Юлия Шилова - Без права обладания, или Выйду замуж на время кризиса

— Что нужно? — спросила она и подняла на меня усталые глаза.

Левая щека женщины стала заметно подёргиваться. Видимо, нервный тик.

— Я жена человека, который сбил вашего мужа в тот злополучный вечер, — медленно произнесла я и ощутила, как меня бросило в жар. — Я могу пройти?

— Проходите, — напряжённо произнесла женщина и провела меня на кухню.

Мы сели друг против друга. Я кашлянула, не зная, как начать разговор. Женщина сама пришла мне на помощь.

— Вы за своего мужа пришли просить, мотивируя тем, что мой мёртвый, а ваш живой? Моему уже ничем не поможешь. Я знаю, что была непогода, но это не снимает ответственности с вашего мужа. Тем более муж переходил дорогу там, где положено. Конечно, вы можете его выкупить, но знайте, я буду добиваться правосудия, — мрачно произнесла женщина. — У меня осталась дочь. Я не работаю. Муж был единственным кормильцем в семье.

— Как вас зовут?

— Надя.

— Меня Света.

— Не скажу, что мне приятно наше с вами знакомство.

— Это ваше право. Я пришла к вам сказать, что я вас полностью поддерживаю.

— Вы о чём? — удивлённо уставилась на меня женщина.

— Мой муж должен быть наказан по всей строгости закона. Степень вины водителя и меру наказания определяет суд. Если суд признает вину моего мужа, его ждёт уголовное наказание по статье двести шестьдесят четыре УК. Она гласит, что нарушение лицом, управляющим автомобилем, правил дорожного движения, повлёкшее по неосторожности смерть человека, наказывается лишением свободы на срок до пяти лет с лишением права управлять транспортным средством на срок до трёх лет. Увы, наша российская фемида довольно лояльна к водителям. Поэтому моему мужу больше просто не могут дать. В других странах за подобное дают больше. Например, в Великобритании всё намного жёстче. Там бы он получил минимум десять лет или сел бы на пожизненное. Жаль, что мы с вами живём не в Великобритании. Правда, если погиб кормилец семьи, на содержании которого находился несовершеннолетний ребёнок, то на моего мужа могут ещё навешать обязанности на содержание вашего ребёнка до достижения им совершеннолетия. Конечно, я бы могла откупить мужа и ему бы дали условно, а при желании мы могли бы избежать даже это условно, но я не буду этого делать. Я хочу, чтобы мой муж получил то, что ему положено, по максимальной программе.

— Я думала, вы пришли со мной договариваться, — опешила женщина.

— Я действительно пришла договариваться, — жёстко сказала я и, открыв сумочку, положила на стол внушительную пачку денег.

— Что это? — окончательно растерялась Надежда.

— Деньги. Вы разве не видите?

— Зачем?

— Это вам.

— За что?

— За то, чтобы мой муж получил по полной. Вы должны идти до конца. Никаких поблажек, уступок и компромиссов с адвокатом или следователем. Будьте непреклонны и требуйте максимального срока. Это наш с вами незримый уговор и единая цель. Если моему мужу вкатят максимальный срок, а точнее, дадут пять лет, сразу после суда вы получите ещё точно такую же сумму.

Женщина растерянно посмотрела на меня, потом перевела взгляд на деньги.

— Вы хотите посадить собственного мужа? — недоверчиво пробормотала она.

— Хочу.

— Вы его совсем не любите? — Женщина наблюдала за мной с тревогой.

— Я его ненавижу, — отрезала я. — Хочу, чтобы после того, как суд приговорит его к максимальному сроку, он пришёл в тюремную камеру и начал биться головой о бетонную стену. И пусть от каждого удара ему будет плохо, одиноко и муторно. Его арестантская голова всё равно крепче, чем тюремные стены. Я хочу, чтобы он разбил её в кровь. В тот момент, когда он будет размазывать кровь о стены, я буду пить мартини, слушать джаз и танцевать в туфлях на высоких каблуках в гостиной. Он любил смотреть, как я танцую. Больше ему никогда не увидеть подобную картинку. — С трудом сдержав слёзы, я обхватила колени руками. — Я хочу, чтобы за тюремными стенами он почувствовал себя заживо погребённым. Пусть думает, что жизнь закончена, что всё лучшее в жизни ушло навсегда. Впереди только мрак, пустота, душевная боль и безысходность. Я хочу, чтобы ещё живым он уже почувствовал себя мертвецом. Пусть другие сокамерники съедают его, как более крупные пауки мелких насекомых в банке.

Чем дольше я говорила, тем больше становились глаза у Надежды. Мне показалось, ей стало по-настоящему страшно.

— Я хочу, чтобы он тупо смотрел в потолок, валяясь на нарах, и рыдал о том времени, когда мы были вместе, — продолжала я шокировать женщину. — Пусть он однажды не выдержит и вскроет себе вены. Нет, я не мечтаю, чтобы он умер. Я хочу, чтобы его спасли, врезали за содеянное дубинкой по почкам, надели наручники и кинули обратно в камеру. Пусть поймёт, что в его ситуации умереть — это слишком легко. Намного сложнее жить и мучиться. — Немного помолчав, я бросила на Надежду обеспокоенный взгляд. — Вы не знаете, у них там Интернета случайно нет?

— Откуда там Интернет?

— Это правильно. Пусть отучаются. Просто мой без Интернета не может. Подыхать будет, но на сайт знакомств зайдёт и какую-нибудь бабу зацепит. У него это в крови. Его не столько пугают тюремные стены и отсутствие свободы, сколько то, что там нет Интернета и столько женских анкет проходит мимо него.

Я посмотрела на женщину, но она тут же отвела глаза в сторону.

— А вы своего мужа любили? — неожиданно задала я вопрос.

— Он был очень хорошим человеком, — тихо сказала Надежда и вновь посмотрела на меня так, словно я не в себе.

— Я очень сожалею, что всё так произошло, и надеюсь, мы с вами добьёмся, чтобы мой был наказан по всей строгости закона.

Не помню, как вышла из квартиры, как выбежала из-подъезда, как выскочила на дорогу, пытаясь как побыстрее её перебежать, чтобы поймать машину. Я угодила под колёса проезжающего мимо автомобиля. Меня сильно ударило, подбросило вверх и кинуло сторону. Стало больно, страшно и… темно…

Я очнулась в совершенно незнакомой спальне на чужой кровати, укрытая тонким пледом. В голове было пусто, сознание мутилось. Через минуту в комнату вошёл пожилой мужчина и, увидев, что я очнулась, улыбнулся мне.

— Сергей, девушка очнулась! — крикнул он в раскрытую дверь.

В комнату вошел мужчина помоложе и посимпатичнее. Я натянула покрывало до самого подбородка.

— Где я? Кто вы такие?

— Мы? Люди, — представился тот, что моложе, и засмеялся.

— Очень остроумно, — заметила я.

— Не бойся. Это врач, Пётр Иванович. Он наблюдает за твоим состоянием. Меня зовут Сергей. Ты находишься в моём доме. Даже не знаю, как к тебе обращаться. Как тебя величают?

— Света.

— Вот, наконец-то, и познакомились. Крошка, между прочим, ты сама прыгнула под колёса моей машины. Я чудом тебя не раздавил. Благо я сбросил скорость. Тебя никто не учил, что нельзя переходить дорогу в неположенном месте? Вернее, не переходить, а даже перебегать?