Нора Робертс - Я выбираю тебя

Когда Слейд вошел, Джессика смотрела на дверь. Она с трудом улыбнулась.

– Я знала, что ты сумеешь пробраться сквозь санитарный кордон. Ты можешь умыкнуть меня отсюда?

Руки все еще в карманах. Слейд подошел к ней. Она была белая, как простыни на кровати. Только глаза темнели. Он вспомнил первый день их знакомства – какая она была живая, вибрирующая, стремительная. Он почувствовал себя таким беспомощным и неспособным что-то сделать для нее прямо сейчас, что руки в карманах сжались в кулаки.

– Как ты себя чувствуешь?

– Я уже сказала врачу, что чувствую себя как человек, в которого стреляли. – Она коснулась забинтованной руки. – А вообще-то у меня такое ощущение, будто я выпила полдюжины мартини и валяюсь пьяная.

Джессика вздохнула и на минуту закрыла глаза.

– Значит, ты не собираешься меня отсюда вызволять? Нет?

– Нет.

– Я так и думала.

Смирившись, она уставилась на синий пластиковый кувшин.

– Слейд, я соврала насчет бриллиантов. Я сунула их под сиденье своего автомобиля. Он стоит посередине дороги недалеко от магазина. Я забыла заправиться бензином.

Она взглянула на него.

– Машина даже не заперта и… – Джессика облизнула пересохшие губы. Он молчал. – Я дала Майклу деньги, чтобы он мог бежать. Это пособничество, да? Наверное, у меня будут неприятности?

– Я обо всем позабочусь.

Даже несмотря на туман в голове из-за снотворных, она удивилась:

– Ты не собираешься ругать меня?

– Нет.

Изо всех сил борясь со сном, Джессика рассмеялась:

– Наверное, надо, чтобы в меня почаще стреляли.

Джессика протянула руку к Слейду, не замечая, что он словно не решается ее взять.

– А Дэвид в этом деле не участвовал. Майкл мне рассказал все. Дэвид понятия не имел, что происходит…

– Я знаю.

– Кажется, наполовину я была права, – прошептала она.

– Джесс. – Ее рука была такая хрупкая. – Извини.

– За что? – Джессика сочла чрезмерными свои усилия удержать стремящиеся опуститься веки. Мир стал мягко-серого цвета, когда она закрыла глаза. Ей подумалось, что он переплел свои пальцы с ее, но она не была в этом уверена. – Ты ни в чем не виноват.

– Нет. – Слейд посмотрел вниз на ее руку. Теперь она была вялая, и если он сейчас ее выпустит, она бессильно упадет на кровать. – Вот из-за этого я и прошу прощения.

– Но теперь уже все в прошлом? Да, Слейд? Она уже дышала глубоко и не слышала, как он ответил:

– Да, теперь все кончено, Джесс. Нагнувшись, он поцеловал ее в губы и ушел.

Сидя в приемной комиссара полиции, Слейд хмурился еще больше, чем в первое посещение. Прошло три недели с тех пор, как он стоял у кровати Джессики в госпитале.

Тогда он сразу же приехал к ней домой, где пришлось иметь дело с растерявшимся, затем злым, а потом безумствующим Дэвидом.

– Ранена? Что ты хочешь этим сказать?

Слейд все еще ясно видел перед собой его бледное лицо и напряженный взгляд, помнил дрожащий голос и сердитые слова.

– Но если вы полицейский, тогда почему ее не защитили?

На это ответить он не мог. Пока Дэвид как сумасшедший названивал в госпиталь, он поднялся наверх и уложил вещи. А потом поехал домой с бесконечной тупой усталостью, преодолевая длинную дорогу до Нью-Йорка.

Слейд приказал себе вычеркнуть Джессику из памяти, как он уже вычеркнул из жизни свое последнее дело в полиции. Джессика получает необходимые заботу и уход. Когда она совсем оправится от раны, пережитый кошмар останется в прошлом. И в прошлом, твердил Слейд себе, останется и он сам.

Затем сделала свое дело усталость, пронизывающая до костей, пришедшая на смену невероятному напряжению. Он рухнул в постель и проспал целые сутки. Но, проснувшись, он сразу же вспомнил о Джессике.

Он ежедневно звонил в госпиталь, уверяя себя при этом, что просто-напросто исполняет долг. Ответ был всегда одинаков: отдыхает в спокойной обстановке. Случались дни, когда Слейду приходилось бороться с сильным желанием сесть в машину и поехать к ней. А потом ее выписали из больницы, и он сказал себе, что теперь всему конец.

Он окунулся с головой в работу. Он кончил роман в шестнадцатичасовом марафоне, заперев дверь и отключив телефон. Он подал заявление об отставке, и ему оставалось всего несколько раз наведаться в полицейский участок. Он подписал договор на первый роман и послал своему литературному агенту копию второго.

Служебные рапорты и отчеты заставляли очень зримо вспоминать Джессику, поэтому он отвечал на задаваемые вопросы с краткостью, напоминавшей резкость. Благодарность за успешно выполненное поручение он воспринял с каменным равнодушием. У него было одно желание – чтобы все поскорее кончилось. Слейд не уставал твердить себе, что теперь, впервые за все тридцать три года, он стал хозяином своей жизни, но Джессика не оставляла его в покое.

Она была с ним ночью, в часы бессонницы. Она была с ним днем, когда он сосредоточенно обдумывал сюжет своего нового романа. Она была здесь, всегда здесь, бродил ли он по улицам в одиночестве или находился в шумной компании.

Он видел ее на берегу: вот она смеется, а ветер развевает ее волосы. А вот она в кухне при магазине, режет хлеб для сандвичей, и солнце освещает ее лицо. Он старался не думать, не вспоминать, как она шептала его имя, лежа в его объятиях, такая нежная, теплая и жадная. А потом он вдруг видел ее смертельно бледной и без сознания и свои руки в ее крови.

Чувство вины подавляло его. Он снова как одержимый начинал работать, стараясь воображаемыми образами изгнать из памяти Джессику. Но теперь его персонажи заимствовали свои черты у нее – жест, фразу, выражение. Как мог он не думать о ней?

Сидя снова в приемной Додсона, Слейд уверял себя, что теперь действительно наступит конец всему. Слейд заранее знал, что Додсон захочет встретиться с ним лично, но это и есть последнее звено цепи, связывающей его с Джессикой.

– Сержант?

Слейд взглянул на секретаршу, на этот раз не заметив ее медленной, зовущей улыбки. Он молча встал и последовал за ней в кабинет Додсона.

– Слейд. – Додсон откинулся на спинку кресла и кивнул секретарше:

– Никаких звонков, – приказал он. – Садитесь.

Слейд молча повиновался, а комиссар полиции с явным удовольствием стал раскуривать сигару, пока не показался красный огонек. Кудрявый клуб дыма спиралью поднялся к потолку, и Додсон проследил его изощренные петли довольным взглядом.

– Итак, примите поздравления, – сказал он, но Слейд по-прежнему глядел на него молча. Додсон продолжил:

– По поводу вашей книги.

Он рассеянно потрогал небольшую, в виде завитка булавку для галстука.

– Мы сожалеем, что теряем вас. Слейд по-прежнему молчал, ожидая, когда с любезностями будет покончено.