Татьяна Полякова - Я смотрю на тебя издали

Я взглянула на Стаса.

– Ты что, следил за мной? – спросила как можно мягче.

– Пришлось. Можешь поверить, никакого удовольствия я от этого не испытывал. Кстати, за тобой куча народу болталась. Димкины олухи и еще какие-то… должно быть, дружки Савицкого. Мой совет: поживи месяцок у родителей. Так надежней.

Он пошел к машине, я бы предпочла ехать с ним, но он не позвал. Хлопнул дверью, завел мотор и направился в сторону дороги.

– «Ты что, следил за мной?» – передразнил Берсеньев. – Нет бы сказать: «Спасибо, любимый, что подставил свою задницу, чтоб меня, неразумную, спасти». А этот упрямый идиот тоже хорош… башкой рисковать – пожалуйста, а сказать «я тебя люблю» ума не хватает. Марш в машину! – неожиданно рявкнул он. Я вздрогнула и бросилась к двери.

Мы быстро догнали Стаса, следуя за габаритными огнями его джипа. Берсеньев поскреб подбородок и вновь заговорил:

– Искренне надеюсь, об этом маленьком инциденте сестрице ты не расскажешь. Я-то в твоих любимцах не числюсь, но вот Стас…

– Отвали, – хмуро бросила я. Да, с сестрицей подобным не поделишься.

– Да не переживай ты. Считай, мы сделали доброе дело. Одним, то есть уже двумя бандитами меньше.

– Ага, примкнули к силам добра… боюсь, они, силы эти, в глубоком замешательстве, стоит ли радоваться такому везению?

– Не умничай, – посоветовал Берсеньев и сосредоточился на дороге.

Окольными путями, преодолев оставшиеся километры, мы в конце концов въехали в город. Стас, мигнув габаритами, свернул на светофоре, а мы направились к сестрице. Несмотря на ранний час, она уже была во всеоружии, то есть готова навалять нам по шее. По дороге я ей дважды звонила, так что особо обеспокоенной она не выглядела.

– Вас пора изолировать от общества за безответственность и глупость.

– Изолируй меня прямо сейчас, – кивнула я. – Спать хочу.

– Перебьешься. Рассказывайте о своих приключениях.

Рассказывал Сергей Львович. Собственно, ничего нового сестрица не услышала. О том, как я по лесу бегала, Агатка уже знала. Само собой, о нападении на нас гвардии Всеволода и появлении Стаса Берсеньев промолчал, по этой причине об исповеди Савицкого тоже промолчать пришлось. Так что рассказ получился коротким.

– Значит, они за собой все успели подчистить? – вздохнула сестрица.

– Мы знаем, куда вывезли оборудование. Бывший конезавод, километрах в двадцати от общины.

– Анонимный звонок в следственный комитет я организую, – кивнула Агата. – Но в целом ситуация скверная. Что мы имеем? Девицу в психушке? Допустим, заявление она напишет. Явятся менты на бывшую турбазу, а там божья благодать. Насильно никто никого не держит. Веселова общину покинула, потому что нуждалась в серьезной медицинской помощи. Денис жил у них некоторое время, но ушел. Где он сейчас – им неизвестно. Избить его мог кто угодно во время двухмесячных странствий. Шерифа они в глаза не видели, остается рассказ психически неуравновешенной особы.

– А где руки можно помыть? – невпопад спросил Сергей Львович.

– Вы, наверное, голодные? – встрепенулась Агатка. – Сейчас что-нибудь соберу.

Берсеньев отправился в ванную, Агатка готовила завтрак. Меня никто не трогал, чему я от души порадовалась. Савицкий косвенно подтвердил слова Елены: Денис узнал в проповеднике человека, которого видел в общине одиннадцать лет назад. Это младший из братьев Станкевич. Банду Лазаря разгромили в июле. Денис гостил у родителей в августе. Каким образом там оказался Станкевич? И почему они его приняли? Получается, он жил у них три месяца. Они не догадывались о его прошлом или искренне верили, что раскаявшийся грешник угоден господу не меньше, чем праведник? А он отплатил им тем, что убил всех. А потом создал свою банду… Просто набивать карманы, используя людские пороки, ему было мало, хотелось поклонения…

Берсеньев не возвращался слишком долго, и Агатка пошла взглянуть, куда он подевался. И тоже исчезла. Слегка заинтригованная этим обстоятельством, я заглянула в гостиную. Сергей Львович устроился на диване и сладко спал, сложив руки на груди, очки лежали на подлокотнике. Агатка стояла в трех шагах от него, держа в руках плед, лицом напоминая мадонну: безграничная любовь и смирение.

– Утомился трудами праведными, – сказал я, внеся в происходящее некий диссонанс. Агатка шикнула и аккуратно прикрыла его пледом.

Я тоже отправилась спать, а когда проснулась, выяснилось, что в квартире я одна. Сестрица отправилась на работу, и Сергей Львович, надо полагать, тоже. Если меня не разбудили, значит, торопиться в контору не следует. Я выпила кофе, послонялась немного по гостиной, и тут позвонил Стас. Сердце замерло в сладкой истоме, но ровно на полминуты.

– Мне нужен номер мобильного твоего Берсеньева, – сказал Стас, не поздоровавшись.

– Зачем? – не очень уверенно спросила я.

– Номер продиктуй, – повторил он. Я, конечно, продиктовала, а потом немного послушала короткие гудки.

Я его люблю, и он… не стал бы Стас рисковать, решив все, что было между нами, оставить в прошлом. «Не обольщайся, – с печалью подумала я. – Он просто вернул тебе долг. Но даже если… ты же знаешь, у вас ничего не получится. Ты не сможешь забыть, и он тоже… Вот так оно все в жизни… в романах герои уже давно бы сливались в объятиях…» Вскоре стало ясно: в пустой квартире я долго не протяну, начну на стенки бросаться. И я отправилась на работу, но предварительно изрядно потрясла гардероб сестрицы. Явись я в своем костюме для ночных прогулок, наши девчонки решат, что дурная компания толкнула меня на путь криминала, и в свободное от адвокатской деятельности время я лазаю в форточки.

Увидев меня на рабочем месте, Агатка нахмурилась и сказала:

– Костюм новый. И сапоги тоже. Сломаешь каблук – стоимость сапог вычту из зарплаты.

– Вычти сразу и за костюм, пойдем обедать, я непременно пятно поставлю.

– А ты сегодня без обеда трудишься, – осчастливила сестрица.

В тот день с работы она ушла рано, а я задержалась. Выходя из офиса, увидела Сергея Львовича, он не спеша прогуливался до угла здания и обратно.

– Куда сегодня двинем? – вздохнув, спросила я.

– Ты – к родителям. Стас звонил. Сказал, на пару дней ему необходимо отлучиться. Я обещал лично сопроводить тебя в отчий дом. Скажешься больной и просидишь безвылазно хотя бы недельку. А я займусь своими делами, твои мне уже надоели.

Я пыталась возразить, но не преуспела и вскоре уже была в квартире родителей. Осчастливить мамулю тем, что заселяюсь на неделю, не спешила, решив для начала разведать обстановку. Обстановка оказалась накаленной. Одна из маминых подруг стала бабушкой, мама только что вернулась с торжеств по этому поводу. Большая радость за подругу отзывалась гневным возмущением на собственные чада, которые далеки от идеи материнства. Тут и я, очень кстати, под руку подвернулась. Мне припомнили все: четыре идиотских брака, вечные мамины нервы и даже коммуналку, в которой люди в здравом уме добровольно не живут. Папа был в Москве, и остановить поток маминого красноречия никто не пытался, папа и Агатка ввиду отсутствия, а я – точно зная, что будет только хуже. Когда мама, утомившись, стала меня кормить, я готова была согласиться, что семья – это страшное бремя, и все больше радовалась, что не обзавелась ею вновь. А главное, никакие силы небесные не заставят меня находиться в отчем доме целую неделю.