Наталья Солнцева - Камасутра от Шивы

— О чем они говорили?

— Я слышал только ее…

— Так это самое главное! Она сказала доктору какое-то ключевое слово. Вспоминай!

— Сюрприз! — вырвалось у Лаврова. — Кажется, она сказала… Тебе не любопытно, какой сюрприз я приготовила? Приготовила! — повторил он. — Выходит…

— …этот вариант они обсудили заранее. Что и требовалось доказать.

— То есть… Алина попала в твой дом не случайно?

— Конечно, нет. И едва появилась возможность, она сообщила Шестакову, где находится. Единственное, что произошло спонтанно, — это ваша встреча с Алиной в Прокудинке. Ты опередил события и слегка спутал их карты. Но Алина нашла выход из положения.

— Меня провели, как мальчишку! Я баран!

— Алине давно известно, что ты работал на Толика, а потом…

— Я достался тебе по наследству вместе с фирмой? — вспылил он.

Его бесила собственная оплошность. Он не распознал в Алине врага. Она усыпила его бдительность, оказалась хорошей актрисой и ловко шифровалась.

— Думаю, Шестаков поручил ей не только провести обряд с бутылями. Они обговаривали, как возобновить наше знакомство и втереться ко мне в доверие. Случай представился неожиданно, как часто бывает. И Алина им воспользовалась.

— Она оказалась у тебя в доме! — воскликнул сыщик. — С моей подачи! Я во всем виноват…

— Я никогда не доверяла Алине.

— Зачем же ты оставила ее у себя?

— Чтобы ускорить развязку. Я знала, как примерно это произойдет, и послала тебя в Прокудинку, следить за доктором. Кстати, почему ты задержался? Если бы не Рябов…

— Прости! Непредвиденное обстоятельство. Я ехал следом за «Шевроле» Рябова, когда на шоссе вдруг выскочила черная собака. Было темно… я резко затормозил, но все равно ударил ее. Бампер вдребезги, номера отвалились… Пришлось остановиться. Я думал, собаке кранты, а она убежала в лес! Представляешь? Я опомнился, нашел номерной знак. Он отлетел на обочину… В общем, я немного отстал.

— Это колдовство! — засмеялась Глория. — Происки богини Кали! Она хотела, чтобы ты приехал, когда все будет кончено.

— Что… кончено?

— Она зарежет Шестакова, а потом убьет меня пестом от его ступки. Вложит нож мне в руку и скроется. А если ее вдруг застукают, — что казалось ей маловероятным, — представит все как самозащиту. Мол, услышала крики, прибежала с ножом и напала на убийцу. Зарезала преступника в состоянии аффекта. Как ты думаешь, ей бы поверили?

— Учитывая предыдущий инцидент с Берестовым, вряд ли. А увидев даму, сплошь обсыпанную голубой пудрой…

— Алина смыла бы пудру. Она гораздо умнее, чем ты считаешь.

— Честно говоря, доктор получил бы то, что заслужил.

— Шестаков не очень приятный человек: он курит гашиш, меняет женщин, поклоняется Шиве, выращивает в бутылях гомункулов и мечтает создать Голема. Искусственного человека из глины, как Господь сотворил из праха Адама. Можно осуждать его за похоть, гордыню и одержимость, но…

— Ты его оправдываешь? — поразился Лавров. — После всего, что он сделал?

— Он не убийца…

— Это потому, что ты осталась жива? Но другим повезло куда меньше. Тебе их совсем не жаль? Мол, такова судьба, и нет смысла бороться с роком?

— Шестаков не убивал ни свою жену, ни Машу Рамирес, ни Эрну.

— Скажешь, что и тебя он не убил бы? Просто помахал бы над твоей головой железной палкой и не тронул?

— Меня он как раз мог убить… но не успел.

— Когда исчезла Найда? — вдруг спросил сыщик. — Перед тем, как Шестаков проник в дом?

— Гораздо раньше.

— Значит, Алина не только открыла сообщнику дверь, но и предварительно позаботилась, чтобы собака своим лаем не помешала осуществлению его плана? За Найду я сверну шею этой «богине Кали»! И вы меня не остановите! Что она сделала с собакой? Отравила?

— Санта увел Найду к соседке, у которой он берет молоко, и попросил спрятать животное на денек.

— Санта?

От изумления у Лаврова отвис подбородок. Неужели верный слуга продался сумасшедшему доктору и его чокнутой подружке?

— Я сама велела ему увести собаку, — добавила Глория. — Найда могла поднять шум и спугнуть Шестакова. Тогда все пришлось бы начинать сначала.

— Что начинать? Что?!

— Мы должны позволить делу идти своим чередом. Иначе любые мои объяснения ты сам же назовешь домыслами.

— Не понял. Ты предлагаешь позволить убийце убивать?

— Пока что никто больше не убит. Но мы представим Шестакова мертвым. Алину будет легко убедить в этом. Она уверена, что ее удар ножом достиг цели. Доктор упал, как подкошенный, пролилась кровь… До того, как Рябов напал на Алину, она успела это увидеть.

— Опять загадки! Опять какие-то выдумки! — вспылил сыщик.

Его ум увяз в переработке информации, перегрузился и завис. Глория, напротив, четко следовала своей «логике».

— Будь по-твоему, — сдался он. — Рябова я проинструктировал. Он знает, что сказать Алине, когда та окончательно придет в себя. А мне что делать?

— Ждать. Рана Шестакова зашита, его шок пройдет, и мы сможем…

Лавров вдруг сжал ее в своих объятиях. Она уперлась руками ему в грудь.

— Что с тобой?

— Тебе давно это известно…

Он целовал ее у двери в спальню, где Санта стерег убийцу. Что бы там ни говорила Глория, а доктор чуть не разбил ей голову тем же способом, коим он уже расправился с тремя женщинами. Пусть она иного мнения, но против фактов не попрешь.

— Я мог потерять тебя… Я бы никогда себе не простил…

Глория подумала, что ее оберегает незримый защитник, но говорить об этом в мгновение страсти неуместно.

— Между нами стоит третий… — прошептал Роман. — Я чувствую его присутствие… Сколько это будет продолжаться?

Она промолчала. Как ей сделать выбор? Казалось бы, призрак — не соперник живому мужчине. Урод всегда уступит красавцу. Но не в ее случае. У нее все не так, как у других. Все не так!

Должно быть, Лавров уловил ее мысли и колебания, ее внезапное охлаждение. Он тонко ощущал малейшие нюансы ее чувств.

— Прости…

Она не отстранилась, но перестала отвечать на его ласки. И он, скрывая обиду, вернулся к разговору о Шестакове.

— Если доктор не убивал, то почему в его руках оказалось орудие убийства?..

Алина забылась коротким сном. Тревожная дремота сменялась апатией. Спальня казалась пленнице то больничной палатой, то тюремной камерой. А незнакомый человек, который сидел возле ее кровати, — тюремщиком.

В пылу борьбы Алина не рассмотрела лица врага. И теперь не связывала Рябова с нападением на себя. «Тюремщик» — так она окрестила его в своих мыслях — был молод и пригож. Ему хотелось спать. Он пытался бодриться, изредка вставал и мерил шагами комнату.