Наталья Солнцева - Камасутра от Шивы

— Кто знает? — усмехнулся карлик. — Может, так и есть.

Он сидел в своем любимом креслице и болтал в воздухе короткими кривыми ножками. Античный бог с безобразным телом тролля. Никто, кроме Глории, не видел его.

— Мне больше не будет сниться дворец в заколдованном саду. Нынешней ночью я побывала там в последний раз.

— Да, — кивнул он. — Я же говорил, что вскоре ты все поймешь.

— Ничего себе, скоро…

Она быстренько привела себя в порядок, накинула халат и выпорхнула в коридор. Из кухни пахло кофе и булочками с корицей.

Санта с удовольствием потчевал свою прелестную хозяйку. Подсовывал то сливки, то масло, то смородиновый джем. С аппетитом уплетая булочки, Глория обронила:

— Не завести ли нам собаку?

— Это еще зачем? У нас уже есть Найда! Толку никакого, одно беспокойство. Корми ее, купай, расчесывай, а она днем дрыхнет, а ночью облаивает все, что шевелится. Как вы ее терпите?

Дворнягу по кличке Найда подобрал и привез в Черный Лог «телохранитель»: так Санта прозвал Лаврова, которого недолюбливал. Должно быть, поэтому великан всякий раз ворчал на собаку. Хотя на самом деле та пришлась ему по душе.

— Что это вы вдруг про собаку заговорили, Глория Артуровна? Мало нам Найды?

— Я подумала, сторож из нее никакой.

— А чем же я не сторож? — обиделся Санта. — У меня сон чуткий, лучше, чем у пограничного пса. Ей-богу! Что сторожить-то надо? К нам и так никто не полезет. Дурная слава лучше всяких замков. Вон, местные, за версту нас обходят. Никакими коврижками не заманишь.

Глория молча допила кофе и отодвинула чашку. Хмурый слуга принялся убирать посуду. Не понравился ему этот разговор. Ох, не понравился!

— Гостей, что ли, ждем? Уж не «телохранитель» ли пожалует?

— Он самый, — кивнула хозяйка.

— Что ж, на него собаку спустить не помешает. Не Найду, вестимо, а какого-нибудь добермана или ротвейлера. Я бы за милую душу…

После завтрака Глория отправилась в беседку читать, а Санта занялся обедом. Полистав, она отложила книгу, потому как в голову лезли навязчивые воспоминания. Казалось бы, ни с того ни с сего вспомнилась ее первая любовь, Павел Нефедов и свидание, которое он ей назначил… с того света.

Посмертные послания сыграли в ее судьбе роковую роль. Сначала Пашка, потом Агафон. Карлик оставил ей признание в любви, которое не забыть, на которое не ответить.

Глория погрузилась в прошлое и размышляла о своих ошибках, пока ее не отвлек звонкий лай Найды. Собака прыгала у ворот и отчаянно виляла рыжим лисьим хвостом.

— Ну, вот и он…

Черный «Туарег» медленно вкатился во двор. Найда радостно кинулась к водителю. Глория встала и приложила ладонь ко лбу, вглядываясь в залитую солнцем статную фигуру гостя. Как всегда, неотразим. Бодр, подтянут, в джинсах, белой тенниске и темных очках. Чем не Джеймс Бонд!

Глория вышла из беседки. Они сдержанно поздоровались. В ее присутствии Лавров чувствовал себя неловко и не мог скрыть этой неловкости. На Глории было зеленое домашнее платье и туфли на босу ногу. В блестящих волосах застрял листочек. Сыщик загляделся на ее декольте, и она рассмеялась.

— Как дела с агентством? Оформил бумаги?

— В процессе.

— Ты прирожденный частный детектив, — не преминул поддеть его Санта.

Он стоял, подбоченясь и бесцеремонно разглядывая давнего недруга. Впрочем, их взаимная вражда была скорее игрой.

— Стараюсь соответствовать.

— Тебя ждет кое-что интересное, — заметила Глория.

Ее вдруг осенило, что так называемые «ошибки» — это шаги на пути к истине. Чувство, которое она не могла поделить между покойным Агафоном и живым Лавровым, дано ей как испытание. Она должна достойно пройти его.

— Неужели?

Лавров привез торт, шампанское и фрукты. Торт Санта беспощадно раскритиковал. Мол, такой гадостью можно отравиться.

— Что туда кладут? — ворчал белый, как лунь, великан. — Кондитерский жир, разрыхлитель и прочую ядовитую химию. На коробке забыли написать: «Опасно для жизни!»

— Неси шампанское в холодильник, — не моргнув глазом, парировал гость. — Остуди, потом принесешь. А фрукты вымой, нарежь и тащи сюда. Мы с твоей хозяйкой будем угощаться.

Санта фыркнул, сверкнул глазами и удалился выполнять поручение.

— Рома, что такое первая любовь? — внезапно спросила Глория.

— Гормональная интоксикация мозга, — не задумываясь, выдал он.

— Ты говоришь о своем опыте?

— Видишь ли, я познаю вещи на практике, а не в теории.

— Я сегодня вспомнила Пашу Нефедова. Прошли годы, а все как будто вчера случилось. Сейчас я думаю, это была судьба, которая привела меня сюда, к Агафону.

— Присядем?

Роман шагнул в беседку и устроился на теплой деревянной скамье. Глория покорно села рядом. Он коснулся рукой ее пальцев, и она не отняла их.

— У тебя день воспоминаний?

— Мне приснилась девушка. То была я, только другая. Такой я себя раньше не знала, не видела. Это мое прошлое и будущее в одном лице. Я долго шла… и теперь, кажется, впереди брезжит финиш. Давняя история, с которой все началось.

— Не очень понятно.

— Да, прости… — спохватилась она. — Прости.

— Что с тобой?

— Наверное, я еще нахожусь под впечатлением сна. Мне часто снится одно и то же: какие-то бесконечные комнаты… сад с аллеями и тропинками… странные существа, похожие на людей…

— Ты рассказывала, — кивнул он, изнывая от жары.

— Это похоже на греческий лабиринт. Одна прямая линия, на которой так легко заблудиться.

Ветра не было, зато солнце палило вовсю. Надо бы умыться и выпить чего-то холодненького.

— Так вот… это был мой путь! Я менялась, и вместе со мной менялись мои сны.

Лавров был далек от ее снов и от того, что ее взволновало. Конец, начало… Глория любит философствовать. А он любит ее. Чувство невероятно физическое, особенно когда она так близко. Стоит только прижать ее к себе, найти ее губы… и вот оно, блаженство. Но в какой-то момент понимаешь, что рядом лишь ее тень. Что сама она — мираж, отражение в зеркале.

— Можешь на меня рассчитывать, — зачем-то сказал он. — В любых обстоятельствах.

— Ты о чем?

— Ну… если я открою агентство, то это не значит, что… В общем, я всегда готов прийти на помощь. Я…

— Отлично, — усмехнулась она. — Скоро ты мне понадобишься.

Глория не бросала слов на ветер. Раз говорит, что скоро — возможно, уже завтра она позовет его. Она видит наперед. И то, что она видит, беспокоит ее.

С тех пор, как Глория поселилась в доме колдуна Агафона, она сама постепенно превратилась в колдунью. Это свершалось на его глазах, но, черт возьми, он проморгал превращение. Теперь он имеет дело с другой женщиной. И эта другая — во сто крат ему милее и дороже прежней. И эту другую ему мучительно трудно любить…