Галина Романова - Демон ревности

— Едем? — Он глянул на нее.

— Да-да, только я на своей машине за вами следом. Хорошо?

Он нехотя кивнул.

Ирина выбралась под дождь на улицу и почти бегом бросилась к своей машине, которая стояла в соседнем с макаровским ряду. Большая машина, красивая, дорогая. И с водителем. Личным водителем. Или это не водитель вовсе, а кто-то еще?

Он с напряжением наблюдал за тем, как с пассажирского сиденья (конечно, какой водитель) выбирается высокий крепкий парень. Бережно обнимает женщину за плечи, подводит к водительской дверце, открывает ее, помогает сесть.

Замужем никогда не была, сказала Ирина. Стало быть, любовник. Не брат же! Макаров зло фыркнул. Размечтался, идиот. С советами поспешил. В помощи не отказал. Ну-ну.

К отделу он ехал специально самым длинным путем. Строго соблюдал все правила, тормозил на светофоре, когда зеленый только-только моргнул пару раз. Досадовал на себя, раздражался и размышлял попутно.

Неужели Кира все-таки убила соперницу? Угрожала, угрожала, да и бац-бац — убила? Как, интересно, это случилось? Сбила на машине, задушила, выстрелила в голову, зарезала?

— Да на ней живого места не осталось, на этой бедной девчонке! — возмущенно воскликнул капитан Гена Смотров, который вел дело и которого Макаров, к счастью, знал неплохо. — Мы насчитали двадцать четыре ножевых ранения. Эта стерва просто обезумела от ревности!

— Состояние аффекта исключается? — на всякий случай поинтересовался Макаров, хотя и так все уже понял.

— Аффект — это, Дима, когда она их в первый раз дома у себя застала, — зло выпалил Смотров, ткнув пальцем в папку с делом. — А они уже и развестись с мужем успели, и вместе пообедать. Как, мать их, европейская приличная семья! Честно, я вот лично такой дружбы между бывшими никогда не понимал и понять не смогу. Не может быть полного безразличия, когда кто-то кого-то бросил невзначай. Вот и доигрались! А теперь он ей, слышь, адвоката нанял. Сначала бросил ее, а потом адвоката нанял. Благодетель, мать его. Она его любимую девушку на куски порезала, а он ей…

— Не слишком мудрит Илья этот, как считаешь?

Если честно, Илья ему еще в кафе не понравился. Слишком ухожен, слишком приятен собой, слишком аккуратен. Как Кира с ним смогла прожить столько времени? Это как с артистом жить. Это же все равно что жить на съемочной площадке. Того и гляди кто-то хлопнет в ладоши и заорет, что все, стоп, снято, все свободны.

— Не знаю, мудрит он или нет, но раздавлен. Просто распластан, — не без сочувствия проговорил Смотров.

— Он на роль подозреваемого — нет? Никак?

— Ой, ну Дима, я тебя умоляю! — вскричал Смотров, отрывая зад от стула и размахивая перед ним папкой с делом, как шпагой. — Тут вот все. И то, как Степанову эту обнаружили, перепачканную кровью, рядом с телом убитой. И насчет отпечатков ее на рукоятке ножа. И следов, следов, понимаешь, там больше ничьих нет. Ее и жертвы. Ей хана, Дима!

— Общая картина происшествия уже сложилась?

— Конечно, — фыркнул Смотров и развернул папку. — Подозреваемая и жертва созвонились и условились о встрече. Подозреваемая вошла в подъезд в 17.55, это подтверждает консьерж, который регистрировал ее визит. Минут пять-семь у нее ушло на переговоры с консьержем. Он записал ее данные, она оставила дорожную сумку, сказала, что идет к знакомой буквально на пару минут. Ушла и пропала. Консьержу сдавать смену скоро, а она не возвращается. А сумка стоит. Нарушая правила, он покидает свой пост и едет на лифте на этаж к жертве. А там дверь входная открыта и в квартире темнота. Он покричал, покричал, тишина в ответ. Тогда он позвонил в полицию.

— Зачем?

— На всякий случай, говорит. Больно все подозрительным ему показалось. И то, что дама не спустилась за сумкой, и то, что дверь квартиры открыта, и то, что свет там не горел.

— Ясно. Дальше.

— Приехал наряд. Вошли в квартиру, включили свет, а там… Короче, все разгромлено. Видимо, жертва сопротивлялась, когда подозреваемая ее резала. Дрались они, по всей видимости. А потом как-то так получилось, что на подозреваемую упал посудный шкаф и она отключилась.

— Стоп. Не понял. — Макаров вытаращил глаза. — То есть, когда вошли, она валялась под шкафом? Кира Степанова находилась под шкафом?!

— Да, а что такого-то?

— В сознании?

— Нет. В отключке она была. Шкаф хоть и не особо тяжелый, убить бы не смог ее, но тяжесть все равно ощутимая. Если жертва его толкнула на нее что есть мочи, то…

— Погоди-погоди, я опять не понял.

Макаров покрутил головой, с сожалением глянул на коллегу. Театр абсурда, вздохнул он про себя.

— Чего ты не понял, Дима? — разозлился сразу Смотров.

У него уже все сложилось. Он хоть вчера мог отправлять дело в суд. У него вообще никаких сомнений насчет виновности Степановой не было. На ноже ее отпечатки. На пальто кровь жертвы. В чем сомнения?

— Вот чего ты не понял? — повторил он с меньшим апломбом, уловив сожаление во взгляде Макарова.

— Сколько, говоришь, ножевых ранений было нанесено жертве?

— Двадцать четыре насчитал наш эксперт.

— От которых она и умерла? От потери крови то есть? Или были какие-то основные удары, повредившие внутренние органы? Причина смерти, Гена?

Смотров сразу засопел, залистал бумажки. Вмешательство этого умника ему вообще не в жилу было. Новый год на носу. А он подсчитал, что не дежурит как раз. И семье обещал быть с ними вместе. Дети уже капустник какой-то готовят с женой, обещают веселье. А он им пообещал премию, на которую надеялся, раскрыв по горячим следам преступление.

А Макаров явился и гадит, сволочь.

— Так что, Гена? Причина смерти жертвы?

— Точно не могу сказать, — соврал Смотров. — Видимо, от потери крови скончалась.

— Ладно, пускай так, — не поверил ему Макаров, делая в памяти зарубку. — И тем не менее. Ты хочешь сказать, что изрезанная вдоль и поперек жертва из последних сил борется, швыряет на убийцу посудный шкаф? А это не табуретка, Гена, это шкаф!

— И что? — повысил голос Смотров и захлопнул папку с делом.

Ни хрена он ему больше не скажет и не покажет, этому умнику.

— Разве не известны в нашей с тобой практике случаи, когда умирающий человек совершал невозможное?

— Известны, — кивнул Макаров. — И я даже допускаю, что, сопротивляясь из последних сил, хрупкая женщина придавила убийцу посудным шкафом, но…

— Что «но»?

— Но я не могу допустить, что после этого она из последних сил не позвала на помощь, не попыталась вызвать консьержа или полицию, не позвонила своему любимому, наконец, а встала, выключила во всей квартире свет и потом улеглась рядом с убийцей умирать. Не могу допустить этого, Гена, хоть убей!

Смотров молчал. Эта хреновня со светом ему тоже не очень нравилась. Он этому тоже не находил логичного объяснения. Сошлись со следственной группой во мнении, что нападение Степановой было совершено в темноте. Что она вошла, когда в квартире не было света. И сразу, пользуясь этим, напала на жертву, которая, допустим, стояла возле окна. Свет уличных фонарей освещал квартиру отлично. Они проводили эксперимент.