Валерия Вербинина - Смерть ей не к лицу

— Его звали Валентин. Я его очень любила. Он писал стихи, мечтал о… о разных вещах… Словом, он был не такой, как все. Совсем не такой, — добавила Евгения изменившимся голосом. — Я таких, как он, больше не встречала…

— И что случилось?

Шмыгнув носом, Евгения сложила портмоне и убрала его в карман.

— У него были друзья в той компании, с которой водилась Наташка… Друзья детства, чтоб им всем пропасть. На день рождения — двадцать лет — отец подарил ему мотоцикл. На его мотоцикле все катались… и она тоже. — Евгения тяжело, по-мужски, дернула нижней челюстью, словно пытаясь проглотить что-то, что никак не лезло в горло. — Однажды она села на его мотоцикл, а он устроился сзади. Она обещала, что довезет его до дачного поселка, где жила его бабушка. Потом…

Евгения замолчала.

— Извини, мне очень тяжело это вспоминать, — прибавила она изменившимся голосом. — Короче, до поселка она не доехала. На полпути ее подобрала попутка, и водитель привез ее обратно в город. На ноге у нее была ссадина, локоть весь в крови… А через два дня нашли Валентина — в канаве возле дороги, в критическом состоянии. Рядом валялся его разбитый мотоцикл. На месте происшествия нашли бантик от заколки, которая была на Наташке в тот день.

— Продолжай, — попросил Павел.

— Что тебе надо объяснять? — уже не сдерживаясь, закричала Евгения. В глазах ее стояли слезы. — Она рулила мотоциклом! Она всегда плохо на нем ездила, но ее обязательно тянуло делать именно то, к чему у нее не было никакого призвания! На ней был шлем… Валя сидел сзади! Она не справилась с управлением, но она как-то удачно упала, а основной удар пришелся на него… черепно-мозговая травма, ясно тебе? Врач сказал, если бы сразу вызвали «Скорую»… Его можно было спасти! Но только сразу же, понимаешь, а не через два дня! Он пролежал в коме пять дней и скончался…

Она зарыдала.

— А Наташка — просто тварь! Она ни о ком никогда не думала, кроме себя… И когда случилась авария, она тут же вспомнила, что управляла мотоциклом она… и что прав у нее вообще нет! Ей бы пришлось отвечать, именно ей! И она сбежала, понимаешь, сбежала, бросив его умирать… И хотя она разболтала знакомым, что произошло, и все знали, что она фактически убила, понимаешь, убила его… потому что он умер из-за того, что она соврала… не сказала об аварии… Никто не стал возиться, открывать дело… Несчастный случай, ну, подумаешь… каждый год сколько таких случаев…

— И ты решила тогда ее убить?

— Нет, — сказала Евгения, медленно качая головой. — Я, Паша, не убийца. Я вообще, знаешь, не удивлюсь, если однажды ученые откроют ген убийства… Кому-то дано лишать других жизни, они через трупы переступают играючи… вот как Наташка. Вскоре после аварии она собрала манатки и быстренько смоталась из города, типа учиться, то да се… Стала моделью, причем вполне успешной, ее родители о-го-го как стали нос задирать… А мне и родителям Вали только и оставалось, что могила на болоте, превращенном в кладбище, где он был похоронен… и весь его мир, все его мечты ушли вместе с ним, понимаешь, навсегда ушли, потому что она его убила. Просто убила — все равно как нож ему в сердце воткнула. Я тогда мечтала о мести, да… Но я понимала, как глупы мои мечты, потому что я не такая, я не могу бросить человека умирать, и уж тем более у меня не хватит духу убить кого-то.

Кот, покрутившись вокруг нее, снова вспрыгнул на подоконник, свернулся калачиком. Через минуту он уже блаженно посапывал, зажмурив глаза.

— Да… Я пыталась как-то забыться, говорила себе, что надо жить дальше… ради чего жить? Все люди, которые мне попадались, мизинца его не стоили. Друзья Валентина забыли, едва похоронив. В общем, я существовала по инерции. Поступила в медвуз, лишь бы уехать из города и не видеть болото, ставшее кладбищем. Потом встретила одного человека отсюда, из Дубков. Он болел, ему нужен был профессиональный уход. Со мной он протянул на два года дольше и квартиру по завещанию мне оставил. С родственниками его мне пришлось сцепиться за наследство… ну, это неинтересно… Места врачей, я имею в виду, хорошие места, тут уже все заняты, пришлось устроиться на «Скорую». Мне, знаешь, было все равно, хотя «Скорая» — это каторга… К тому же врач обязан носить с собой препараты, которые… в общем, наркоманы очень бы хотели до них добраться, так что я всегда носила с собой нож, чтобы в случае чего иметь оружие для самозащиты.

— Ты все еще мечтала о мести? — напрямик спросил Павел.

— Я? А какой смысл? Иногда я видела ее интервью, какие-то сюжеты по телевизору, где она говорила, какая она молодец и всего добилась сама. Мы, знаешь, существовали в разных мирах…

— А потом ваши миры пересеклись, потому что она приехала в Дубки сниматься в фильме.

— Да, — мрачно сказала Евгения. — Но я старалась об этом не думать, потому что чувствовала, что иначе сойду с ума. Понимаешь, Паша, я уговорила себя жить и все такое прочее, но я ничего ей не простила. Можно, знаешь, простить измену, предательство… но есть то, чего прощать нельзя в принципе. Она ведь не только его убила — она убила и меня… вот ты на меня смотришь, я существую, двигаюсь и прочее, но я ведь труп, Паша, ходячий труп. И родителей Вали она убила, они ненадолго пережили его смерть… отец все мучился, что сын погиб из-за мотоцикла, который он же ему и подарил…

— Ты видела Теплову после того, как она приехала на съемки?

— Я же говорю тебе: я не хотела ее видеть. Говорят: время лечит. Черта с два, оно просто наносит новые раны, за которыми волей-неволей забываются старые. Как только она появилась в пределах досягаемости, я поняла, что… словом, еще немного, и я сорвусь. И вот, вообрази себе, пошла я гулять с котом — вот с этим котом, кстати сказать, — она показала на рыжего красавца, дремавшего на подоконнике, — в каком виде я его подобрала, сколько его выхаживала… он был просто весь покалечен, а сейчас только лапка у него немного не в порядке… Он до смерти боялся людных мест — наверняка это люди его покалечили, — и я ходила к недостроенной дороге, где уже асфальт проложили, и все в принципе готово, надо лишь еще сто метров доделать, но мэру же нужно украсть на очередной особняк для своей дочки-квочки, и он ждет, когда из бюджета опять выделят деньги. Короче, иду я туда с котом и тут слышу — рев мотоцикла, какие-то вопли, потом увидела автомобиль, похожий на спортивный, который ехал наперегонки с мотоциклом, толпу дебилов, которые махали руками и орали… И на мотоцикле опять была она, Наташка. Она все так же плохо на нем держалась, это было заметно невооруженным глазом… Как же я хотела, чтобы она сорвалась и угодила под колеса!

Паша молчал.

— Но она доехала до конца дороги, где насыпана куча песка, и остановилась… Она была такая веселая, такая оживленная, все вокруг нее вертелись, только и искали повод, как бы ей угодить, и… понимаешь, я поняла, что она все давно забыла… Что она убийца, что из-за нее погиб человек… все, все. Я просто остолбенела… Все эти вопли, их наигранное актерское веселье… мне это было как нож в самое сердце, понимаешь? Я раньше ее ненавидела, но в это мгновение я возненавидела ее так, как никто никого, наверное, на свете не ненавидел… Я просто готова была взорваться…