Валентина Мельникова - Мой ласковый и нежный мент

– Слава, прекрати сейчас же! – прикрикнула на него Людмила и прислушалась. – Там точно кто-то есть! Слышите, вроде шаги. И, кажется, что-то передвигают!

– А я что говорю! – Славка допил молоко и поднялся со скамеечки. – Я когда домой возвращался, вдоль ограды шел, чтобы с дороги не сбиться, так еще внимание обратил: вроде в окне огонек светится.

– Ой, кто это? – Антонина всплеснула руками. – А если это беглые какие с зоны? В такую пургу далеко не уйдешь!

– Да какие еще беглые? – отмахнулась от нее Людмила. – Скорее всего, бичи местные. Прознали, что квартира пустует. Не дай Бог, напьются и пожар устроят. Надо бы, Слава, проверить, кто там ночевать устроился.

– Я вас никуда не отпущу! – Антонина подошла к телефону. – Сейчас милицию вызову, пусть подъедут и проверят.

– А если там нет никого, может, это кошки хороводы водят? Представляешь, что нам менты скажут, когда по такой свистопляске впустую машину сгоняют!

– Не облезут! – проворчала Антонина, но от телефона отошла. – Эти кошки не иначе размером со слона или бегемота, во как копытами стучат.

– Слава, неси мою «рысь», а сам возьми папин карабин. Пойдем проверим на всякий случай, кто там шарится! – приказала брату Людмила и посмотрела на Антонину:

– А ты сиди дома, чтобы под ногами не путалась. Если что, вызывай милицию!

– Ну уж нет, подруга! – решительно заявила Антонина и подошла к вешалке. – Как в жилетку поплакаться или десятку занять, так «Антонина, Антонина!..». А как подвиг совершить, сразу же:

«Отойди в сторону!» Не дождетесь, дамы-господа, я тоже хочу, чтобы мое имя куда-нибудь золотыми буквами вписали…

Сначала они никак не могли выйти наружу. Ветер был настолько сильным, что едва они пытались протиснуться в образовавшуюся щель, как тут же налетал мощный снежный заряд, двери словно припечатывало чьей-то богатырской ладонью. В одну из таких попыток Антонине весьма ощутимо прищемило пальцы. Прошипев нечто явно не для детских ушей, она принялась дуть на ушибленную руку, успевая поносить на чем свет стоит так некстати разразившуюся пургу и неизвестного злоумышленника.

Людмила и Славка попытались вдвоем справиться с дверью, но сошедшая с ума стихия еще пару раз свела на нет их усилия, пока Славка не догадался вставить в проем деревянный ящик.

На улице творилось что-то совсем уж невероятное! Снег кружился вихрями и лип, как пластырь, к лицу и одежде. Все вокруг уже на расстоянии нескольких шагов тонуло в непроницаемой темноте.

Вьюга не позволяла двигаться прямо, резкие порывы, колотившие в грудь не хуже профессионального боксера, то и дело заставляли отступать назад, сбиваться с шага, падать на колени.

До забора, разделяющего двор на две половины, было не более десятка метров, но добирались они до него, казалось, целую вечность. Потом, опять же целую вечность, пытались перебраться через сам забор. Славка зацепился полушубком за гвоздь и едва не вырвал из него приличный клок.

Пока Антонина освобождала незадачливого верхолаза, Людмила прокралась к окну и заглянула в него. Все стекло было забито снегом, обросло куржаком, так как эти окна не утеплялись на зиму. Но пушистая бахрома инея указывала и на то, что из оконных щелей на улицу пробивается теплый воздух, а это означало одно: в доме топится печь и есть люди, которые эту печь затопили. Людмила встала па завалинку, сняла рукавичку и потерла пальцами забитое снегом стекло, подышала на него и вдруг отпрянула. В темноте комнаты проявился вдруг слабый огонек, задрожал, заколебался и двинулся в сторону окна. Неужели ее заметили? Она скатилась с завалинки в снег.

Подползли Антонина и Славка, и они сомкнули головы, чтобы обсудить, что делать дальше. В доме определенно кто-то был, но при свете свечи не определишь, сколько там человек. Хорошо, если один, а если несколько?

– Ну их к черту! – прошептала Антонина и боязливо оглянулась на темные окна. – Может, и вправду бандиты какие! Ты в дверь, а они тебе пулю в лоб!

– Ага, как на Диком Западе! – захихикал Славка. – Вот пуля пролетела, и ага…

Антонина схватила его за шиворот и несколько раз ткнула головой в снег. Славка вывернулся, обхватил ее руками, повалил навзничь, потом уселся верхом и принялся натирать Антонинины щеки снегом, приговаривая:

– А, попалась, которая кусалась! Будешь знать, как мужское достоинство оскорблять!

– Твое мужское достоинство еще под микроскопом нужно разглядывать! – Антонина, пыхтя, вывернулась из-под него и, зачерпнув полную горсть снега, в свою очередь размазала его по мальчишеской физиономии. – Знай, ребенок, как со взрослыми тетеньками связываться!

– Прекратите возню! – громким шепотом приказала Людмила. Подняла свалившуюся с головы брата лисью шапку, стряхнула с нее снег и натянула ему на голову. – По-моему, вы уже забыли, зачем мы сюда заявились.

Тонька поднялась из сугроба, безрезультатно попыталась сбить снег с шубы и погрозила Славке кулаком:

– Знала бы, что ты такой злодей, ни за что бы не сняла с гвоздя. Надо было оставить на ночь, чтобы сопли поморозил, может, научился бы старших уважать.

– Оба друг друга стоите! – подвела черту под перепалкой Людмила и приказала:

– Ты, Славка, становись слева от двери, я – справа. Тоня, ты стучишь и сразу в сторону, ныряй в сугроб.

– Совсем девка сдурела! – выдохнула испуганно Антонина. – Ты что, решила их приступом взять?

– А что ж нам теперь – здесь до утра задницы морозить?

– Давай я все-таки побегу, вызову милицию!

– Ты еще своих дружинниц кликни! – усмехнулась Людмила и придержала подругу за рукав. – Остынь, может, тут всего и дел, что бомж занюханный…

– Смотрите, а пурга ведь стихает помаленьку!

Вон огни на водонапорной башне уже видны! – Славка вытянул руку в направлении светлого пятна, проступившего вдруг на фоне сплошной стены падающего снега. Ветер и вправду стих, а они за спором и не заметили.

Людмила вздохнула с облегчением: заваруха кончилась и, похоже, до утра уже не возобновится. Да, давненько столь сильная пурга не обрушивалась на село и тайгу, и такое количество снега всего за одну ночь уже года три как не выпадало. Вероятно, потому, что осень необычайно затянулась, слишком поздно облетела листва, а всего неделю назад вовсю еще поливал обильный, почти весенний ливень.

Девушка осторожно поднялась на крыльцо, превратившееся в сугроб, как и все вокруг, и заняла условленное место. Славка, приученный сестрой и не к таким передрягам, молча махнул рукой с противоположной стороны крыльца: дескать, готово! Выпускай Антонину!

Подруга несколько раз быстро перекрестилась и, как коза, запрыгала по глубоким следам Людмилы к порогу. Склонилась на мгновение к замочной скважине, подняла лицо, тускло белеющее в темноте, и прошептала: