Алла Полянская - Часовой механизм любви

– Все просто. Я нанял адвоката, который через суд потребовал генетическую экспертизу плода, и она была проведена под дружные протесты моих и ее родителей. Как и думал, к ребенку я не имел никакого отношения, судья оказался человеком понимающим, тем более что я не претендовал на имущество. Я тогда… не очень хорошо понимал, на каком я свете. Продолжал работать, как раньше, но за месяц мне отец не заплатил…

– Подожди. – Реутов вскинул брови. – Я не понимаю. Фирма принадлежала твоим родителям, и они платили тебе зарплату?

– Процент от прибыли. – Егор вздохнул. Очень сложно объяснить этим людям то, что он и сам до конца не понимает. – Фирму основали мои родители, и меня готовили как преемника. Фактически так и случилось, они отошли от дел, всем занимался я, но фирма принадлежала им, как и прибыль. В остальном я был на тех же правах, что и другие сотрудники.

– Они платили тебе зарплату, а остальное клали себе в карман. – Инна картинно закатила глаза. – Высокие отношения, ничего не скажешь.

– Я… не знаю, как это объяснить. – Егор смотрел на нее и понимал, что должен объяснить. – Я всегда был недостаточно хорош для них. Всегда делал что-то не то, всегда был недостаточно… Ну, в общем, все было не так. А Полина… она дочь их друзей, и как-то получилось, что я сделал ей предложение.

Это получилось как всегда: мать приехала к нему на работу и потребовала. И он не посмел ослушаться.

– Я поняла. – Инна закусила губу, думая о чем-то. – И что, они всегда так к тебе относились?

– В общем, да. Я сам много думал об этом, вспоминал. Пока мы жили как все, это выражалось просто в равнодушии ко мне. А когда я подрос, то…

– Может, ты им неродной? – Реутов задумчиво вертел в руках стакан. – Усыновленный?

– Я даже надеялся на это, но – нет, есть метрика, есть фотографии беременной матери. И внешне я похож на них. Мне было бы легче все это понять, если бы я был им неродной.

– Ладно, с этим понятно. Ты развелся, оставил скарб бывшей супруге и приехал сюда?

– Нет, Инна, не совсем так. – Егор понял, что нужно рассказать все до конца. – Я продолжал работать, но сначала мне не заплатили денег. Я кое-что скопил, конечно, но тут встал вопрос – а с чего бы? Я никогда не протестовал, не спорил, но мне поставили ультиматум: или я возвращаюсь к Полине и мы с ней делаем вид, что ничего не произошло, рождается ребенок, который «ни в чем не виноват» – и тогда все будет как прежде, или…

– Или ты безработный. Я бы выбрала второй вариант.

– Я тоже. Я понять не мог, почему они настаивают на этом. Зачем им ребенок, рожденный непонятно от кого, и почему я ничего не решаю в собственной жизни, если все решаю в их бизнесе, за что мне даже зарплата теперь не положена. А тут позвонил Серега, я ему в общих чертах все это описал. Он на следующий день предложил мне должность у вас. Я ни минуты не колебался.

– Нет, это как раз понятно. – Федор с сочувствием посмотрел на Егора. – О чем тут раздумывать, когда такая ситуация.

– Вот именно. Но вплоть до вчерашнего дня мать звонила и требовала вернуться. – Егор кивнул на свой сотовый, лежащий рядом. – Я не могу выбросить эту сим-карту – последнюю, номер которой был ей известен, потому что на этот номер завязаны люди, которые важны для меня, но я заблокировал ее номер и не принимаю вызовы с незнакомых номеров. Я понимаю, как это выглядит, но другого выхода не вижу. Это еще не конец, она будет и звонить, и приезжать, и требовать что-то, но сейчас мне все равно. Как будто, переехав сюда, я отрезал их всех от себя и действительно начал новую жизнь.

– А ты и начал. – Реутов улыбнулся уголками губ. – Ты заметил, что делаешь то, чего никогда не делал? Например, сидишь в компании незнакомцев, пьешь вино и рассказываешь о себе. Но из всей твоей истории я сделал один вывод: что-то здесь не так. Не думай, я верю каждому твоему слову, но ты врос в это, потому и не замечал странностей, а я вот слушал и понимал: все это необычно. Ни одни родители не ведут себя так со своими детьми. Разве что алкаши и прочая шваль, но твои-то не такие. Или они оба – психопаты. Извини, конечно.

– Что они делали с тобой? – Инна посмотрела на него потемневшими глазами, ее ладонь накрыла его руку. – Егор, что они делали?

– Ты о чем?

– Такое их поведение и твоя абсолютная отстраненность, и нежелание общаться с людьми говорят о том, что в детстве ты подвергался насилию. Возможно, даже сексуальному. Они что-то делали с тобой, когда ты был ребенком.

Он не мог им сказать… и не сказать не мог. Он никогда никому не говорил, но, наверное, пришло время.

– Нет, никакого сексуального насилия. – Егор смотрел на ладонь Инны и думал, что никогда не видел таких красивых пальцев. – Но это было ненамного лучше. Она сажала меня в темный чулан. Надолго, иногда на весь день. Туда свет не проникал, ни лучика. Казалось, что темнота съедает меня, и меня уже нет. И дышать было нечем.

– Ублюдки они, твои родители, вот что. – Реутов сердито оттолкнул от себя чашку. – Таких стерилизовать надо или отбирать у них детей сразу, как те родятся.

Они посидели молча, глядя, как Патрик карабкается по балкам, и Егор снова поймал себя на том, что, несмотря ни на что, ему спокойно и уютно, как никогда не бывало прежде.

– В общем, так. – Реутов о чем-то напряженно думал. – Я хочу, чтобы ты не высовывался и не рисковал. Я хочу выяснить, что происходит, а для этого мне надо покопаться кое-где и опросить людей, а это значит, что все сидят ровно и не делают резких движений. Инна, тебя это тоже касается.

– Я понимаю, но…

– Никаких «но»!

– Дэээн, ты такой доминантный. – Инна потянулась, голос ее стал низким и бархатным. – Просто невозможно удержаться…

– Знаю я твои штучки.

– Конечно.

Инна почти шептала, а глаза ее следили за Реутовым из-под полуприкрытых век. Воздух вдруг задрожал, и стало тяжело дышать. Егор сжал кулаки – что она делает с ним, эта Шатохина, и как Реутов может сопротивляться такому зову?

Но Инна вдруг звонко расхохоталась, и Федор с Реутовым подхватили ее смех. Егор сделал вдох и понял, что Инна просто дурачилась, но ее голос, плавный жест, глаза цвета виски – сколько в этом секса, страсти, и что же, все это игра?

– Извини, Егор, иногда мы валяем дурака. – Инна, отсмеявшись, взяла конфету из вазочки. – А давайте поедем, покатаемся?

– Плохая идея. – Реутов недовольно нахмурился. – Нечего шататься по улицам, искать на свою задницу приключений. Завтра выходной, вот тогда и покатаемся, а сегодня, если честно, я бы еще поспал. Ин, ты как?

– Тебе спинку помять?

– Нет, бестолковая. Меня не будить. Пойду вздремну чуток, устал я что-то за последние дни. А ты иди, поиграй в другом месте, не в спальне.

Дэн вышел, кивнув Егору, и Патрик, крадучись, последовал за ним. Егор поежился, представив, что кот станет точно так же преследовать по дому и его самого. И хотя у них с Патриком вроде как объявлено перемирие, но кто знает, когда кот решит, что засуха в джунглях прошла и уже можно открыть сезон охоты.