Алиса Клевер - Спящий ангел

– Да, он же был в белом халате.

– Твоя мама сказала, что отлично помнит его. Ей просто в голову не пришло связать эти два факта.

– Какие два факта? – спросила я.

– Несколько раньше инцидента с призраком твоего Сережи Ольга выходила из палаты. Она хотела попросить что-то от давления, и этот доктор, читай Марко, в халате и шапочке стоял на стойке медсестры. Рядом с ним никого не было. Он сделал ей укол, который, по идее, должен был нормализовать давление, понимаешь! Через некоторое время твоя мама проснулась, вышла в коридор и увидела Сережу. Возможно, она и не спала толком, лишь задремала. Может быть, между этими событиями прошло всего несколько минут. Но Марко, что он делал в моей клинике?

– Не знаю. Избавлялся от тела, – устало ответила я.

– Господи, Марко убийца! Поверить не могу.

– Зато я теперь могу, – попыталась пошутить я, но вышло не смешно.

– Я ведь понятия не имел, чем он занимается! Он был успешным адвокатом, но остальное… Никогда не хотел иметь ничего общего с их делами, ненавижу политику. Я до сих пор не совсем понимаю, что произошло. Значит, это он убил твоего…

– Да, – кинула я. – Он убил Сережу.

– Это точно?

– Точно, – кивнула я.

– Какой кошмар. Из-за этого хакера?

– Сережа стал свидетелем встречи этого, как ты говоришь, хакера с какой-то вашей французской шишкой. Я не помню, кто еще был на том приеме.

– Там был наш будущий министр обороны, – пробормотал Андре после долгой паузы, и я замолчала, потрясенная открывшейся мне картиной.

Марко исчез из маминой квартиры, предоставленной ей питерским театром, хотя к моменту приезда полиции он всё еще лежал без сознания. Разобраться в этом нам так и не удалось, исчезновение Марко оказалось в чем-то похожим на то, как в свое время пропал Сережа, чье дело так же осталось официально нераскрытым. Хотя определенные результаты все же были достигнуты. На капсулах с инсулином были найдены отпечатки пальцев брата Андре, также у следствия возникли вопросы о том, как можно было изготовить такие великолепные подделки. Эти вопросы остались без ответа.

Несколько месяцев спустя было найдено тело Сережи. Его обнаружили случайно после того, как комиссар Трену неожиданно провел проверку в клинике Андре и установил, что к госпиталю приписана также и сторонняя научная кафедра анатомии местного медицинского университета, на базе которой студенты-медики проводили вскрытия. Среди множества научных «кадавров» нашлось и тело Сережи, помещенное в соответствующий пакет и промаркированное, как «Бернар Суше, 28 лет». Все так и осталось бы безызвестным, если бы в порядке рутинной проверки комиссар Трену не начал искать родственников Бернара Суше, оказавшегося мифическим персонажем. Такого человека вообще не существовало. Однако были документы, по которым мужчина завещал свое тело науке. Конечно, они оказались подделкой, и настолько качественной, что прошли все проверки. Меня это нисколько не удивило, я уже знала, как хорошо поставлен процесс изготовления подделок у Марко. Отпечатки пальцев на пакете совпали с теми, что нашли на капсулах, но сравнить их с пальчиками самого Марко оказалось невозможно, так как он никогда ранее не оставлял своих биометрических данных. Дело сдвинулось с мертвой точки, но пока не было закрыто.

Я помню момент, когда поняла, что все происходящее – правда, что все это по-настоящему, а не снится мне. А сны я видела часто. Это случилось почти через год после свадьбы, и я могу вспомнить этот момент с точностью до каждого ощущения. Утро было солнечным и теплым, и тонкие, похожие на рваные кружева облака только подчеркивали бездонную синеву неба. Мы с Андре тогда впервые вернулись во Францию после почти годового перерыва. Но началось всё не во Франции, а в Москве.

Какое-то время Андре отказывался даже говорить о том, чтобы вернуться во Францию даже ненадолго, и я не настаивала. Мы оба были похожи на израненных зверей, шрамы которых все еще болят, хоть и реже. Андре не хотел отвечать на вопросы полиции о Марко, он вообще не хотел говорить о нем и вел себя так, словно старшего брата никогда и не существовало. Это пугало меня, но я надеялась, что с годами это пройдет. Призраки исчезают только тогда, когда в них перестаешь верить.

Габриэль звонила отцу Андре, требуя повлиять на Андре. Она очень хотела, чтобы ее младший сын вернулся, умоляла хотя бы звонить ей время от времени, но Андре поступил с нею так же, как с Марко, – просто сделал вид, что ее нет. Габриэль не присутствовала на нашей свадьбе. На торжество приехали только моя мама, отец Андре и несколько моих друзей. Свадьба была скромной, но мы с Андре были этому только рады: на все предложения Владимира Рубина устроить грандиозное мероприятие отвечали отказом. Нам не хотелось ничего, кроме покоя. Андре оперировал, а после рабочего дня возвращался в квартиру, которую мы купили неподалеку от парка Горького, с красивым видом на реку. По вечерам мы ужинали, смотрели старые французские фильмы, русские гайдаевские комедии, шли гулять, если позволяла погода. Андре прооперировал ту девочку с изуродованным лицом – это была первая из подобных операций, проведенных в Москве, и я заметила, что после того, как ребенка выписали, Андре наконец успокоился, пришел к внутреннему согласию.

Словно простил себя за что-то, в чем, я уверена, он никогда и не был виноват.

И все-таки Андре скучал по Габриэль, это было видно. Ее не было на вечеринке в честь дня рождения Андре, и я заметила, как он бросает случайные взгляды на телефон – он явно ждал ее звонка. Сложный, весь собранный из собственных противоречий, Андре являлся источником ужасных решений, но когда я пыталась заговорить об этом, он смотрел на меня таким взглядом, что я тут же замолкала. Мне оставалось только уповать на то, что время лечит, и на то, что в решениях, принятых Марко, Габриэль не участвовала.

Мне оставалось раз за разом убеждать и переубеждать себя.

Прошедшее не забывается, оно остается с тобой навсегда, и невозможно полностью отделаться от леденящего чувства, что из-за угла вдруг вынырнет убийца, и тогда твой мир снова развалится на куски, загорится, подожженный пламенем коктейля Молотова. Мир ненадежен, как и обещания, данные друг другу у алтаря, но мы все же обменялись ими, и чернота понемногу отступала.

От нечего делать всю зиму я занималась своим любимым бегом и даже записалась в ближайший клуб, чтобы не скучать. Роль замужней дамы, в повестке дня которой нет ничего, кроме ухода за собой и выбора блюд на ужин, давалась мне с трудом. Я много читала, а потом бралась за переводы тех книг, которые мне нравилось – просто так, для себя. Пару моих «находок» даже опубликовали. Я ездила на репетиции к маме, пару раз сходила на какие-то оглушительно громкие концерты с Нафаней, но по большому счету я совершенно не представляла, куда себя деть, и потому бегала и так старательно тренировалась, набирая силу мышц, словно готовилась к зачислению в спецназ. Андре смеялся и говорил, что скоро ему придется связывать меня всерьез, если он захочет трахнуть меня позатейливее, а я окажусь против. Я возбуждалась от одного его намека на «трахнуть позатейливее», каждый раз поражаясь, сколь мало статус законного супруга повлиял на привычки и предпочтения Андре.