Юлия Шилова - Крик сквозь стену, или Вернуть бы тех, кого забрали небеса

Добравшись до дома, я открыла ставни, обняла любимую пальму, отметила, что её давно пора постричь, поздоровалась с соседями и направилась в магазин. По дороге встречала многочисленных соседей и на вопросы о дочери отводила взгляд в сторону и мямлила что-то невразумительное.

– Танечка, что-то давно твоей дочки не видно. С ней всё в порядке?

– Конечно.

– А почему приезжаешь одна?

– Учится, – только и смогла сказать я. – Очень большая нагрузка.

– И летом учится?

– Летом тоже.

– Бедная девочка. Обязательно привози её отдыхать.

– Привезу.

На набережной меня радушно встретила Рэдмила, хозяйка ресторана, который располагался рядом с моим домом. Она дружелюбно меня обняла.

– Танечка, добро пожаловать! Ты опять одна?

– Одна, – немного смутившись, ответила я.

– А Верочка где? Опять учится?

– Учится.

– Что ж у вас там так над детьми издеваются? Ей даже, бедненькой, некогда отдохнуть. А я что-то недавно её вспоминала.

Я стиснула зубы. Больше всего в жизни я не люблю врать. Просто не умею. Насчёт дочери мне приходилось врать постоянно. Одному богу известно, как мне давалась эта вечная ложь…

– Танечка, а ты что побледнела? Тебе плохо?

– Что-то душно. Акклиматизация.

Хозяйка махнула официанту рукой и велела ему срочно принести мне стакан холодной воды со льдом. Сделав несколько глотков, я попыталась взять себя в руки и вымученно улыбнулась.

– Слушай, ты что-то похудела. На диете сидишь?

– Да на какой диете? Просто жизнь такая, нервничаю постоянно.

– А ты не нервничай. Бросай свою Москву, переезжай к нам. У тебя же здесь дом вон какой красивый. Живи в своё удовольствие. У нас некоторые в Москве квартиры сдают, а тут на эти денежки живут и очень хорошо себя чувствуют.

– Я пока не готова бросить Москву.

– А ты подумай. Спешить не нужно. Ты потом сама к этому придёшь. У нас экология замечательная. Фрукты, море, солнце, воздух. Я же тебе не уговариваю совсем Москву бросать. Просто большую часть времени можешь здесь жить. Или ты замуж вышла и от меня скрываешь?

– Да о каком замужестве ты говоришь… Это не про меня… Мне сейчас не до личной жизни. Других забот хватает.

– Ты на себе крест поставила? Не рано ли?

– Просто мне это не нужно. Не до того, честное слово. Я же говорю, забот полно.

– Танечка, если честно, ты очень сильно изменилась. Особенно за этот год. То, что ты к нам совсем редко приезжаешь, об этом я молчу. Ты людей стала избегать. Красивая, улыбчивая, добрая, успешная, но сейчас… Чувствуется, тебя гложет какое-то горе….

Да, раньше я к любой компании присоединялась, а сейчас прохожу быстро и глаза опускаю. Рэдмила правильно подметила: я боюсь, что меня кто-то окликнет.

– Ты же всегда такая компанейская была, – вздохнула горестно Рэдмила. – Танцевала ночи напролёт до упаду. Пела. Ты же так любила жизнь… Я поражалась твоему жизнелюбию. Всегда всем тебя в пример ставила и про тебя рассказывала. Если хреново на душе и кошки скребут, стоит на тебя посмотреть, и все хвори уходят. Сразу жить хочется. А сейчас на тебя смотреть больно. Худая, осунулась… Будто выгораешь изнутри, и из тебя все жизненные силы ушли.

Я слушала добрую женщину и вспоминала, как она меня называла «батарейкой» из-за моей кипучей энергии. Куда всё подевалось? Теперь я закрываюсь в своём доме, сижу одна целыми днями. До пляжа дойду и обратно, и то перебежками, чтобы, не дай бог, с кем-нибудь не встретиться.

– Ты только вспомни, – причитала Рэдмила, – как к тебе наши мужчины сватались. В городке переполох был, когда ты к нам приехала. Тебя до сих пор все любят, а ты ни с кем даже здороваться не хочешь. Что с тобой происходит? Так одна и помереть хочешь? Старость тоже будешь в одиночестве встречать?

– Да я привыкла. Не хочется ничего менять…

– К чему ты привыкла?! К одиночеству? Рано, милая, ты себя живьём похоронила. Ладно бы страшная и убогая была… Женщине мужчина нужен. Для души и для тела.

– Не до того сейчас, – пробормотала я.

– Вон как по тебе наш Петар… Или как ты его по-русски зовешь?

– Петя.

– Как Петя по тебе сохнет. Он тебя до сих пор любит, несмотря на то, что ты замуж за него не пошла. Он тебя ждёт. Мужик-то хороший. Разведен, дети взрослые, пылинки с тебя сдувать будет? Дом, машина, яхта, хоть и небольшая, но плавает. Работящий. Правда, ревнивый, но мужики все ревнивые. Любит – значит ревнует. Наши мужчины не то что ваши русские. Для наших семья – святое. Они прекрасные отцы, мужья. Никогда не предадут, в этом можешь быть спокойна. Наши мужчины – эталон для многих народов.

– Не нужно мне всё это. Не хочу я ничего.

– Ты не хочешь любящего мужа?

– Нет.

– Мы вот с Петаром недавно сидели у меня в ресторанчике и твою дочку вспоминали. Он ведь мог стать хорошим отцом для твоей Верочки.

Услышав про дочь, я вновь побледнела, выпила холодной воды и с дрожью в голосе спросила:

– А зачем вы её вспоминали?

– О тебе разговор зашёл. Вспомнили случай, как ты уложила дочку спать, а сама села пить чай на террасе. Верка открыла дверь и убежала к морю гулять. Такая мелкая, а шустрая… Ты в комнату к ней заглянула, увидела, что её нет, и побежала искать на набережной. Мы с Петаром тут же вызвались тебе помогать. Как же мы её тогда искали! Столько помощников собралось. Из каждого кафе, из каждого дома… Все бросились на поиски, убеждая тебя, что в нашем городке ничего плохого произойти не может. У нас, как в деревне, все друг друга знают. И ведь нашли всё-таки в шестом часу утра. Поисками занимались человек двадцать. Твоя маленькая шалунья убежала в соседний городок к своей подружке и вместе с ней ушла на детскую игровую площадку. А потом они заблудились, не знали, где оказались, перепугались и заревели. Ты тогда так переживала, что на Верку даже ругаться не стала. Она бросилась к тебе на шею и клялась, что больше никогда не убежит.

– Да, было такое.

– Интересно, какая сейчас Вера стала? Взрослая совсем? Красивая? Наверное, всё так же на Барби похожа?

– Нет. На Барби она уже не похожа…

– Учится, наверное, прекрасно. Она столько стихов, песен и басен знала, что мы тут все просто заслушивались. От мальчишек, наверное, отбоя нет. Встречается с кем-то?

– Что?

– Танечка, да что с тобой? Ты какая-то невнимательная.

– Прости, мне действительно нехорошо. Пойду прогуляюсь. Прости.

Я пошла по набережной. Вопросы про дочь были для меня настоящей экзекуцией, и я не могла спокойно на них отвечать. Дойдя до места, где набережная освещалась слабо, я села на камни, уткнулась в колени и заревела. Даже здесь я не могу отделаться от воспоминаний о дочери. Все хотят услышать, какой она стала… Если бы они знали, какой…

Перед моими глазами вновь предстала дочка, только уже не та маленькая чудесная девочка с голубыми глазами, а чудовище, которым стала сейчас. Вспомнилось, как, требуя денег, она кинулась с ножом на бабушку… Хорошо, что я случайно заскочила к маме, вырвала нож и вызвала «скорую»…