал.

Галицкий что-то тихо сказал следователю, сгруппировался, как барс перед прыжком, и двинулся навстречу вошедшим. Ганна устремилась за ним, чтобы ничего не пропустить. Мимо седой дамы с чемоданом Илья прошел, не останавливаясь, и Ганна даже хотела потянуть его за рукав, но не успела. Он тронул за плечо полную даму, неотрывно смотревшую на табло вылета, видимо, ища номер своей стойки, мягко, но настойчиво принял у нее ручку чемодана и тихо сказал:

— Здравствуй, Оля!

Ольга Горенко в смятении и ужасе смотрела на него. Паника, ненависть и отчаяние как пламя вырывались из ее больших, окаймленных пушистыми ресницами глаз, медленно наливающихся слезами.

Ольга Горенко всегда была ревнива, правда, в молодости одолевающих ее демонов удавалось держать под контролем. Муж обожал сына и дочь, не раз говорил о том, что семью создают один раз и на всю жизнь, свои походы «налево» от жены тщательно скрывал и всячески осуждал своего друга Галицкого, бросившего сначала одну жену с ребенком, потом вторую, платящего дань на третьего сына, родившегося у какой-то подруги по переписке (как будто детей можно сделать по переписке, смешно, ей-богу), а вскоре после этого женившегося в третий раз.

Павел основательно и добротно строил семейный быт. По мере роста доходов от стабильно развивающегося бизнеса он перевез семью в новую квартиру, выстроил отличный загородный дом, купил жене приличную машину, не скупился на бриллианты и меха. Отдыхать Горенко ездили не в какие-то там Турции-Египты, а в Канны, на Мальту, Карибы, в Ниццу. Ольга вращалась в светских кругах и ни разу не пожалела о том, что практически сразу после свадьбы ушла с работы и стала домохозяйкой.

Давным-давно она окончила театральный институт, потому что с детства мечтала стать актрисой. Училась она неплохо, хотя больших талантов не выказывала. Лучше всего ей удавалось имитировать голоса других людей, а также животных и даже птиц, но для блистательной артистической карьеры этого было маловато, находиться на вторых ролях, играть «кушать подано» — было не для нее. Слишком амбициозной она была, слишком завышенные требования предъявляла к жизни и успеху.

Она никогда не скрывала, что мечтает жить за границей. Ольга грезила небольшим уютным домиком, скрытым в английских холмах. Туман, сырой воздух, запах мокрой травы, плачущие на ветру деревья для нее были обязательными атрибутами покоя и безмятежности. Старшего сына Горенко учили в Англии, и не было для Ольги более счастливых мгновений, чем проснуться утром в старой английской гостинице, распахнуть окно, устремленное в долину, и вдохнуть влажный воздух, ощущая, как капельки воды напитывают легкие.

Она думала о том, что, когда Гарик выйдет на пенсию, они все-таки смогут позволить себе тихую уединенную жизнь где-нибудь в Озерном крае, Чевиот-Хилсе или Йоркшире. Муж ее мечты не поддерживал, но и не разрушал.

Примерно год назад Ольга стала замечать неладное. В глазах вялого, словно навсегда уставшего Гарика стал появляться непонятный огонь. Он никогда не был полным, наоборот поджарым и жилистым, но тут еще больше похудел, начал бегать по утрам, придирчиво разглядывать себя в зеркале и по вечерам уединяться в кабинете, запаролив вход в стоящий там компьютер.

Если бы он стал позже приходить домой, Ольга и то паниковала бы меньше. Но муж приезжал в семь часов, равнодушно ужинал и уходил в кабинет, где просиживал по нескольку часов, уставившись в скайп и что-то бормоча. Из-за тщательно закрытой двери Ольге было не слышно, с кем он разговаривал, но она не сомневалась — с любовницей. Причем на этот раз все очень серьезно.

А еще Павел Горенко все время ездил в Витебск. Ни один до этого открытый в других городах магазин не требовал столь частых визитов и пристального внимания, как этот. В чемодан перед поездкой (она покопалась в нем как-то, пока Гарик был в ванной) клалось чуть больше бритв и галстуков, трусы в дурацких красных сердцах (Ольга никогда не видела у мужа таких трусов и точно их не покупала) и — о ужас — целая лента презервативов.

Соперница жила в Витебске. Это Ольге было очевидно. Изучив страницу мужа в социальной сети, Ольга нашла всех его «френдов», имеющих отношение к Белоруссии и внимательно изучила теперь уже их страницы в Интернете. Вызвавшую поначалу ее сильные подозрения Аксану Геут она быстро исключила из списка потенциальных соперниц, поскольку та везде позировала в обнимку со своим парнем, а вот Алеся Петранцова в любовницы Гарика подходила по всем статьям.

Высокая, статная, брызжущая здоровьем красавица с молодым сильным телом, она размещала на своей странице дурацкие статусы про страстную любовь, печаль от разлук, мучения от того, что отношения с самым близким человеком нужно держать в тайне, размещала зашифрованные в стихах, песнях и афоризмах послания любимому. Так соперница была идентифицирована, а нанесенная ею рана в сердце больше не заживала, а саднила и кровоточила.

Ольга как с цепи сорвалась. Она закатывала Гарику скандалы, следила за ним, подслушивала под дверьми, плакала, не спала ночами, перестала следить за собой. Гарик в ответ отдалялся все больше и больше, ездил в Витебск все чаще и чаще, и Ольга начала подумывать о том, чтобы покончить с собой.

Не то чтобы у нее не было подруг, с которыми можно было бы наплакаться вволю. Ей просто было стыдно признаться в том, что ее, стареющую и стремительно теряющую привлекательность, больше не хочет муж. Она не могла заставить себя признаться кому-то, что они с мужем не были близки уже почти восемь месяцев, и лишь однажды, в каком-то безумном порыве, который позже не могла объяснить, выплеснула свои страдания Милене Галицкой, случайно встреченной в торговом центре.

— Как живешь? — безучастно спросила Милена, которой, в общем-то, не было никакого дела до чужой жизни, а Ольга разрыдалась в ответ и начала бессвязно лепетать о проклятой Алесе, ее белокурых косах и наглых попытках увести чужого мужика.

Милена усадила ее в кафе, заказала кофе и коньяк, внимательно выслушала, протянула пакетик с бумажными салфетками и закурила, жадно затянувшись ароматным сигаретным дымом.