Юлия Шилова - Крик сквозь стену, или Вернуть бы тех, кого забрали небеса

Все наркоманы деградированы и виртуозно манипулируют родителями. И тут наступает момент, когда вы понимаете, что практически отказались от собственной жизни и собственных интересов ради вашего чада.

Вы полностью зависите от того, в каком состоянии и настроении ваш ребенок. Более того, вы даже обижаетесь на других членов семьи, если им удается сохранить свой собственный мир. Вы думаете, им безразлична ситуация, и не понимаете, что это их способ защиты. Чтобы выкарабкаться из созависмости, необходимо четко провести грань между вашей жизнью и жизнью ребенка. Других вариантов нет.

Ну, здравствуй, доченька… Здравствуй… Я хочу попрощаться с тобой. Нет, я не отрекаюсь, я по-прежнему тебя люблю. Слепая материнская любовь всегда основывается на прощении. Только я навсегда запомню тебя другой, той потрясающей, очаровательной девочкой, которой я заплетала косички с большими белыми бантами, вешала смешной яркий ранец на плечи, целовала и провожала в школу. Запомню тебя девочкой, которая цитировала Куприна, была добрым, честным и порядочным человечком. Я не хочу тебя помнить такой, какая ты сейчас.

Я прощаю тебе все мои болячки, постоянный стресс и то, что ты отняла у меня несколько лет жизни. Я прощаю тебе повторный инсульт моей мамы, твоей бабушки, которая самоотверженно вместе со мной боролась за тебя до последнего. Я же умоляла тебя не делать ей больно, а беречь, ведь она тяжело перенесла первый инсульт. Слава богу, моя мамочка жива, и я должна сделать всё возможное, чтобы она жила как можно дольше. Я не дам тебе её уничтожить. Ни её, ни меня, ни нашу семью, ведь именно этим ты занимаешься уже несколько лет.

Вчера я опять приезжала к тебе в больницу и поняла, как тягостно мне даются наши встречи. Ты смотришь на меня пустым и отрешённым взглядом и говоришь одну и ту же заезженную фразу:

– Зачем ты тут меня держишь? Пойми, я никогда не исправлюсь. Это моя жизнь и мой выбор. Я выйду, и будет ещё хуже. Я хочу жить так, как живу.

– Посмотри, как ты хорошо стала выглядеть. Кожа просто прелестная. Намного лучше, чем была, – убеждаю я.

– Я не могу по ночам спать. Меня трясёт, я хочу курить. Я наркоты хочу, сил нет. Выпусти меня отсюда. Я уйду и больше тебя не побеспокою. Я что, должна в больницах до пятьдесяти лет лежать?

– Знаешь, при том образе жизни, который ты выбрала, до пятидесяти не доживают. А если и доживают, то в таком возрасте отбывают уже третью или четвёртую ходку в тюрьме.

– Уж лучше тюрьма, чем наркология.

– Ты ещё не знаешь, что такое тюрьма.

– Я тебе ещё раз говорю: выйду, и будет только хуже. Мне нравится именно такая жизнь, пойми.

Я стараюсь сдерживать слёзы, ведь ты говоришь правду. Ты живёшь в совсем другом мире. В том мире, где тебе ничего не нужно от жизни. В этом мире нет целей, желаний, амбиций. Там вообще ничего нет, потому что ты и тебе подобные живут одним днём. В вашем мире не нужно учиться или работать, думать о завтрашнем дне.

Я пытаюсь взять тебя за руку и сказать, как сильно тебя люблю, но ты её отдёргиваешь руку и в очередной раз заявляешь, что ненавидишь меня. Я смотрю на твои руки и ужасаюсь. Под кожу гелевой ручкой ты загоняешь гель и делаешь кошмарные наколки.

– Доченька, что же ты наделала со своими руками? – Я попыталась хоть немного тебя пристыдить. Наивная, я не подумала, что ты уже давно не знаешь, что такое стыд… – Ты можешь получить заражение. Разве можно загонять гель под кожу? Это ведь женские руки. Они должны быть красивыми. Во что ты их превратила? С такими руками тебя никогда не примут на работу, – произнесла я и тут же поняла, что спорола чушь. Работа тебе не грозит…

Я вспоминаю слова психиатра, который вызвал меня к себе для продолжительной беседы.

– Вы хотите, чтобы я сказал вам правду о вашей дочери?

– Конечно, – заволновалась я. – Я приму любую правду, какой бы она ни была.

– Вере уже ничто не поможет. Поймите, она употребляет «химию». После «химии» ни один психиатр не разберётся, что в голове у ребёнка. Полное разложение личности. Она химически зависимая. К сожалению, процессы в организме необратимы. Всё, что вы сейчас делаете, – временные меры. Она выйдет из больницы и тут же сорвется.

– Но тут Вера хотя бы в изоляции. У неё нет связи с дружками. И здесь она не употребляет. От одной этой мысли мне становится легче, я хотя бы могу спать ночами. Если дочь не в больнице, а в притоне, я живу как на пороховой бочке.

– Вы хотели правду, вот вам правда. Её изоляция – всего лишь временная мера. Ситуация никогда не изменится глобально. Никогда! Вы должны это принять и понять. Вам просто однажды надо набраться сил, открыть дверь и выпустить её в ту жизнь, которой она живёт. Просто сказать «прощай навсегда».

Я помню, что слова психиатра привели меня в ярость. В тот момент мне показалось, его самого нужно лечить.

– У вас у самого дети есть? – спросила я, задыхаясь от ярости.

– Нет, – спокойно ответил он.

– Тогда как вы мне можете такое советовать?!

– Могу. Хотя бы потому, что считаю себя высококвалифицированным специалистом, и таких детей, как ваша дочь, перевидал много… Не тратьте силы понапрасну. Пока она сама не захочет изменить свою жизнь, ей никто не поможет. Прекратите жить её жизнью, начинайте жить своей.

Прошло определённое время, и я наконец-то поняла, как же он был прав. Я поняла, что ты, Вера, должна сама пожинать плоды, которые посеяла. Я больше не хочу изводить себя вопросом, почему это произошло, и заниматься самоуничтожением. Мне чужды набившие оскомину стереотипы «яблоко от яблони…», «что посеешь, то пожнёшь». Это наркотики, и к ним данные пословицы применять глупо.

Мне есть ради кого жить и о ком заботиться. Я больше не хочу забывать о тех, кто действительно во мне нуждается. Я нужна здесь, на земле. Мне ещё есть что сказать миру. Господь дал мне массу испытаний, так как увидел во мне очень сильного человека, и я не хочу его разочаровать.

Я единственная опора для своих родных. В отличие от тебя, для меня человеческая жизнь – безусловная ценность. Жить с нулевой отдачей для окружающих, как живёшь ты, я не хочу, да и никогда не умела. Я живу по принципу «Когда тебе плохо, помоги тем, кому ещё хуже». Я НАШЛА СЕБЯ В ПОМОЩИ ДРУГИМ ЛЮДЯМ… Помогать же тебе я больше не могу…

Если не хочешь меняться, живи как знаешь. Я отпускаю тебя в ТВОЮ ЖИЗНЬ… Если когда-нибудь, что маловероятно, ты скажешь мне, что хочешь стать человеком, я помогу. Сделаю всё, чтобы тебе помочь. Но для этого нужна тяга к нормальной жизни, сила воли и огромное желание всё изменить. У тебя ничего этого нет. Я больше не желаю рвать себе сердце в надежде вытащить тебя из болота, в котором ты погрязла.

Я всегда буду за тебя молиться. Я пришла к мудрости и смогла СМИРИТЬСЯ… Это далось мне очень и очень непросто. Я больше не хочу сосать пачками валидол, мерить давление и хвататься за сердце. Я смогла подойти к своему горю взвешенно. Я не готова провести остаток жизни в аду. Я прожила в нём несколько лет. Я вылечу свою душу, потому что всегда была сильной личностью. Мне больше не хочется тебя спасать. Чем больше я спасаю тебя, тем больше тону сама.