Татьяна Лисицына - Клуб победителей (СИ)

— Позволите составить вам компанию? Ненавижу обедать в одиночестве.

— Конечно, — парень смущенно подвинул стул, хотя в этом не было необходимости.

— Сколько раз вас видела, а до сих пор не знаю вашего имени, — заметила она, подцепляя вилкой кусочек курицы.

— Виктор.

— Красивое имя. Вам подходит. А меня зовут Эвелина.

— Нет, это у вас красивое имя, а у меня обычное.

Она промокнула уголок рта салфеткой, оставив на ней след от красной помады.

— Как вам здесь работается?

— Представляет некоторый интерес для моей диссертации, — он без всякой надобности подергал очки и сделал слишком большой глоток киселя. Эвелина поддерживала непринужденный разговор до тех пор, пока парень не расслабился. Она доела курицу и чуть-чуть оставила на тарелке пюре. Тарелка парня уже была пуста, кисель выпит, но он все еще сидел за столом. Наступал важный момент. Эвелина поймала напряженный взгляд Евгения. Ей нравилось, что он наблюдает за ними. Появилось желание заставить его поревновать.

— Вы идете в свою таинственную лабораторию?

— Почему таинственную?

— А разве удаление памяти не похоже на таинство? Всегда хотела узнать, как работает этот механизм.

— Это достаточно сложно.

— И все же? — ее красивое лицо выражало полную заинтересованность. Виктору показалось, что никто и никогда не смотрел так на него.

— Вам рассказать принцип действия?

— Конечно.

— Хорошо, — Виктор прочистил горло. — Мозг человека условно делится на несколько частей. Одна из них отвечает за запоминание лиц, другая — фактов, третья — имен, четвертая — событий, пятая — ощущений. Когда пациент попадает в короб, к каждой части мозга прикреплен определенный сканирующий механизм. Когда человек сосредоточивается на ком-нибудь, от кого нужно избавиться, ему достаточно недолго удерживать внимание на этом субъекте. В этот момент вся информация с ощущениями записывается на диск. — Эвелина слегка вздрогнула и нервно сцепила пальцы под столом. — Небольшой разряд тока блокирует перехваченную информацию, освобождая ячейки памяти.

— Вы упомянули о диске?

— Там записаны все стертые случаи.

— Но возможно ли вернуть все назад? Поставить этот диск и… записать заново. Ну, как на компьютере?

Виктор снял очки, выражение лица стало напряженным.

— Теоретически это возможно, но я этим никогда не занимался. — он посмотрел на часы. — Извините, мне нужно идти. До сеанса осталось совсем немного времени.

— Пойдемте вместе, — Эвелина встала. — А не позволите ли вы мне как-нибудь зайти и посмотреть, как все это происходит?

— Извините, но это запрещено. Я могу потерять работу, а моя диссертация еще не закончена.

— Не волнуйтесь. Я работаю у Караева секретарем и точно знаю, когда его нет в офисе. Пожалуйста. Так интересно посмотреть на сам процесс.

Они дошли до кабинета. Эвелина чувствовала, что, Виктор уже почти готов согласиться.

— Знаете, пока я нахожусь в изоляции, но когда меня выпустят, мы могли бы встретиться.

Виктор казался смущенным, крутил в руках ключ, не решаясь отпереть дверь.

— Могла бы я взглянуть, как выглядит диск, на который записывают воспоминания? — молодая женщина придвинулась ближе, обдавая его запахом духов.

— Но…

— Прошу вас, это займет одну минуту.

— Хорошо, — Виктор быстро отпер дверь и прошел внутрь. Посередине лаборатории стоял окутанный проводами короб с монитором на подставке. Виктор взял со стола запечатанный в полиэтилен диск.

— Вот.

— Ой, какой маленький.

— Знаете, сколько там памяти? Впрочем, цифры ничего не скажут. Человек, придумавший стирание, гений.

«Эта те самые диски, которые лежат в сейфе у Караева», — подумала Эвелина.

— Значит ли это, что у нас есть шанс восстановить наши воспоминания?

Виктор засопел, запах духов Эвелины мешал соображать. Какие-то низменные инстинкты внутри него нашептывали обнять ее, сорвать поцелуй с манящих губ. Он боролся с собой, и его обычная застенчивость вместе с неуверенностью одержала верх. Все, что смог сделать, это глубже вдохнуть аромат этой чудесной девушки.

— Все это очень интересно, но вам нужно работать. Не смею вас отвлекать. Спасибо за познавательную беседу, — Эвелина заставила себя поцеловать парня в щечку. На всякий случай, чтобы в следующий раз, когда понадобится, могла к нему обратиться.

Довольная собой молодая женщина бежала по коридору к своей комнате.

— Ну как? — спросил Лычкин, глядя на ее сияющее лицо.

— У меня потрясающая информация, — быстро выпалила она. Взволнованный Евгений схватил ее холодные — когда она волновалась, то всегда мерзла, — руки. — Значит ли это, что где-то в тайниках Караева лежат мои воспоминания?

— Надеюсь, что да. — она вздрогнула и прижалась к нему всем телом, ища поддержки. — Вот только бы не пожалеть потом, что мы их получили. Я боюсь, действительно боюсь.

— Если дело выгорит, ты можешь остаться такой, как сейчас. Если тебе комфортно и так, то зачем?

— Ты будешь считать меня трусихой.

— Вовсе нет. Ты очень даже смелая. В любом случае ты сможешь решить это позже. Сейчас главное: найти мой диск с воспоминаниями.

Эвелина вдруг подумала, что если к ее любимому с ее помощью вернется память, прощение гарантировано.

— Завтра попробую проникнуть в кабинет. Сейф, конечно, всегда заперт. Но вдруг мне удастся выяснить, где Караев прячет ключ.

Он снова сжал ее руки.

— Только умоляю тебя, Эв, будь осторожна.

Она кивнула, думая, что вряд ли сможет отказаться от повторной записи своего прошлого. Мысль о дочке мучила ее с того самого дня. К тому же, если Евгений восстановит память, а она нет, то будет чувствовать себя человеком второго сорта. «А не рою ли я себе могилу? — нашептывал противный голосок. — Может вовсе не надо ворошить прошлое? Ведь если Женя останется со мной, я буду счастлива. Но никогда не смогу забыть о дочери. Как ее звали? Как, черт возьми, я ее назвала?» — молодая женщина сжала виски руками, пытаясь вырвать воспоминания из забвения, но от этого голова еще больше заболела. «Незнание есть благо», — прорезался голосок из подсознания.

У гениального человека, придумавшего аппарат стирания памяти, возникли большие проблемы. А может быть, все назревало уже давно, да только он не желал замечать. Сначала не хотел вмешиваться в неправильный — как тогда казалось — выбор дочери. Когда почти сразу после свадьбы Ира объявила о беременности, пытался со свойственной ученым непосредственностью поверить, что ребенок станет тем необходимым элементом, связавшим дочь и зятя в одно целое. Жена возмущалась больше, чем до свадьбы, когда расчет на то, что дочь одумается, не оправдался. Владимир Ильич находился на стадии новой разработки и жил в уютном мирке, ограниченном малюсенькой лабораторией, предпочитая ни во что не вмешиваться. О пороке сердца малышки Ира узнала еще до родов. Муж поставил вопрос ребром: или ты отказываешься от ребенка или я ухожу. Ира выбрала дочку, которую уже любила и ласково называла Варюшкой. Через два часа после рождения Варю увезли на первую операцию. Послеоперационный период проходил тяжело. Меньше чем через год сделали вторую операцию, которая прошла успешно, но уже через несколько часов состояние Варюшки без видимых причин стало ухудшаться. Лечащий врач почти не отходил от малышки. Делали рентгены, УЗИ, слушали, смотрели и… опять ничего. И вот наступила критическая ночь, которую Владимир Ильич вместе с Ирой провели в больнице. Маленькая Варя лежала, опутанная проводами, подключенная к огромному количеству аппаратов и мониторов. Их глаза были прикованы к одной цифре сатурации и молили Бога, чтобы она хоть немного выросла, но та неумолимо продолжала ползти вниз. Одна и та же мысль терзала обоих: почему такое маленькое создание, не успев родиться, уже перенесло столько боли и мучений. Врачи реанимации справились, и рано утром на очередном УЗИ все-таки обнаружили, что причиной явилась венозная коллатераль, не просматривавшаяся на предварительном ангиографическом обследовании. Девочке сделали третью операцию по перевязке венозной коллатерали. Варя еще находилась в больнице, а им уже объявили о необходимости еще одного обследования и операции, которую могли сделать в Берлинском кардиоцентре.