Татьяна Полякова - Небеса рассудили иначе

– Когда это было? – нахмурился Перфильев.

– В первый раз в четверг, почти две недели назад, потом на следующий день, то есть в пятницу. Больше не приходил. По крайней мере, я не замечала.

– Судя по данным вскрытия, убили его четырнадцатого, то есть в пятницу. Вечером, самое позднее – в субботу утром, – кивнул Олег Викторович. – Ладно, перетрясем его дружков, выясним, у кого остановился. Предки ему, поди, добра оставили, люди не бедные. А он, только освободившись, сразу сюда. Пусть сестрица твоя сколько угодно глазами зыркает, но идиоту понятно, к кому он ехал.

– Ты и есть идиот, – ответила Агатка. – Если ехал к Фимке, чего ж во дворе сидел? У нее до сих пор ключ под ковриком, зашел бы по старой памяти.

– Это правда? – уставился на меня Перфильев.

– Что?

– Ключ до сих пор держишь под ковриком?

– Нет. Надоели незваные гости.

– Слава богу, я уж думал, по тебе психушка плачет. С Лехой разберемся, дружкам-то наверняка сказал, зачем пожаловал… Жалко парня, – вздохнул он. – Давайте хоть помянем, что ли…

– Похороните сначала. – Сестрица резко поднялась и направилась к выходу.

– Ну, характер, – прошипел Перфильев ей вслед, я пожала плечами и, кивнув ему на прощание, поспешила присоединиться к сестре.

Агатка ждала меня на крыльце.

– Пятый дом на Моторной нежилой, – сказала хмуро. – Обнесли забором еще год назад. То ли снести хотели, то ли реставрировать. Стоит в стороне…

– Откуда ты знаешь?

– Массажистка живет неподалеку, к которой я езжу. Место для убийства выбрали идеально. Для убийства, Фимка. Если б ограбить хотели, стукнули по башке, и все. И самое непонятное: зная привычки твоего бывшего, мы должны были о его появлении узнать сразу. Может, трезвый он к тебе лезть поостерегся и в самом деле во дворе бы сидел, окнами любуясь, но пьяный бы точно притащился. А кто его трезвым видел на свободе?

– Он изменился, – сказала я.

– Это Леха так сказал? Пока в тюрьме сидят, может, и меняются… твою мать, – выругалась она и, помедлив, спросила: – Догадываешься, о чем я думаю?

– Догадываюсь, – кивнула я.

– Слава богу, значит, не придется произносить это вслух.

Минут через пять мы простились, Агатка отправилась домой, милостиво предложив подвезти меня, но я отказалась, сославшись на то, что новость следует переварить, чему очень способствуют пешие прогулки. И тут же позвонила Стасу.

– Где встретимся?

– У меня еще небольшое дело, – соврала я.

– Да? Поход по магазинам отменяется?

– В магазин можно и завтра…

– Конечно. И послезавтра… – теперь в голосе была насмешка. – Сегодня увидимся? – спросил он. – Или тоже перенесем на завтра?

– Я приеду к тебе, как только освобожусь, – сказала я. – По дороге заскочу в магазин, куплю все самое необходимое.

– Буду дома через полчаса, – сказал Стас и отключился. А я побрела по улице, сама толком не зная, куда направляюсь. Известие о Лешкиной гибели ударило больнее, чем я могла бы предположить, а открывающиеся перспективы откровенно пугали.

Минут через десять раздался звонок мобильного, и я, вздохнув, ответила.

– Надо встретиться, – сказал Димка, против обыкновения не утруждая себя лишними фразами. Я подумала, что встреча с Ломакиным в моем нынешнем душевном состоянии совсем некстати, и сказала:

– Некогда мне. Агатка работой завалила.

– Не ври. Она мне только что звонила. Ты где? Я сейчас подъеду.

– Ну, спасибо, сестрица, – пробормотала я сквозь зубы и поведала, где нахожусь.

– Рядом есть какое-нибудь кафе?

– На улице подожду.

Я сунула мобильный в карман и теперь топталась на автобусной остановке, уверенная, что Димке понадобится время сюда добраться. Но он подъехал очень быстро. Его машина прижалась к тротуару, и он сам вышел мне навстречу.

– Привет, – сказал неуверенно, приглядываясь ко мне.

Я тоже его разглядывала. То ли звонок Агатки так подействовал, что Димка решил принять на грудь, желая нервы успокоить, то ли застал его этот самый звонок на какой-то вечеринке, но, в общем, было заметно, что он выпил, и немало. Не то чтоб на ногах не стоял, на них он всегда крепко держится, а вот глаза покрасневшие, и багровые пятна на щеках, точно подрисованные.

– Это не я, – резко захлопнув дверь, вдруг заявил он.

– Не ты? – ухмыльнулась я.

– Кончай, ты прекрасно понимаешь, о чем я. Сама подумай, зачем мне его убивать?

Димка подошел ближе, схватил мои руки и зачем-то сунул в карманы своей куртки, точно хотел отогреть.

– Я ни минуты не верил, что он отца застрелил. Да если б и он… Все это уже не имеет такого значения, как раньше.

– Серьезно? – усомнилась я.

– Теперь мне важно совсем другое… Мне важно, чтобы ты… чтобы у тебя все было хорошо.

– У меня все хорошо.

– Правда?

– Нет.

– С Лехой вы давно развелись…

– Давно… Ладно, пока…

Я попробовала освободить свои руки, но он крепко держал их.

– Ты ведь знаешь, кто его убил…

– С чего ты взял?

– Знаешь, оттого тебе так и хреново. Стасу он здесь не нужен. Доказать, конечно, Леха ничего бы не смог, но Малахову лишние разговоры не нужны. Он ведь у нас теперь исключительно добропорядочный гражданин.

– Вот именно. А добропорядочные граждане никого не убивают.

– Он – сволочь, всегда им был и всегда будет.

– Наверное, я не лучше, – усмехнулась я.

– Глупости. Ты… ты совсем другая, потому и бросила его.

– Кто кого бросил, еще вопрос… – Я вновь попыталась освободиться, и вновь безрезультатно.

– Ты где вчера была? – Он вроде бы слегка стыдился, задавая этот вопрос.

– Когда?

– Вечером. Я заезжал часов в десять.

– У подруги.

– До утра?

– А ты до утра меня ждал?

– Если надо, и дольше подожду.

– Не надо.

– У вас ничего не получится, – покачал головой Димка. – Он, конечно, скажет, что Леха – моя работа, а он ни при чем. И тебе, наверное, захочется поверить. Только мозгами тебя бог не обидел, и ты во всем разберешься. И что тогда?

– Я вчера была у подруги, – скорее из упрямства соврала я, а еще от нежелания все это обсуждать. Смысла не видела. – Ты не поверишь, но они у меня есть. И мы иногда встречаемся, тусим в клубах и не ночуем дома. Иногда даже спим с кем-то. И все это совершенно тебя не касается.

Я резко отступила на шаг, и руки он наконец-то разжал.

– Я найду того, кто его убил, – сказал с усмешкой. – Обязательно.

– Не лез бы ты лучше не в свое дело, на это менты есть.

– Боишься?

– Если и боюсь, то за тебя.

– Думаешь, он и меня пристрелит?

– Дурак, – покачала я головой.

– Ага. Я – дурак, а ты – умная? А что, если твоему Стасу вновь алиби понадобилось? Кто же в твоих словах усомнится, с таким-то папой. Может, поэтому его любовь вспыхнула с новой силой? – Димка покачал головой и сказал, с трудом сдерживаясь: – Что еще он должен сделать, чтоб до тебя дошло: твой Стас распоследняя сволочь.