Татьяна Полякова - Небеса рассудили иначе

– Уверен, он думает так же, – вновь усмехнулся Берсеньев. – Тебе предстоит нелегкий выбор, и это делает тебя несчастной. А если вдуматься, проблема-то выеденного яйца не стоит. Родишь ребенка, матушка твоя на радостях тут же прибежит, а следом и остальные подтянутся. Единственное большое неудобство – это Димка. Он в тебя втюрился по самые уши, Стаса и без того на дух не выносит, и у него есть на это причина. Есть?

– Есть.

– Вот. Парень он у нас вполне мирный, но запросто может перемениться, и вместо симпатяги йорика мы получим добермана.

– Мы? – нахмурилась я.

– Я сказал «мы»? – притворно удивился Берсеньев. – Оговорился, наверное. Конечно, я постараюсь, чтобы в буйство он не впадал, но в большом на тебя гневе он и меня запросто пошлет к лешему. Так что ухо следует держать востро, чтоб наш дорогой друг не выкинул какую-нибудь пакость. Беда с этими друзьями, оттого я счастливо и обходился без них.

– Только окончательно настроение испортил, – разозлилась я.

На счастье, нам пришлось прерваться: впереди возник поворот, а вслед за ним и место, где происходила ссора Турова и Софьи. Берсеньев пристроил машину на обочине, вышел и начал оглядываться. Я, скорее из вредности, осталась в «Мерседесе», правда, дверь распахнула пошире, желая насладиться свежим воздухом.

Постояв минут пять и повертев головой, Берсеньев вдруг направился к кустам, а потом и вовсе уселся на земле и теперь, положив руки на колени, щурился на солнце, точно кот. Мне стало завидно, и я запрыгала к нему, стараясь преодолеть канаву, отделяющую дорогу от кустов, при этом не запачкав сапоги. Земля в этом месте успела подсохнуть, и к Берсеньеву я добралась без ущерба для обуви.

– Солнечные ванны принимаешь или медитируешь? – не решившись сесть рядом, спросила я.

– Озарения жду, – ответил он, ухмыляясь и глядя на меня одним глазом, второй прищурив. Наверное, поэтому было в его облике что-то мальчишеское, и я улыбнулась в ответ. – Значит, так, – заговорил он серьезно. – Предположим, что злодей следует за парочкой, держась на расстоянии, чтобы внимания не привлекать. Они останавливаются, и он тоже, на развилке, свернув направо, прячется за кустами. Он их видит, они его нет. Туров уезжает, и вот тогда замечает машину, однако ни на марку, ни на номер внимания не обратил. Софья в досаде и одиночестве остается на дороге, и тут появляется злодей. Возможно, они знакомы, а возможно, и нет. В любом случае она рада появлению машины: есть на чем отсюда выбраться. Далее… – Берсеньев глубоко вздохнул, глядя на небо, ярко-голубое, как его глаза за стеклами очков, и продолжил: – Мы знаем: Туров через некоторое время одумался и вернулся, но Софью здесь не застал и, по его словам, машин по дороге не встретил. Похоже на правду. Сколько мы тут? И ни одна тачка еще не проехала… Мы также знаем, что некто звонил из автомата, который находится в деревне, и сообщил о ссоре. Логично предположить, звонил наш злодей, к тому моменту успев разделаться с Софьей. Туров его не встретил, потому что он отправился по дороге в деревню, то есть свернул. Думаю, он убил ее либо в машине, через несколько минут после того, как она в нее села, либо прямо на дороге и, по идее, должен был спрятать труп в этих кустах. Больше негде. С двух сторон поля, местность неплохо просматривается, к тому же машины нет-нет да и проезжают, – кивнул он на древний «Москвич», малой скоростью проследовавший в сторону города. – Да и Туров мог вернуться. Кусты тщательно осмотрели, но труп не нашли.

– А если он труп закопал? – нахмурилась я.

– В поле? Вряд ли у него было время на это. Опять же земля сырая, следы непременно бы остались. Допустим, он с трупом в машине едет по дороге в деревню, там дорога обрывается, но, вполне возможно, есть место, где легко спрятать тело. На обратном пути видит телефон-автомат и решает позвонить в полицию, чтобы сообщить о ссоре.

– Если он хотел все свалить на Турова, зачем прятать труп?

– Затем, что он не знает, как все обернется. Сейчас руки у него развязаны. Пока нет трупа, он может ни о чем не беспокоиться. А вот неприятности Турову обеспечить все-таки смог, и всевозможные подозрения, само собой, падают на твоего подзащитного. Поехали, труп где-то ближе к деревне.

Берсеньев неохотно поднялся, отряхнул брюки от прошлогодней травы и направился к машине. Я за ним. Вскоре мы свернули на проселочную дорогу, а я начала вредничать.

– Почему ближе к деревне, а не здесь?

– Где «здесь»? – передразнил он. – В поле? В кустах? С дороги не съедешь. Потащишь труп, и, по закону подлости, тут же тачка на дороге появится. Нет, он ограничен во времени и не может далеко удалиться от дороги. В этих краях весной даже на джипе запросто нырнешь по самое брюхо. Ни к чему лишний риск. Значит, надо найти вполне надежное местечко неподалеку.

– Хорошо, – кивнула я. – Давай искать.

Мы уже проехали деревню и с некоторым удивлением обнаружили, что дорога идет дальше, хотя, если верить карте, деревня тупиковая. Асфальт, правда, закончился возле крайнего дома, и все же дорога была вполне сносной. Вскоре выяснилось, что ведет она к бывшему скотному двору. Осталось от него немного – приземистое строение без окон и ворот, крыша в одном месте успела провалиться. Рядом остатки водонапорной башни и еще какое-то сооружение, назначение которого являлось для меня загадкой.

– Пойдем? – взглянув на Берсеньева, сказала я. – Тут до вечера придется все обшаривать.

Берсеньев, открыв окно и обозревая картину полного запустения, головой покачал.

– Нет, я же сказал, риск должен быть минимальный. Здесь грязь несусветная, к ферме не подъедешь.

– Тогда где искать прикажешь? – хмыкнула я.

– Дорога обрывается как раз у водонапорной башни. Дальше лес. Тропинку вижу, но на машине не проедешь, особенно тогда, сейчас хоть немного подсохло.

– Может, он рискнул и в лес потащил ее на руках?

– Милая, трупы безобразно тяжелые, это только в кино их легко перетаскивают с места на место.

– Тебе видней, – съязвила я и тут же прикусила язык под его насмешливым взглядом.

– Стоп, – вдруг нахмурился он и начал разворачиваться.

Мы проехали метров пятьсот, и Берсеньев вновь остановился. Дорога делала небольшой поворот, слева заросли ивы, машину здесь можно оставить без опасения, что ее увидят из деревни.

– Ива, – сказал Берсеньев и выбрался наружу, я, теряясь в догадках, последовала за ним. – Ручей, – ухмыльнулся он, и я, прислушавшись, в самом деле уловила шум воды.

Мы направились к зарослям и вскоре увидели: вода вытекает из трубы, проложенной под дорогой.

– Придется спуститься, – сказал Берсеньев. – Ботинки жалко.

– Давай я.

– Конечно, ты. Куда мне без тебя.

Держась за руки, мы спустились с дороги в овраг, на дне которого бежал ручеек. Труба оказалась внушительной, на четвереньках протиснуться вполне можно. Но никакие силы небесные не заставили бы меня лезть туда, потому что запах, который шел из трубы, указывал на то, что Берсеньев в очередной раз оказался прав.