Алла Полянская - Часовой механизм любви

– Расскажи мне. – Егор посмотрел ему прямо в глаза. – Здесь творится что-то нехорошее, и я должен знать что.

Дима вздохнул и, обхватив руками плечи, согнулся в кресле, раскачиваясь.

– Я немножко дружил с Верочкой. – Дима закрыл глаза и застыл. – Она милая была девочка, славная, таких сейчас нет почти. И красивая – тоненькая, глаза искристые, как засмеется, словно звоночек звенит. Влад был противный – вы его не знали, это Ираиды Андреевны сын, единственная ее радость. Толстый, рыхлый, вечно потный – но самомнение будь здоров. Дело вовсе не в том, что он был крутой парень, а в том, что он себя крутым считал, и мысль об этом постоянно его преследовала. Когда парень крутой по-настоящему, он все о себе знает и плевать хотел на то, что о нем подумают, а этот, видимо, в школе был задразнен жирдяем, а тут выучился на юриста, выиграл пару дел и возомнил о себе невесть что. Но он как был жирдяем и ботаном, так и остался, но скорее умер бы, чем признал это, или убил бы кого-нибудь, чтобы уж совсем крутым стать.

– А при чем тут он?

– Так ведь это он изнасиловал Верочку. – Дима сжал кулаки. – Когда все это случилось – ну, когда она выпила сок отравленный, я не видел, я тогда… в общем, в серверной был. А когда пришел, все хохочут, мне фотки показывают, я бросился искать Веру и нашел ее в кабинете у бухгалтеров на диване, и это жирное животное там тоже было – уже одетое, но довольное до ужаса. А как меня Влад увидел, забормотал что-то насчет того, что надо вызвать «Скорую», тут Ираида заскочила, ухватила своего сынка и увела, а за минуту бухгалтеры наши пришли – праздник закончился, завизжали от ужаса – Вера в крови была… ну, там…

– Почему же ты не сказал полиции?

– Так ведь тут мое слово было против его. Я перед этим тоже… поупражнялся, причем с дамой замужней, впутывать ее, чтобы алиби себе обеспечить, не мог, там муж такой, что не дай бог, а жирдяй мог сказать, что пришел и застал меня около нее, точно так же, как я его. Но я понял, что это он Веру изнасиловал, по его жирной лоснящейся роже понял.

– Кому ты об этом сказал?

– Никому. – Дима снова принялся раскачиваться. – Может, Попов тоже отметился, может, он как раз и был первым – но то, что этот мешок с дерьмом сделал это с Верой, я уверен. Он и раньше пытался за ней ухлестывать, только она не велась, Ираида Андреевна даже обижалась – типа, кем эта девица себя мнит, мой Владик ей не пара, видите ли! А когда все случилось, она своего толстого урода увела – просто силком утащила, и что-то там ему втолковывала тихо, я не слышал что. Ну, полиция ничего не обнаружила, так дело и заглохло, а Верочка до сих пор в коме, и кто знает, выздоровеет ли она когда-нибудь.

Егор представил Патрика, осторожно ступающего по кровати, на которой лежит тело Веры, и решил – она выздоровеет. Патрик вытащит ее.

– Но ты же кому-то рассказывал об этом?

– Федьке рассказал как-то раз по пьяни, еще в самом начале, когда он пришел сюда работать, тут все шушукались, он спросил, я и рассказал. Я потом протрезвел и боялся, что Федька сболтнет, но он кремень.

– Уверен, что Федор никому не сказал?

– Если бы сказал, все бы уже знали, а раз оно гулять не пошло, значит, он молчал.

«Ну, да. – Егор мысленно ухмыльнулся. – Много ты понимаешь. Сказать-то можно такому человеку, который тоже болтать не станет».

– Это точно. – Егор искоса наблюдал за Димой. – А эта Маша Данилова. С чего бы ее переводить со склада в отдел логистики?

– А все просто, Егор Алексеевич. Машка была из тех людей, что готовы на все за подачку. Ну, вообще – на все. Я тогда подозревал, что отраву Верочке в бокал подлила именно она – но, конечно, не сама это придумала. Был человек, которому Вера очень сильно мешала.

– Шаповалова?

– Да, Шаповалова. – Дима наконец разжал руки и перестал раскачиваться. – Чтоб вы понимали, Лена Шаповалова – дама очень и очень мстительная. Должность свою она заняла, сожрав прежнего начальника, с которым спала, при этом не погнушалась одновременно лечь в постель с Поповым и потом вертела им как хотела. Уж не знаю, чем она его так зацепила, но ее отдел почти бесконтрольно работал все время. И если Попов был не готов ради нее бросить жену, то позволить ему сделать это ради какой-то девчонки она не могла – не из-за ревности, а из-за контроля. Она хотела и дальше работать по-прежнему, казнить и миловать по своему усмотрению, а добиться этого она могла только через постель. На его интрижки с сотрудницами она внимания не обращала, а вот когда Попов запал на Веру… Он ускользал из-под ее контроля, понимаете? Ей и в голову не приходило, что Вере Попов не нужен ни в каком качестве, что ее эта ситуация пугает и выматывает. Ну, так вот я думаю, это Шаповалова велела Машке влить наркоту Верочке.

– Это твои догадки, или ты располагаешь фактами?

– Нет фактов, Егор Алексеевич. В том-то и дело, что нет. Просто разговор слышал один, но его к делу не подошьешь.

– Какой разговор?

– Когда увезли Веру, я в серверную пошел, и в кабинете Шаповаловой Машка пищала: что же теперь будет, Еленочка Вячеславовна? А Шаповалова ей: не реви и не дергайся, никто не узнает, если сама не разболтаешь. А если разболтаешь, так первая и пойдешь под следствие. И вообще никто же не хотел такого, просто шутка на вечеринке, кто мог подумать. Я тогда все понял, а кому расскажешь? Ну, сообщу полиции, например. Эти две суки отопрутся от всего, а если учесть, что я застал Влада около Веры и он мог сказать, что это он меня застал… в общем, сами понимаете. Вере мои откровения уже никак не помогли бы, сделанного не воротишь.

Дима опустил голову, не в силах смотреть на начальника. Отчего-то Егору подумалось, что сейчас он, возможно, рассказывает это впервые, и дается ему откровенность нелегко, но Егору не было жаль его. Несопоставимы какие-то шкурные интересы, даже не жизнь-смерть, а просто личный комфорт – и девушка в коме.

– Ты и это Федору рассказал?

– Не помню, Егор Алексеевич. – Дима виновато покосился на него. – Я тогда даже контрстрайк забросил, и как день закончится – бутылку виски куплю, и… А тут Федька только-только к нам устроился, он парень хороший, мы с ним выпили, поговорили, всегда же легче, когда поговоришь. У меня дома посидели, дверь у меня захлопывается, я и не помню, как он ушел, но Федор мне даже таблетку от похмелья оставил. Я все-таки думаю, что Машку совесть грызла: несколько дней назад она поместила на своей странице в Фейсбуке фотографию Веры. Снимок был сделан на том празднике, и Вера там еще в нормальном виде. Стоит рядом с Владом – такая, какой я ее помню. Я на Машкину страницу зашел, а там эта фотография. Не знаю, видела ли это Шаповалова – наверное, видела.

– Дима, я вот еще что хотел спросить. – Егор понимал, что ступил на зыбкую почву. – Я так понял, что активная травля Веры Никитиной в какой-то момент прекратилась.