Георгий Ланской - Оглянись на пороге

Дима помолчал, а потом вкрадчиво произнес:

— Ну, так я приеду и буду тебя утешать. Хочешь, расскажу как?

Она невольно закатила глаза и фыркнула.

— Представляю себе!

— Представляешь?

— Представляю.

— Ты против?

— Я за. Приезжай скорее.

Он чмокнул в трубку так, что у нее зазвенело в ухе. Сунув телефон в карман, Ирина прошла на кухню, с сомнением посмотрела на грязную джезву и всплеснула руками: Димка сейчас явится, конечно, голодный, а у нее никакой еды. Последние яйца он съел утром, с сыром и овощами. Может быть, хоть что-то завалялось в холодильнике?

Там было пусто. Не то чтобы совсем, но из жалких остатков полноценный обед, да еще в короткие сроки, приготовить было невозможно. С тех пор как ушел муж, Ирина ленилась готовить для себя, да и незачем было. А мужики, как истинные псы, привыкают к своей миске и никогда по доброй воле ее не оставят, разве что где-то ждет миска послаще. Сергей вот, к примеру, остался у матушки, где кормили на убой, хотя ему с его габаритами следовало держать себя в узде.

Подумав о еде, она вдруг почувствовала волчий голод. Не ела ведь со вчерашнего дня, оглушая себя непомерными дозами кофеина, а сейчас в желудке предательски заурчало. Не в силах терпеть, Ира раскопала на полочке пакетик диетических хлебцев и стала жадно хрустеть ими, как голодная мышь, отгоняя настойчивый призрак жареной вырезки.

Поможет? Не поможет?

Не помогло. И Димку хлебцами точно не прокормить.

Делать было нечего. Ирина вздохнула и стала одеваться, чтобы сбегать в магазин. Может, оно и к лучшему, думала она, хоть пара минут на свежем воздухе, а то в квартире уже дышать нечем от терпкого запаха кофе, смешанного с дымом сигарет.

Несмотря на то что ее шаги были легкими, да и время неурочным, бдительная баба Стеша высунула нос из дверей и отчетливо прошипела в спину:

— Прос-с-с-титутка! Шала-а-а-ава!

Ирина спустилась еще на две ступеньки и вдруг остановилась. Она терпела много лет, и вдруг, после аварии, криков озверевшей Натальи и полной неопределенности в собственной жизни, терпеть вдруг расхотелось. Надо с этим что-то делать. И немедленно. Она взлетела обратно на площадку и, брыкнув ногой, впечатала ее в торопливо закрывающуюся дверь.

Куда там Джеки Чану и Ван Дамму!

Дверь, ветхая, старая, ударилась во что-то мягкое. За ней истерично завыла, запричитала Стеша. Ошалев от собственной смелости, Ирина ворвалась в квартиру. Старуха в раскоряку пятилась от захватчицы, спотыкаясь о всякий хлам.

— Не надо… Не надо… — плакала она. — Не бей! Не бей!

Не слушая, налетчица перепрыгнула через валяющийся стул, разбросанные тряпки, по которым — ей-богу — бегали мыши, и схватила соседку за отвороты грязного, омерзительно вонявшего халата.

— Что тебе от меня надо, сука старая? — заорала она. — Что ты ко мне прицепилась?

Та хныкала, хватала ее сухонькими ладошками и пыталась оттолкнуть, но силы были настолько не равны, что Ирина быстро пришла в себя. Она разжала ладони, и Стеша сползла на пол, хватаясь за горло, словно ее душили. Тяжело дыша от ярости, Ирина молчала и смотрела на старуху. В пылу борьбы она протащила бабку по захламленному коридору почти до самой кухни и только сейчас смогла оглядеться.

Однокомнатная квартира была невероятно захламлена. Всюду валялись старые прелые тряпки, пакеты, картонные коробки, пластиковые ящики из-под бутылок и даже один сломанный пляжный зонт с яркой рекламой пива. Посреди комнаты стояла кровать, застеленная чем-то бурым, не поддающимся определению. Там же валялось пальто и знаменитая вязаная шапка с помпоном, в которой Стеша ходила зимой и летом. По комнате споро сновали жирные тараканы, чувствовавшие себя как дома.

Стеша лежала на полу и делала вид, что умирает. Ирину затошнило. Повернувшись к симулянтке, она сказала с возрастающей к концу фразы экспрессией:

— Если еще раз я услышу что-то в духе шалавы, клянусь, я выкину тебя из окна! Ты поняла?

Соседка быстро-быстро закивала головой, мол, поняла. Женщина кивнула и погрозила пальцем, мол, смотри мне, развернулась и пошла к выходу, тут же споткнувшись об очередной, наполовину выпотрошенный мешок. Запутавшись в рваном пластике, она раздраженно пнула его ногой.

Содержимое вывалилось на пол. Ирина брезгливо перешагнула через мусор и тут же остановилась. Не поверив своим глазам, она наклонилась и внимательно рассмотрела хлам.

Помимо гниющих вонючих объедков, упаковок от сыра, ветчины и макарон, в мешке лежала банка из-под кофе, отличного, камбоджийского, хорошо Ирине знакомого. Похожий она получила от подруги в качестве сувенира пару месяцев назад. Кофе оказался довольно приметным, поскольку каждая банка упаковывалась в плетеную сумочку, похожую на шапочки хиппи. Ирине было даже жалко выбрасывать упаковку, но потом она решила не копить в доме мусор. Именно такой кофе они с матерью допили в тот злополучный вечер перед нападением, и она собственноручно бросила банку в ведро.

Стеша злобно смотрела на Ирину. Не веря своим глазам, та наклонилась над мусором, раскопала сложенную вчетверо бумажку и брезгливо развернула кончиками пальцев. В руках, заляпанный бурой жижей, оказался счет за ТСЖ на имя Ирины Черновой.

Она медленно поднялась и посмотрела на притаившуюся старуху, а потом медленно обвела коридор взглядом. У самой двери стояла клюка, самая обыкновенная старушечья клюка, деревянная, с ручкой, напоминающей молоток.

Забыв, что ей нужно в магазин, Ирина выудила из кармана телефон. Сердце заколотилось от обрушившейся догадки.

— Мама, — срывающимся от волнения голосом, произнесла она, — скажи, пожалуйста, а у тебя случайно не было конфликтов с нашей соседкой?

— С какой? — недоуменно спросила Алла.

— С той, что снизу живет.

— Со Степанидой?

— Да, с ней.

Та помолчала, а потом делано рассмеялась.

— Ну, как тебе сказать… Вообще-то я у нее жениха увела.

Ирина едва не села на грязный пол, в панике потерла холодный лоб и, не думая о том, что вымажет пальто, прислонилась к стене, с которой старые обои свисали клочьями, как омертвевшая кожа.

— Как это — увела? — не поняла она. — Какого жениха?

— Вот балда! — на сей раз искренне рассмеялась мать. — Можно подумать, у меня женихов было как грязи. Отца твоего, естественно. Помнишь, я говорила про его невесту, которую свекровь все пыталась ему навязать: спортсменку, комсомолку и ударницу?

— Ну?

— Гну. Вот это Степанида и была. А батюшка твой всегда отличался хорошим вкусом, на ударнице не женился, выбрал меня.

— Мам, — жалобно произнесла Ирина, — ты в своем уме? Какая невеста? Она же старая! Ей лет сто!

— Ну, не такая уж и старая, — возразила Алла. — Отца на год или два старше, ну а меня лет на пять. Степанида, правда, с младых лет красой не блистала и, по-моему, даже в молодости была того… развита слегка набекрень. А потом и вовсе свихнулась. Так что твой отец не прогадал. Послушался бы маменьку, жил бы сейчас и мучился. А почему ты спрашиваешь?