Антон Леонтьев - Сердце Тьмы

Гордо подняв голову, увенчанную париком, профессорша направилась к выходу.

— Потрясающая мегера, но жутко талантливый ученый, — вздохнул Ярослав Мефодьевич и улыбнулся Ирине: — Вы не сочтете меня бестактным, если я спрошу: имею ли я честь разговаривать с известной писательницей Ириной Татищевой?

Ирине, которая слышала подобные фразы регулярно, было все же приятно.

— Как я рад, уважаемая Ирина Вениаминовна, — продолжал профессор Иваницкий. — Лайма говорила мне, что вы являетесь ее кузиной, вот я и лелеял надежду, что смогу увидеть вас на приеме по случаю открытия этой галереи. Моя покойная жена, скончавшаяся два года назад от рака, была вашей самой восторженной поклонницей. Да и я в свободное время, которого у меня практически не бывает, сознаюсь, предпочитаю ваши романы. Они, знаете ли, помогают забыться и уйти от проблем.

К ним подошли Лайма с Владимиром.

— Дорогая моя, я познакомился с вашей очаровательной кузиной, — сказал профессор Иваницкий. — Ирина Вениаминовна, не будет ли с моей стороны бестактностью попросить у вас автограф? Я специально захватил один из ваших романов, самый любимый, «Удары судьбы». Прошу вас! А также позвольте вручить вам мою визитную карточку. Уверяю вас, вы можете обращаться ко мне в любое время и по любому поводу!

Ирина подписала профессору книгу. Иваницкий прав, это, пожалуй, ее лучшая. А сможет ли она написать нечто подобное — или вообще хоть что-то?

— Боюсь показаться бесцеремонным, но скажите старику, когда же выйдет ваш очередной роман? Я не мог быть на презентации, которая прошла на днях, но книжку купил, потрясающе, настоящий психологический детектив!

Ирина улыбнулась — вот таких читателей и критиков пожелает себе любой писатель. Сплошные похвалы — и ни единого слова о скандале с Олегом.

— Позвольте представить, моя правая рука Валерий Попондополо, — профессор указал Ирине на своего лысеющего помощника с физиономией принца Чарлза.

— Вы аспирант профессора? — задала вопрос Ирина.

Попондополо, сверкнув рыбьими глазами, проскрипел:

— Я докторант! Кандидатскую диссертацию я защитил еще восемь лет назад, сейчас работаю над докторской!

— О, если бы не Валера, я бы не смог заниматься научной деятельностью, он просто спасает меня от обыденных проблем, великолепный ученый, — аттестовал своего протеже профессор Иваницкий.

Ирина, смотря на Попондополо, никак не могла избавиться от первоначальной антипатии к нему. И почему он ей так не нравится?

— Ярослав Мефодьевич, — спросила Ирина, — я сущий дилетант в вопросах археологии, а тем более в том, что касается цивилизации дольмеков. Вы ведь принимали участие в экспедиции, в которой погиб профессор Венденяпин? А что вы искали?

Иваницкий, проведя рукой по бородке, сказал:

— Ее, — его ладонь указывала на витрину с голограммой богини Луны. — Увы, мы не смогли найти ее. Но проклятие, похоже, действует…

— О чем вы говорите? — заинтересованно произнесла Ирина. — Мне как автору детективных романов будет полезно знать о некоем мифическом проклятии индейцев.

— Я был бы рад, если бы это проклятие было на самом деле мифическим, — сказал Иваницкий тихо. — Я безусловный материалист, noblesse oblige, так сказать, я же вырос и провел большую часть сознательной жизни в Советском Союзе, защитил две диссертации, возглавлял три кафедры и два научно-исследовательских института… Но все же иногда мне кажется, что я только-только созрел для того, чтобы вкусить настоящие откровения…

Валера Попондополо, склонив набок круглую голову, внимательно ловил каждое слово профессора, его глаза, злые и бесстрастные, буравили Иваницкого.

— Об этом проклятии снова вспомнили, когда погиб мой старинный друг профессор Венденяпин. Николай Антонович был подлинным корифеем, он не только лучший специалист по дольмекам у нас в стране, но смею утверждать, что и во всем мире! Хотя многоуважаемая Зинаида Аполлинарьевна Треухо-Ляпина, с которой вы только что имели возможность общаться, мнит себя главным спецом по дольмекам. Ну что ж, с тем же успехом она может думать, что у нее такая же талия, как и у Майи Плисецкой.

Судя по всему, между Иваницким и профессоршей в рыжем парике давно установились «самые дружеские отношения». Валера Попондополо хихикнул, явно выражая восторг от шутки профессора.

— Не стоит, конечно, переходить на личности, Зина великолепный специалист, однако она уверена, что являет собой истину в последней инстанции. Она жутко завидовала и мне, и в особенности покойному Николаю Антоновичу.

Профессор взял с подноса, услужливо подставленного официантом, бокал с шампанским и продолжил:

— А что касается проклятия… Говорят, что когда испанские конкистадоры истребляли дольмеков, то последний царь племени, Иратитль Шестой, проклял завоевателей на пороге Храма Звезд. Это главная святыня дольмеков, которую европейские колонизаторы разграбили ради блеска золота, серебра и драгоценных камней. Боже мой, сколько тогда бесценных образцов дольмекского ювелирного искусства было переплавлено в слитки! Иратитль вроде бы заявил, что тот, кто притронется к статуэткам богов, будет покаран демонами. И корсар Уго д'Эрбервиль, который и возглавлял бесчинства в столице дольмекской империи, стал первой жертвой…

— Что же с ним произошло? — спросила Ирина, чувствуя, что история об индейцах интригует ее все больше.

— О, этого я сказать не могу, запамятовал, что-то нехорошее, помнится только, молодчик-флибустьер умер не своей смертью в весьма не преклонном еще возрасте. Но что странно — до нашего времени сохранились две статуэтки главных богов дольмеков, одна находится где-то в Европе, другая в государственном музее одного из южноамериканских государств. Третья, чью голограмму так великолепно воссоздали на компьютере, считается исчезнувшей с момента разорения столицы дольмеков в 1537 году. Две сохранившиеся статуэтки сменили множество владельцев, и каждый, или почти каждый из них, умирал не своей смертью…

Профессора отвлекли, он, извинившись, отошел в сторону. Рядом с Ириной остался Валера Попондополо. Татищева обратилась к нему:

— Профессор упомянул, что проклятие имеет отношение к гибели Николая Антоновича Венденяпина…

Попондополо, скривив тонкие губы, важно проговорил:

— На вашем месте я бы не верил всей этой чуши. Ярослав Мефодьевич личность крайне эмоциональная, он обожает всю эту мистику и чертовщину. Понятное дело, что пираты и нувориши, которые владели статуэтками, в большинстве своем умирали не в собственной постели. Время было такое…

— Вы, Валера, как я понимаю, не верите в проклятие, — раздался голос Лаймы. Попондополо, смутившись, покрылся некрасивыми свекольными пятнами. — А вот я, после того что произошло с Николаем Антоновичем, верю.