Юлианна Спиваковская - Последний танец телохранителя

Она встает и ложится на бок рядом со мной, а я кончаю с судорожной дрожью во всем теле. Везде, где только могу чувствовать.

Аманда подтягивается ко мне и тянет к себе мою руку.

- Ты же не уйдешь? Ты останешься? Ведь это было не просто так, правда? - В ее глазах надежда. Блять, снова эта надежда, которую я ей подарил. Нам подарил. Дура, она совсем не понимает, на что себя обрекает с калекой. Я уйду, но сейчас я не готов с ней ссориться и не готов видеть ее слезы. Нет, только не видеть, как она плачет.

- Я останусь.

Она сворачивается у меня под боком, и мы молча лежим обнявшись. Она больше не задает вопросов. Думаю, она понимает, что я все равно уйду. Ее запах меня окутывает, я вдыхаю его, пытаясь запомнить навсегда этот момент и как можно дольше удержать его в памяти моей жалкой жизни.

Через время ее дыхание становится ровным. Я легонько провожу рукой по ее коже на спине и бедре, но она не реагирует. Уснула.

Тихо встаю и пересаживаюсь в кресло. Уже оттуда нахожу на ощупь свои вещи и одеваюсь. Посветив мобильным, нахожу книгу. Забираю ее и как можно тише кручу колеса кресла самостоятельно без рычагов, стараясь ее не разбудить.

У входной двери забираю пакет с чемоданом и открываю дверь. Я должен уйти и мы оба знаем, что общего будущего у нас нет.

Westlife – Soledad

Аманда

Дверь закрылась.

Я открываю глаза. Он думал, что я сплю, но это не так. Я просто боялась пошевелиться, боялась дышать, боялась спугнуть… Зная, что уйдет внимала каждое его прикосновение, каждый стук сердца, словно это в последний раз. Мне кажется, я всё ещё чувствую его запах, такой дорогой для меня и такой далёкий.

Я слышала, как он остановился в дверях перед уходом. Хотел ли он вернуться? Мне этого не узнать.

Моя постель остыла. Я в ней одна. Питер меня оставил. А что я себе навыдумывала? Что человека, разочаровавшемся во всём именно я смогу вернуть к жизни, заставить во что-то поверить? Самонадеянная… Мои надежды рушатся одна за другой. Наверное, я ошиблась. Самонадеянно ошиблась в Питере. Настроила своими грёзами несуществующего.

Нужно забыть это, затолкать в самый дальний уголок своей души и никогда не вытаскивать. Да, я так и сделаю… Забуду…

Я поправляю рукой подушку и вглядываюсь в стену напротив с большим окном. Всё будет хорошо, со мной всё будет хорошо. Закрываю глаза и одинокая слеза скатывается по щеке на подушку. Слеза, о которой ОН не узнает…

Эта ночь мне показалась слишком долгой. Я так и не смогла уснуть. Всё разные мысли о Питере, посещавшие меня и кажется, уже витавшие в пространстве вокруг меня, не давали покоя до самого рассвета.

Вот уже и начинает светать. За окном белесыми полосами светлеет небо. А я снова думаю о нём. Уже без слёз, без обид, просто думаю…

Да, жизнь жестоко обошлась с ним. Он не может полноценно чувствовать и физически ощущать всё, чего бы ему хотелось, но это совсем не значит, что нужно закрываться в себе и прятаться от жизни. Прятаться от женщин. Прятаться от чувств. Я знаю, что он что-то чувствует, пусть и отрицает это своим поведением. Нет! Такой человек, как Питер, не станет размениваться на мелочи. Жизнь заставила его встать на колени, лишила жизни обычного мужчины и заставила сделать переоценку жизненных ценностей. Теперь он ценит всё, что имеет, а значит, и я имею какое-то значение для него, просто не могу достучаться.

Я закрываю глаза, и снова проступают воспоминания о его губах, его горячих поцелуях на моей груди, его сильных руках, нежных прикосновениях к моей коже. Вспоминаю, как чувствовала его внутри себя, и легкая дрожь проходит по телу. Я сильнее кутаюсь в одеяло от этой дрожи, но мысли уводят всё глубже и глубже и меня уже трясет.

Всё! Я не могу больше об этом думать, иначе моя голова просто взорвется. И жалеть себя я не хочу. Зачем жалеть нас обоих, если между нами что-то происходит? Пока я не знаю, что с этим делать и как с Питером говорить, но, возможно, со временем найдутся и слова, способные пробиться сквозь камень его устоев.

Я встаю с постели и надеваю халат. Позвонив портье и заказав завтрак в номер, открываю свою сумку. Вещей у меня с собой не очень много, это мое платье для выступления, одежда для репетиции и сменная одежда в отель. А еще книга, в которой лежит фотография. Эту фотографию я беру с собой во все поездки. Она всегда со мной. На ней Хезер с Максом и мы с Питером. Мама ее сделала, когда Питер приезжал к нам поговорить с Хез.

Я достаю книгу и снова смотрю на фотографию. На ней Питер еще с бородой и курчавыми волосами. Сейчас он стал немного другой, что сбило меня вчера с толку, но в душе он всё тот же человек с тяжёлым прошлым, которое наложило свой неисправимый отпечаток и изувечило и тело и душу. Кресло на фото старенькое и местами затертое, совсем не то, которое я увидела вчера. То кресло было новое, и Питер был очень уверенный. Но всё же он в кресле. Я знаю, что он страдает. Очень хорошо, как сейчас, помню его историю, когда осколки от гранаты попали в ноги и спину. Как Макс его тащил на себе в укрытие, как их били в ангаре и как он лишился всего, что ему было дорого и что, он считал, всегда будет с ним. Как изменилось всё вокруг, и с ним остался только Макс.

Я кладу фотографию назад в книгу и оставив книгу на кровати, иду в душ. Приняв душ и вымыв голову, выхожу в комнату. Выглядываю из номера в коридор. Портье еще не было. Возвращаюсь в ванную комнату и высушиваю волосы феном, смотрясь в зеркало.

А если бы он ходил. Был бы у нас шанс? Обратил бы он тогда на меня внимание, среди других женщин, вешающихся на морпеха? На этот вопрос тяжело дать ответ, зная, что есть сейчас, но всё же? И почему я только сейчас об этом подумала?

Я выхожу в комнату и иду к сумке, достать вещи для сегодняшней репетиции. Достаю свитшот, лосины и гольфы. А в голове снова прокручиваю мысли об истории Пита. Осколки достали, но так как был задет позвоночник, то ходить он не смог. Я вспоминаю папу, когда он получил травму при неудачном прыжке. Ему к спине и ноге подключали нейростимулятор и после реабилитации он полностью восстановился. Но Питер давно уже в кресле и что это даст? На военную пенсию он и не мог ничего сделать, а если подключить отца Хезер, папиных врачей, а может и на новой работе Питера что-то такое есть?

От роя уже почти жужжащих мыслей у меня в голове отвлекает стук в дверь. Я открываю дверь, и молодой парень в форме вкатывает столик с чайником и двумя блюдами.

- Ваш завтрак, мисс.

- Спасибо. – Закрываю дверь и, переодевшись, беру мобильный. Надеюсь, я не слишком рано сделаю этот звонок.

- Вернон, доброе утро! Простите за столь ранний звонок, я вас не разбудила?

- Привет, что ты я уже час как в офисе. Что-то случилось?