Татьяна Тронина - Интриганка

Выходит… Зоя должна пожертвовать ВСЕМ, если выйдет замуж за Луку.

И еще! Такого красивого мужчину, как Лука, обязательно будут осаждать со всех сторон женщины. И тут дело даже не в том, пойдет он налево от Зои или нет… Она сама свихнется от ревности, изведет себя и изведет его, потому что по характеру Зоя – ревнивая, и тут уж ничего не поделать.

Долго ли продержится их брак?

Разум говорил Зое – нет.

Да, и про разум. Пусть Полина сумасшедшая, глупая и т. п. – но зато она пусть и короткое время, но жила полной, насыщенной жизнью. Это ведь такое счастье – жить не умом, а сердцем. Чувствами. Безумствовать, а не щелкать на счетах – что пойдет в плюс, а что в минус. Сгореть – пусть быстро, но зато ярко, а не тлеть вечность.

А Лука – «я знаю, ты будешь хорошей женой и матерью, бу-бу-бу…». Где страсть?! Хочется страсти, волшебства, романтики, а не голого расчета. Безумств тоже хочется!

Зоя заплакала. Она сидела, не вытирая слез, и думала о себе и Полине.

Жалко. Как же жалко ее, бывшую подругу, художницу – талантливую, но неприкаянную!

Зоя уже не плакала, а рыдала, закусив рукав у кофты.

Счастья нет. И не будет никогда.

Она не давала себя обнять, утешить. Не отталкивала буквально, но всем своим поведением, своим видом говорила – не трогай меня сейчас.

Вероятно, Зоя находилась в шоке от всего произошедшего. Ладно, понятно, надо дать ей время, чтобы прийти в себя. Хотя так хочется прижать ее к себе… ну, и все прочее тоже хочется сделать. И плевать, что смерть ходит рядом, что Полина, пусть и бывшая, но лучшая Зоина подруга – погибла.

Потому что любовь важнее смерти. Только любовь может утешить и успокоить, затянуть все раны.

…На следующее утро Лука поехал за Сивохиными, а Зоя осталась в доме, чтобы вымыть полы и еще раз проветрить гостиную.

Супруги – Елизавета Остаповна и особенно Петрович – оживились, когда в больнице появился Лука. Они, верно, уже считали его женихом Зои… Конечно, Сивохины не спрашивали напрямую – «как у вас там с Зоей дела?», осторожничали, но все же в их глазах читалось нечто такое… Любопытство, радостное ожидание.

Они неплохие люди, Сивохины, если радовались чужому счастью, если были благодарны за то, что о них помнят, о них заботятся. Да, конечно, они, наемные работники, прислуга, по сути, и тревожились одновременно немного – ведь если будущее Зои изменится, то, возможно, изменится и их судьба?

«А ничего не изменится, – вдруг подумал Лука. – Они нужны. Ведь, если мы с Зоей родим детей, без помощников не обойтись! Хотя не комильфо мужику жить в доме жены примаком, я на это Зое уже намекал. А ничего! Я этот дом возьму да перестрою, если Зоя позволит, конечно… И вроде как не совсем уже ни при чем тут буду».

Зоя к их возвращению прибралась, приготовила обед. Сердечно обняла Елизавету Остаповну и строго-настрого велела ей лежать.

В общем, все мило и душевно, хотя и несколько нервно-тревожно.

Эту ночь Лука и Зоя опять провели раздельно. Зоя продолжала отдаляться, замыкаться в себе. Сидела в своем кабинете, чертила, рисовала что-то на компьютере – говорила, что, возможно, скоро возьмется за очередной проект, обдумывает одну идею и лучше ей не мешать…

– Там этажерка сломанная валяется… Хочешь, я ее починю? – заглянул к ней Лука.

– Ты? Зачем? Проще выкинуть и новую купить. Ладно, чини, если хочешь.

– Твоими инструментами можно воспользоваться?

– Да-да, пожалуйста…

От нечего делать Лука принялся ремонтировать ту этажерку, которую сокрушил Володя.

…Лука не столько хотел починить сломанную вещь, сколько изменить ее. Сделать из добротной, но скучной деревянной штамповки нечто новое, изящное.

Он любил красивые, интересные вещи, а дом Зои – словно кунсткамера, был наполнен мертвыми предметами.

Лука заменил сломанные элементы в этажерке, надстроил карниз сверху, балки сделал резными, добавил еще несколько декоративных элементов… Казалось бы, вещь должна была стать массивнее, тяжелее, но нет – наоборот, этажерка приобрела легкость, ажурность. Лука ошкурил ее, снял прежнюю темную краску, открыл древесину – прозрачную, медового, золотистого оттенка.

Пока возился в Зоиной просторной мастерской, вдоволь надышался деревом, клеем – словом, всеми теми запахами, к которым привык с детства, сидя в мастерской у деда-краснодеревщика.

Приятно было снимать стружку, соединять детали, резать по древесине…

Оказывается, Лука ничего не забыл из того, чем занимался когда-то вместе с дедом.

«Вот ремеслом я сейчас занимаюсь или творчеством? Наверное, и то и то…»

– Ух ты… – Лука не заметил, как в мастерскую вошла Зоя. – Починил! И как красиво! Ты, Лука, настоящий плотник… – она осторожно прикоснулась к резным деталям этажерки.

– Нет, не так, – усмехнулся Лука. – Плотник – это тот, кто может построить дом. А столяр – делает все то, что внутри дома. Хотя… Эти две профессии очень связаны, да. Я говорил, дед работал столяром-краснодеревщиком? Знатную мебель изготавливал, да.

– Как красиво…

– Ну, это я еще без чертежа, без эскиза все делал, на глазок, – скромно произнес Лука. – Можно меня почти скульптором считать? А, коллега?

Он шутил, конечно. Зоя улыбнулась, обняла его. Потом сказала:

– А сделай еще вот тут один небольшой карнизик… Вот так и так? – Она набросала карандашом на листке рисунок. – Потом позови меня, ладно?

Ушла. Лука, вдохновленный Зоиной похвалой, выполнил ее просьбу. Неожиданно этажерка приобрела законченный вид.

Зоя знала , о чем просила. Вот что значит хороший глазомер и воображение: способность представить всю композицию целиком! «Уважаю…» – одобрительно подумал Лука, шлифуя новые детали.

Закончив работу, он присел на небольшой диван в мастерской и сам не заметил, как заснул.

Сколько он спал, Лука не заметил. Возможно, долго, всю ночь.

…Потому что, когда проснулся, в широкие окна лилось яркое солнце, в центре мастерской золотым огнем отражала солнечный свет деревянная этажерка, посреди мраморных изваяний, стоявших вдоль стен.

Зоя увлеченно ее красила.

– Что ты делаешь? – удивленно, настороженно спросил Лука. Вскочил, подошел ближе.

На медовой, прозрачной поверхности дерева распускались цветы: ромашки, подсолнухи, васильки. Много, очень много. Избыточно много. Но в этом буйстве цветов своя прелесть. Да и сама фактура, и форма конструкции – словно они разрешали художнику не скупиться.

Этажерка, прежде скучная, из обычного предмета, из мебели – вдруг превратилась в произведение искусства, когда труд Луки и Зои соединился…

– Потом лаком можно покрыть, когда все высохнет… – деловито сказала Зоя. – Как?

– Отлично, – выдохнул Лука.

– Да? – Она шмыгнула носом. Вся в краске, перепачканная, с кое-как заплетенной косой. Смешная и трогательная одновременно. – Ты знаешь, я пять лет ничего не рисовала. Пять лет не рисовала цветов! Не могла. С того момента, как умер Илья. А вот теперь – могу… – пробормотала она с удивлением. Отступила назад, потом снова принялась работать кисточкой, смело и быстро делая мазки на деревянной поверхности.