Ирина Грин - Стать смыслом его жизни

— Ой, Лиза, что там за чудище в кресле? — вскрикнул Вовка, до этого общавшийся с Лизой так тихо, что Вера не могла разобрать ни одного слова. — Посмотрите, Вера Петровна!

Сомнений не было. Таким очаровательно-безобразным могло быть только одно существо на свете — Клеопатра.

«Значит, и Никита где-то рядом», — подумала Вера.

А утром, гуляя с Вовкой в больничном парке, она вдруг почувствовала приближение весны. Вроде бы парк был все тем же, но что-то новое появилось в атмосфере, и от этого сердце билось чуточку быстрее. Или это Вере так показалось?

— Ты не займешь мне немного денег? — спросил Донской у Никиты, когда они подъехали к дому Александра.

— Немного — это сколько?

— Сколько можешь, я Катьке подарок не купил на Новый год, обидится.

В том, что Катя ждет его, Донской ни секунды не сомневался.

— Думаю, на подарок для Кати много денег не понадобится, — пожал плечами Богданов.

— Да, она у меня скромная девушка, — по-своему понял ответ друга Донской и чуть не застонал от воспоминания о том, сколько денег вытянула из него Посейдонова дочурка.

— Держи, — Никита протянул Донскому кредитную карточку, — тут около десяти тысяч. Потом отдашь.

— Долларов? — уточнил Александр.

— Рублей, откуда у меня доллары?

Донской почувствовал что-то похожее на угрызение совести — похоже, Никита еще не знал, что компаньон обманул его.

«Ничего, — подумал Александр, — как-нибудь договоримся, сейчас главное — помириться с Катькой».

Войдя в прихожую, Александр сразу понял: Кати нет. Слишком уж тихо было в темной из-за ранних зимних сумерек квартире. Он прошел на кухню — холодильник был практически пуст.

«Наверное, пошла в супермаркет, — подумал Александр. — Вот сюрприз будет — вернется, а я тут!»

Он прошел в комнату и, не включая свет, улегся на кровать. И тут же почувствовал какое-то неудобство, что-то, похожее на синдром принцессы на горошине. Он засунул руку под спину и выудил Катино кольцо и ключи.

Зажав ключ в кулаке, наподобие ножа, Донской изо всех сил ударил по подушке, вложив в этот удар весь гнев, всю обиду на судьбу, поманившую его призрачной надеждой, которая в результате оказалась химерой. После третьего удара шелковая наволочка лопнула, выпустив наружу фонтан белого пуха, похожего на снег.

Донской вспомнил, как, придя в сознание после аварии, пытался выбраться из машины и как этот чертов снег, саваном облепивший машину, не выпускал его из своих объятий. И страх, липкий, лишенный какой бы то ни было логики, выползший из-под заднего сиденья. И как он захотел покурить в последний раз, понимая, что курение в замкнутом пространстве «Форда» только ускорит конец. И как обнаружил в бардачке Катькин телефон, который та забыла в офисе, а он нечаянно сунул в карман, а потом выключил, потому что телефон постоянно трезвонил — всем нужна была Катька, и швырнул, не глядя, в бардачок. И голос диспетчера Службы спасения:

— Мы запеленговали вашу машину, оставайтесь на связи, помощь вышла.

Наверное, теперь в нем навсегда поселится страх перед снегом, страх оказаться заживо погребенным. Он читал, что Гоголь предчувствовал, что его похоронят заживо, и даже написал в завещании, чтобы его предали земле, только убедившись, что он окончательно умер.

— А вот и нет, — сказал Саша громко, чтобы страхи внутри него поняли — он с ними разговаривает, — ни хрена у вас не получится! Я Александр Донской! — но голос в темноте квартиры прозвучал фальшиво.

«Я Александр Донской», — повторял он, пока не заснул.

Александр проснулся от настойчивого звонка в дверь. Вскинулся на кровати — семь утра, он проспал около четырнадцати часов.

«Вернулась! Катька вернулась! — было первой мыслью. — Узнала от Богданова об аварии, пожалела. А может, сначала погорячилась, бросила ключи, а потом не могла попасть в квартиру. Дурочка моя глупенькая! Как же я тебя люблю!»

От волнения он не мог попасть в рукав халата, потом накинул его на плечи и побежал открывать. Руки заметно дрожали, он с трудом повернул ключ и вздрогнул то ли от влетевшего из подъезда холода, то ли от жгучего разочарования, то ли от злости на судьбу, в очередной раз глумливо рассмеявшуюся прямо ему в лицо: за дверью стоял Дмитрий Донской.

— Сашка! Жив? — отец схватил его за плечи.

Александр отвернулся. Он не мог смотреть в это лицо мопса, искаженное неподдельным состраданием.

Отец отодвинул сына, прошел в комнату, включил свет.

— Ну и хлев тут у тебя! Привел бы бабу, чтобы убрала! Мать с ума сходит: «Пропал сынок, пропал», а сынок в дерьме валяется! Пил, что ли? — принюхался он.

— Я не пил, — огрызнулся Александр.

— Знамо дело, не на что небось, — Донской-старший вытащил что-то из кармана и швырнул в сына.

Мобильный телефон, который утащила Сандра, кредитные карточки.

— Откуда? — только и мог сказать Саша.

— От верблюда. Вернее, от «Посейдона»! Папочка сумасшедшей Ундины приволок с извинениями! Это же надо, весь город знает, как она на свой шнобель ловит мужиков, а мой сын, подумать только — мой сын! — попался, как самый обыкновенный лох! Неужели ты не видел, с кем связался?

Александр угрюмо молчал.

— Катьку бросил! Такой клад тебе достался! Умная, красивая — золото, а не девка! Чего ты поперся к чужой бабе? Ладно бы перепихнулся потихоньку! А ты!

— Помолчал бы! От осинки не родятся апельсинки! Сам-то матери сколько изменял!

— Я твоей матери не изменял, пока она сама от меня не ушла! — заорал Дмитрий Донской. — После нее все бабы — для имиджа, а Сонечка осталась для души. Деньги где взял? Обналичил? Катя же сказала, что вы решили не рисковать.

— Решили.

— И что? Только не говори, что ты их с Никитой убедил.

— Не говорю.

— Синяк у Кати под глазом — твоих рук дело?

— Это наши отношения, не лезь в них! — вспылил Саша. — Мы не дети, сами разберемся!

— Разберешься ты, как же! Нет у вас больше никаких отношений и не будет! Катьки тебе теперь не видать как собственных ушей, даже не лезь к ней! Я не хочу из-за тебя ссориться с хорошим человеком. Ты это, Саша… Бросай эти свои закидоны. У меня большие планы на будущее, я не хочу иметь в тылу сына, который периодически совершает идиотские поступки. Я тут скоро новый супермаркет открываю — иди ко мне управляющим. Наберешься опыта в торговле…

— Не хочу я в торговлю! Хватит одного торгаша в семье!

— Ага, значит, я торгаш! — Донской-отец замолчал, очевидно, считая в уме до десяти, чтобы не наговорить сыну гадостей. — Ладно, — слегка успокоившись, продолжил он, — не хочешь торгашом, поезжай куда-нибудь учиться. В Европу или в Штаты. Получишь престижный диплом, будешь совсем другим человеком. Что ты зацепился за эти компьютеры? Тут же работать надо, а ты не привык. Нет у тебя привычки к труду! К лени — есть, а к труду — нет. Я в твои годы, знаешь, как пахал? Вот этими самыми руками!