Марина Крамер - Убей свою любовь

– Что-то не в духе сегодня Александр Михайлович, – заметила Галя шепотом.

– Да уж...

Отец прошел мимо нас так, словно крыльцо было пусто, а Сашка на ходу чмокнул меня в макушку, но не остановился и не сказал ни слова. Это насторожило меня еще сильнее, чем пинок, отвешенный собаке. Что-то опять случилось...

Я направилась к папиному охраннику и, дернув за рукав, кивнула в сторону ворот гаража:

– Пройдемся?

Тот подчинился, и мы вошли в полутемное просторное помещение. Зайдя за «воровайку», припаркованную в самом углу, я развернулась и выпалила:

– Ну, рассказывай.

Охранник вывалил глазищи:

– Не понял... что рассказывать-то?

– Как что? С какой балды вернулись на Акелиной тачке? Где «мерин»?

– Менты забрали.

– Че-е-его?! Как это?!

– Так водилу-то наглухо... – И он осекся, прикрыв рот ладонью – понял, что сболтнул лишнего, о чем, видимо, говорить было не велено. – Александра Ефимовна, вы только это... никому, ладно?

– Ладно-ладно, никому, – нетерпеливо перебила я, чувствуя зуд в ладонях. – Где, когда, как?

Охранник мялся. Было видно, что информацией делиться ему явно не велели, но, сказавши уже «а», не сказать «б» он уже не мог.

– Да возле банка прямо. Только сели... вдруг бах! – стекло заднее вдребезги, водила башкой в руль...

– А должен был башкой в переднее сиденье отец, – машинально закончила я, представив картину. Папа всегда садился только в затылок водителю, никогда не ездил на первом сиденье или за сиденьем телохранителя.

– Ну, да. Я тоже сразу так подумал – ведь Ефим Иосифович никогда...

– Постоянство не всегда полезно... как же вышло?

– А вышло, что ручку он уронил на пол, как раз под мое сиденье закатилась, ну, вот и полез доставать, а тут – хлоп!

Вот так... случайность – упавшая ручка, «Паркер» с золотым пером, подаренный папе дядей Моней, спасла отцу жизнь. Вроде бы мелочь, глупость, стечение обстоятельств – а вот поди ж ты...

– Ну, дальше?

– А дальше... дальше менты, Акела в роли Пуаро, машину забрали, труп в морг увезли. Всю обратную дорогу перебирали, кто мог.

– До чего додумались? – продолжала я выуживать информацию, которую на досуге еще раз прокручу в голове и сделаю собственные выводы.

– Да вроде как и ни до чего.

– Ну да? Никаких имен-кличек-явок?

– Никаких, я б запомнил.

Я чувствовала, что он говорит правду – даже если отец и муж строили какие-то догадки, то имена основных подозреваемых вряд ли прозвучали бы в машине в присутствии телохранителя.

У меня подозреваемых на этот раз, увы, не имелось. Если раньше я могла бы списать все подобные ситуации на Рамзеса, то теперь он был мертв, а других желающих я поименно не знала, хотя не сомневалась, что их достаточно. В свое время папа многим перешел дорогу и многих оставил, что называется, «без штанов». Придется опять вынюхивать самостоятельно, потому что отец и Сашка явно обсудят это между собой – где еще им сделать это, как не дома!

Я отпустила папиного охранника отдыхать и пошла в дом. В кухне, кроме Гали, заправлявшей салат в большой миске, никого не было.

– Тебе помочь, Галочка?

– Нет, что ты, не нужно, я уже управилась, – откликнулась она, убирая банку со специями в навесной шкаф. – Ты иди, за стол садись, я сейчас...

– Отец там? – Я кивнула в сторону гостиной.

– Нет еще. Велел попозже сегодня подавать, видишь же – задержались они. Иди, Сашенька, не крутись тут.

Я побрела в гостиную, уселась за накрытый стол и, взяв из хлебницы горбушку французского багета, принялась задумчиво грызть, прокручивая в голове разговор с папиным охранником. Выходило, что стрелял снайпер – один выстрел, пришедшийся точно в затылок водителя. Обычные отморозки предпочитают «калашников» и превращают машину в решето вместе со всеми, кто в ней оказывается. Так что никаких случайностей тут быть не могло – операцию планировали. Вопрос в другом – откуда стреляли. Банк находится в довольно людном и оживленном месте, и это плохо – затеряться в толпе не составило труда. Не исключено даже, что стрелявший мог постоять среди зевак, явно собравшихся вокруг машины до приезда милиции. Следовательно, он видел, что работа не выполнена, и это хуже всего.

Мои размышления были прерваны появлением отца, а следом за ним – Акелы. Они уселись за стол и оба, как сговорившись, уставились на меня.

– Вы чего? – удивилась я.

– А снайпер-то существует, – изрек отец. – Сам лично убедился. Может, и Рамзеса не ты?

– А тебе как больше хочется? – Моя гордость была уязвлена так, что сильнее уже невозможно.

– Мне хочется, чтобы ты не занималась этой байдой! – Отец чуть повысил голос. – Мне хочется, чтобы хоть за тебя не приходилось переживать!

– А чего тебе переживать?

– Почему у твоего «мерина» на левом переднем колесе стоит запаска? – вклинился Сашка, и я похолодела – Никита не сменил колесо, так и ездил на запаске! Вот урод...

– Я его вожу, что ли?

– Ты в нем ездишь. Что случилось с колесом и почему я не могу найти родное?

– Саш, откуда я знаю?

Внезапно отец шарахнул по столу кулаком, и я вздрогнула, хотя Акела при этом даже бровью не дернул.

– Ты когда перестанешь думать, что умнее нас обоих?!

– Больно мне надо! Что ты кричишь, тебе нельзя нервничать...

– Так не вынуждай меня!

– Пап, ну, рвануло колесо на жаре, когда ехали из города – что криминального? – Я старалась говорить как можно убедительнее, но видела, что они оба мне не верят.

– Допустим. Где поврежденное колесо?

– А на шиномонтажку не мог Никита увезти? – разозлилась я. – Не приходила вам в голову такая простая вещь? Взяли моду – допросы устраивать!

Муж встал и подошел ко мне, положил руки на плечи и чуть сжал:

– Аленька, дело не в допросах. Дело в том, что на нас, похоже, объявили охоту, и я никак пока не могу понять, кто. Поэтому каждая мелочь, каждая незначительная деталька может стать решающей, понимаешь? И если я спросил про колесо – значит, у меня были основания.

Я повела плечами, пытаясь освободиться, но тщетно – Саша крепко держал меня.

– И прекрати строить из себя героиню, Аля. Не осложняй нам с отцом жизнь. Я очень тебя прошу.

На этом разговор закончился. Но того, кто стрелял в машину отца, никто так и не нашел.

Лето с его изнурительной жарой и такой же жаркий сентябрь закончились, сменившись проливными дождями октября и ранним снегом. Мои поездки на вертолетную площадку и карьер почти прекратились, и я стала упражняться в стрельбе в открытую, во дворе, приспособив в качестве мишени огромную макивару, которую охранники раньше частенько тузили кулаками. Через пару недель она превратилась в ни на что не годный кожаный дуршлаг, из которого высыпался весь песок. Мои упражнения не остались незамеченными, и Сашка привез две новых, молча выкинув их вечером из багажника джипа под ноги охранникам. Я благодарно посмотрела на мужа, но он никак не прокомментировал свой жест, и я поостереглась спрашивать, доволен ли он тем, что я снова занята привычным делом.