Ирина Грин - Стать смыслом его жизни

— Почему? Почему не можешь? Ты едешь со своей семьей?

— Какая разница, с кем я еду? — поморщился Олег. — Я просто уезжаю, вернусь двенадцатого июля и сразу приеду к тебе. Неужели ты хочешь испортить наш прощальный вечер?

Он подошел к ней, присел на корточки.

— Катюша, ведь нам с тобой так хорошо! Правда, хорошо?

Она кивнула.

— Ну посмотри на меня, пожалуйста!

Катя подняла голову, их глаза встретились.

— А можешь ты хотя бы сегодня остаться со мной на всю ночь? — спросила она.

Он отвел глаза, словно смутившийся подросток. Кате захотелось сказать что-то резкое, оттолкнуть его, но он, казалось, понял ее намерения. Легко, словно куклу, Олег поднял девушку, развернул к себе, крепко прижал, будто боялся, что драгоценная ноша выскользнет у него из рук, и бережно отнес в освещенную уличными фонарями комнату.

Эти три недели показались Кате длиннее самой долгой и холодной зимы.

Она сдала последний экзамен, но не почувствовала никакой радости. Выйдя из университета, брела по улице, сама не зная куда.

«А может, съездить к сестре в больницу?» — мелькнула в голове мысль. Катя села в автобус и уже через полчаса шагала по асфальтовой дорожке между пушистыми сосенками. Больничный парк был ухоженным и красивым, пахло хвоей и смолой, весело чирикали воробьи. Но Катерина не замечала всей этой красоты. Ее мир был серым и тоскливым.

После яркого солнечного дня вестибюль встретил ее мрачной сыростью. Катя нажала на кнопку звонка. Дверь открыла огромная угрюмая женщина.

— Чего звоните? — сварливым голосом осведомилась она. — Расписание читайте: посещение больных после семнадцати.

— Я к доктору Дружининой, — испуганно пискнула Катя, — я ее сестра.

— Сестра? — грозно рыкнула толстуха и неожиданно улыбнулась, сразу утратив свой воинственный вид. — А похожа, до чего похожа, только рыжая. Проходи, знаешь куда идти?

Катя кивнула, протискиваясь в приоткрытую дверь, и побежала по коридору.

Кабинетик, маленький и душный, больше походил на шкаф. Вера сидела за столом, рядом на кушетке девочка лет двенадцати прижимала к груди яркую книжку.

— Катюша! — обрадовалась Вера, вскочила, обняла сестру. Потом отстранилась, внимательно осматривая Катю. — Как же я давно тебя не видела, молодец, что зашла! Ты надолго?

Катя пожала плечами.

— Ты иди, Лизонька, — сказала Вера девочке.

Та с недовольным видом поднялась, скривила губы и детским капризным тоном проговорила:

— Вера Петровна! Ну можно я еще немного посижу? Я тихонько!

— Иди Лиза, иди, я освобожусь и обязательно зайду к тебе.

— Правда? — в глазах девочки было столько искренней любви, что Катя невольно позавидовала сестре.

— Хорошо тебе тут, — сказала она, когда дверь за Лизой закрылась.

— Хорошо! — кивнула Вера. — Ты лучше расскажи, как поживаешь.

Катя уселась на кушетку и стала рассказывать. Сначала об институте, об экзаменах, потом о своей жизни, потом об Олеге, непонятных отношениях, его отъезде. Рассказывая о последнем вечере, девушка не выдержала и разрыдалась.

— Представляешь, он даже не захотел рассказать, куда и зачем едет! — всхлипывая, пожаловалась она Вере.

Вера налила стакан воды, протянула сестре, а сама села рядом, обняла ее за плечи и молча слушала судорожные всхлипывания.

— Верунь, сделай мне какой-нибудь укол, чтобы я заснула и проснулась двенадцатого июля.

— Дурочка ты моя, маленькая глупая девочка, — Вера гладила непослушные волосы сестры. — Ну что ты такое выдумала? Посмотри, как хорошо на улице. Лучше поезжай куда-нибудь. Хочешь, куплю тебе путевку? К морю, в горы… Оставь все, отдохни. Попробуй пожить своей жизнью…

— Тебе хорошо, ты доктор, тебя все уважают, а я? Кто я? С тех пор как умер отец… — Катя снова захлебнулась в рыданиях.

— Девочка моя, отец умер уже давно, а ты до сих пор не можешь его простить…

— Как простить? — всхлипнула Катя, вырываясь из объятий сестры. — Он же бросил меня!

— Он не хотел тебя бросать, так получилось. Он выбрал этот путь, а ты не можешь принять его, простить. Попробуй, ведь это несложно. Скажи ему: «Папа, я прощаю тебя и отпускаю, покойся с миром». Вот увидишь, тебе станет гораздо легче.

— Я что, по-твоему, придурочная? — возмутилась Катя.

— Ну почему? Просто маленькая запутавшаяся девочка, которая не дает себе быть счастливой.

— Ты ничего не понимаешь, — злилась Катя, — и про Олега тоже… Не могу я от него уехать… Я люблю его…

— Конечно, любишь, — Вера притянула к себе отчаянно сопротивляющуюся сестру, обняла, прижала к себе. Постепенно Катя успокоилась, обмякла.

— Я уверена, что твой Олег — хороший человек. И если он не взял тебя с собой, значит, имел на это веские причины. Мне кажется, вам сейчас нужна именно такая передышка, чтобы посмотреть на свои отношения со стороны, оценить их, решить, как жить дальше.

Голос сестры звучал спокойно, мягко, Катя почувствовала, как злость потихоньку улетучивается, уступая место состоянию опустошенности и отчаянного пофигизма. Глаза закрылись и, сама того не заметив, она задремала.

Когда Катя проснулась, за окном уже стемнело. Она увидела, что лежит на кушетке в кабинете сестры, заботливо накрытая коротким детским одеяльцем.

Катя встала, пригладила пальцами растрепавшиеся волосы и отправилась на поиски Веры. Дремавшая в коридоре медсестра, миловидная женщина лет сорока, вздрогнула от неожиданности.

— В-в-в-ера Петровна… Ч-ч-ч-то с вами? — заикаясь, произнесла она.

— Я не Вера, я ее сестра, а где она сама?

— Фу, — облегченно выдохнула медсестра, — а я уже думала, что у меня галлюцинации, сейчас позову, она в пятой.

Спрятав в стол глянцевый журнал, который она листала перед Катиным появлением, медсестра пошла по коридору. На ногах у нее Катя с удивлением увидела смешные тапки в виде собачек.

— Ну что, соня, выспалась? Хочешь чаю? — спросила Вера.

— Ага.

Кате было необычайно хорошо, не было желания куда-то ехать, а хотелось шлепать по этому коридору с пузырящимся линолеумом в тапках-собачках.

Чай действительно был отличным. Горячий, пахнущий незнакомыми травами, он будил в душе воспоминания о детстве, о рыбалке. Вера тоже о чем-то задумалась.

— Прикольный чай, — наконец прервала молчание Катя.

Вера, все еще находящаяся в своих мыслях, подняла на нее недоумевающие глаза, а потом покачала головой, словно освобождаясь от навязчивых дум, улыбнулась:

— Это Васильевна, медсестра приносит. А знаешь, — глаза Веры сощурились, и тихим заговорщицким голосом она прошептала: — Васильевна у нас ведьма. Колдунья. Травы собирает волшебные и поит нас, а в полнолуние летает на тусовки.

Катя недоуменно смотрела на сестру: что это с ней? А Вера вдруг расхохоталась так звонко, так заразительно, что Катерина невольно присоединилась к ней. Смех душил ее, по щекам текли слезы, а она все никак не могла остановиться, представляя медсестру в тапках-собачках, летящую по ночному небу на метле.