Татьяна Полякова - Неутолимая жажда

— А если он отправится в полицию?

— Значит, меня ожидает неприятное объяснение.

— Его заявление придаст нашему собственному рассказу достоверность. Но есть один минус: чего доброго так увлекутся липовым паспортом, что про главное забудут… В общем, я полночи думал и решил: официальный путь нам заказан. Придется обращаться к старым Приятелям. Есть среди них пара-тройка, для которых то, что я им предложу, не в диковинку.

— И что ты им предложишь?

— Я бы хотел ответить: деньги и славу, — засмеялся Герман. — Но второе им по фигу. А вот к деньгам они относятся серьезно. Ну а если без дураков, мой план такой: прежде всего позаботиться о надежном убежище для тебя. Этот дом теперь не годится. Ты права, по городу мы болтались много, и кто-то, безусловно, на это обратил внимание. Второе: ложный след. Дать Испанцу возможность тебя найти. Не тебя, конечно, а место, где ты якобы прячешься и где его будут ждать крепкие парни. Сдавать его ментам резона нет, да и хлопотно. Было бы отлично, заявись он с папашей, тему закрыли бы сразу. — Герман замолчал, ожидая моего ответа, с которым я не торопилась. — Тебе не нравится мой план?

— Он практически гениален. Переубедить тебя я вряд ли смогу. Большая просьба: сам в окопы не лезь. Уж если парни серьезно относятся к деньгам, пусть потрудятся, чтобы их заработать. Это первое. И второе: мне придется быть приманкой по-настоящему. Потому что если он окажется сообразительней и явится не туда, где его ждут, а строго по назначению… в общем, я бы предпочла быть поближе к твоим героям, больше шансов выжить.

— Надеюсь, ты не думаешь, что я оставлю тебя без надежной охраны? А по поводу того, чтобы не лезть в окопы… слышала выражение: хочешь сделать хорошо — сделай сам?

Я мрачно усмехнулась: извечное мужское соперничество, надо непременно доказать всему миру, что ты лучший.

Ровно в десять я звонила Павлу. Слыша тринадцатый по счету гудок, я пыталась избавиться от дурных предчувствий. Получалось плохо. Наблюдавший за мной Герман спросил:

— Ты звонишь ему домой? — Голос звучал спокойно, но глубокая складка пролегла у него между бровей, он, как и я, ожидал неприятных сюрпризов, хоть и не желал признаться в этом. Пожав плечами, предложил: — Позвони на мобильный. Сегодня рабочий день, он может быть в конторе.

Мобильный Павла был отключен. Но я еще надеялась. Номер рабочего телефона мне неизвестен, и я позвонила в свой офис. Трубку взяла Вика. Минут пять пришлось выслушивать ее болтовню и отвечать на вопросы, прежде чем я обратилась с просьбой:

— Сходи к соседям, узнай, там ли Павел Новиков. Он мне очень нужен, а на мои звонки он не отвечает.

— Зачем тебе Новиков понадобился? Кстати, тот тип, с которым ты была в клубе, он что, твой парень? Симпатичный…

— Выйду на работу и все тебе расскажу, а сейчас, будь добра…

— Иду-иду. Куда тебе перезвонить?

— Я сама перезвоню. Через двадцать минут. Хорошо? Если Павел там, пусть включит свой мобильный.

— Не психуй, — укоризненно произнес Герман, когда я повесила трубку. — Ты разговаривала с ним ночью, маловероятно, что за эти несколько часов могло что-то случиться.

— Неизвестно, когда он звонил Мартину. Они действуют очень оперативно.

— Они просто люди. Пусть с большими возможностями, но здесь им придется действовать в чужом городе…

Я опустилась в кресло, наблюдая за минутной стрелкой под недовольным взглядом Германа. Говорят, люди по-разному воспринимают время, в тот раз оно тянулось выматывающе долго. Наконец двадцать минут прошло. Я вновь набрала номер. Короткие гудки. Дозвониться я смогла лишь с пятой попытки, к тому моменту руки предательски дрожали, хотелось орать в голос. Герман покачал головой, досадуя на мою нервозность. Наконец я услышала голос Вики:

— Новикова нет, секретарша сказала, он сегодня в суде, в конторе будет только после обеда. Зачем он тебе все-таки понадобился? Или ты и с ним любовь крутишь? А с виду такая скромница. Вот уж верно говорят: в тихом омуте черти водятся.

— В моем только лягушки, — буркнула я. — Он должен быть в суде, — сказала я, поворачиваясь к Герману.

— Вот видишь, а ты едва не довела себя до истерики. Если он в суде, мобильный, само собой, выключен.

— Он сказал, чтобы я позвонила в десять.

—- Спросонья забыл о своих утренних планах. Ждем двух часов и звоним еще раз. А пока, ради бога, займись чем-нибудь. Приготовь обед, поваляйся в ванне или посмотри телевизор. Как считаешь, я могу тебя оставить здесь до этого времени? Надо встретиться с друзьями.

— Это место ничуть не хуже любого другого, — усмехнулась я.

— Да я не об этом. Мне не придется надевать на тебя смирительную рубашку, когда я вернусь? — Он засмеялся, как видно решив, что это удачная шутка. — Я бы предпочел взять тебя с собой, но не хочу, чтобы раньше времени тебя видели даже мои друзья. Сначала хотелось бы убедиться, что нашу историю они воспримут правильно.

— Ты все собираешься им рассказать?

— Только то, что сочту необходимым.

— Они должны знать, с кем им придется иметь дело.

— Я не пожалею красок для описания злодеев. — Герман опять засмеялся, а я почувствовала укол в сердце. Он и сам не понимал, во что ввязывается. Я ощущала себя человеком, который привел в движение некие силы, и теперь от него уже ничего не зависит. Точно лыжник в горах, вызвавший криком лавину, и вот она несется вниз, сметая все на своем пути, и ничего уже не вернуть, не отыграть назад и не поправить. Последним усилием он пытается спастись, уже зная, что все напрасно…

Герман отправился в гараж. Стоя возле окна, я видела, как он выезжает за ворота. Взмах руки в приоткрытом окне, и лицо, слегка размытое за грязным после дождя стеклом. Рывок, и ворота начали закрываться, машина скрылась за ними, в тот момент мне казалось, что навсегда, и эта мысль отозвалась во всем теле острой болью, реальной, как от удара.

И вот я одна в доме. Двадцать коротких шагов от окна до противоположной стены, столько же обратно. Долгое время я считала: быть одной проще, боишься только за себя. А теперь одиночество стало невыносимым.

— Ничего плохого не случится, — бормотала я себе под нос, а в голове билось как эхо: «Случится, случится». Герман прав, нельзя позволять себе скатываться в истерику. А потом пришла мысль: вдруг Мартин уже здесь? Совсем рядом, идет по соседней улице, смотрит на те же дома, что и я… Я закусила ладонь и, только ощутив кровь на языке, отдернула ее и заплакала от бессилия. Я боюсь оставаться одна, я боюсь за Германа, за Павла, я боюсь… чего я боюсь на самом деле? Бежать… Вот что я должна сделать, бежать немедленно. Я бросилась к входной двери, но она оказалась заперта. Чтобы открыть замок, нужен ключ… через гараж тоже не выйдешь. Я опустилась на диван и нервно рассмеялась. Не очень-то я надежный союзник. Герман об этом догадывался? Ждать — вот все, что мне остается.