Елена Михалкова - Золушка и Дракон

Перестук ее босоножек затих в переулке, а Бабкин все еще слышал эхо звонкого, как колокольчик, смеха. Он боялся, что Макар, по своему обыкновению, съязвит, но Илюшин сказал совсем не то, что он ожидал.

– Поразительно, – сказал Илюшин. – Вот человек, который благодарен нам, потому что ему дали хороший совет. Но который не сказал «спасибо» за то, что мы спасли ему жизнь.

Бабкин покосился на него.

– Хорошо, ты. Ты спас, – исправился Макар.

– Это говорит лишь о том, что совет он ценит больше, чем жизнь, – проворчал Сергей. – Слушай, поехали домой, я проголодался.

Лиля вошла в квартиру и поставила возле зеркала небольшой пакет.

– Привет, мам! – крикнула она.

Из комнаты выглянуло хмурое лицо.

– Ты? – недовольно спросила мать, хотя было очевидно, что перед ней стоит именно ее дочь и никто другой. – Почему так рано? Федор еще на продленке.

– Я сама заберу его сегодня, – миролюбиво сказала Лиля. – У нас сокращенный день, все разошлись в четыре.

Вешая пальто, она чуть не задела локтем зеркало.

– Давай-давай, – удовлетворенно предложила мать, – так его, разбей к черту! Ему же каких-то пятьдесят лет. Удивительно, что оно до сих пор цело. С твоими-то способностями и способностями твоего сына…

Лиля остановилась и пристально посмотрела на нее.

– Не понимаю, обязательно нужно одеваться так, как будто тебе семнадцать лет? – продолжала та. – Ты разведенная женщина, не забывай об этом! Как сейчас выражаются, разведенка. Тебе чудом помогли найти работу, никто не знает, за какие заслуги…

Лиля прошла мимо матери, аккуратно обогнула ее и открыла дверь своей комнаты.

– Между прочим, сегодня звонил твой муж. Интересовался тобой и сыном. Ты понимаешь, что ломаешь Федору жизнь? Что без отца он вырастет никчемным, неудачливым? Таким же безруким, как и ты, в конце концов!

Лиля, снимавшая пиджак, замерла на несколько секунд. Но затем заставила себя успокоиться. Через полчаса ей идти за Федей, не стоит портить себе настроение…

– Ты сама сказала, что я разведенка, – напомнила она, улыбнувшись через силу. – Олег больше не мой муж, не надо называть его так.

– Как развелась, так и сойдешься, – пробурчала мать.

– Что?

– То! Ты сделала глупость, теперь расплачиваешься за нее. Думаешь, ты с ребенком теперь кому-нибудь нужна? Кто-нибудь на тебя польстится? Да никто! У Олега, конечно, есть недостатки, а кто без них? Может, ты?

– Мама, перестань, пожалуйста!

– Он каждый день звонит, спрашивает о тебе. Говорит, что готов принять вас обратно, что все тебе простил…

– Простил?!

Сочувственное бормотание матери оборвалось. Она с вызовом взглянула на покрасневшую Лилю:

– А что ты сразу кипятишься? Да, ему есть что прощать тебе! Ты не во всем была хорошей женой…

Лилино намерение оставаться спокойной исчезло без следа.

– Господи, меня чуть не убили из-за него! А ты говоришь, что я не во всем была хорошей женой!

– Но Олег хотел сделать так, как лучше всем, – возразила мать. – Он заботился о вас, в том числе и о Феде. А ты заботишься только о себе!

– Это неправда! Ты ничего не знаешь!

– Знаю. Мне Олег все рассказал. Он каждый день звонит и рассказывает о вашей жизни.

Лиля в отчаянии сжала кулаки. «Каждый день… Он звонит каждый день, и она его слушает».

– Послушай, почему ты не веришь собственной дочери, но готова верить всему, что говорит тебе чужой человек? Психически нездоровый! Неужели ты хочешь для родного внука такого отца?

Мать заколебалась.

– Да, это плохо, – вынуждена была признать она, – но ведь он не настоящий шизофреник…

– А какой? Искусственный?

– Не груби матери. У него не запущенная стадия, все это лечится медикаментозно.

Лиля прошла в ванную комнату, открыла кран и ополоснула лицо ледяной водой. По щекам словно резанули бритвой, и ей стало легче.

– Между прочим, насчет болезни Олега ничего достоверно не известно, – заметила мать, встав в дверях за ее спиной и наблюдая за Лилиными действиями. – Может быть, другой специалист поставил бы не этот диагноз, а…

– Зачем? – прервала ее Лиля и поймала в зеркале непонимающий взгляд. – Мама, объясни мне, зачем? Почему ты так настойчиво добиваешься, чтобы я снова жила с человеком, которого я ненавижу, который психически болен, от которого плохо и мне, и Феде? Что тебе это даст?

– Не мне! А тебе и Федору! Ты будешь не матерью-одиночкой, а замужней женщиной! Это другой статус, это другое мироощущение…

«Бесполезно, – подумала Лиля, глядя на мать. – Она меня не слышит. “Если хочешь, чтобы люди тебя слушали, ты уже не можешь вежливо хлопать их по плечу, тебе нужно бить их молотом…” Откуда эта фраза? Кажется, из какого-то фильма с Кевином Спейси… Но откуда взять молот?»

Она очень тщательно вытерла покрасневшие руки и направилась в кухню. Мать следовала за ней, расписывая выгоды от брака с Олегом.

На кухне царила идеальная, пугающая чистота.

– Кстати, звонили Комаровы, спрашивали, что тебе подарить на день рождения, – продолжала мать. – Они думали о красивом сервизе, но я их отговорила. Все равно ты его расколотишь… А если не ты, то Федор.

Лиля остановилась возле панно, висевшего на стене. Мать все говорила и говорила, пока Лиля, склонив голову набок, разглядывала дорожки из осколков чашек, тарелок, блюдечек, бесценного фарфора, разбитого ею за всю жизнь и склеенного вместе. Слезы, расстройства, огорчения, ругань – панно бережно хранило все, не позволяя никому забыть об этом.

«Неуклюжая корова!»

«Заберите у этого ребенка чашку!»

«Косорукая Лиля!»

«Ты ни на что не способна…»

– Кстати, обрати внимание, как Федор пишет прописи! У него ужасный почерк, с этим нужно что-то делать, как-то наказать его…

Лиля придвинула к стене табуретку, забралась на нее, с трудом сняла панно со стены…

И разжала руки.

Раздался звук такой оглушительной громкости, словно упал шкаф с застекленной витриной. Брызнули осколки, ударился об пол и отскочил большой кусок, не развалившийся на части, и солнечные зайчики от расплескавшихся стекляшек заметались на шторах.

Мать остолбенела в дверях, открыв рот.

– Прости, мама, – хладнокровно сказала Лиля, слезая с табуретки. – Вот такая я неуклюжая. Мусор я сейчас уберу, но ты больше эту штуковину не вешай. А то снова упадет.

– Ты с ума сошла?!.. – взвизгнула та.

– Да! – повысила голос Лиля, делая шаг к ней. Лицо ее стало страшным, и мать подалась назад. – Да, считай, что я сошла с ума! Заразилась от Олега! И больше в этом доме не будет никаких садистских панно, и никто не посмеет называть меня неудачницей и ничтожеством при моем сыне! И никто не посмеет называть его так! И я не вернусь к Олегу, как бы тебе этого ни хотелось! Никогда, понимаешь?! Этого никогда не случится! Ни тебе, ни ему, ни кому-то другому больше не удастся превратить меня в несчастную безропотную идиотку!