Марина Крамер - Убей свою любовь

Попятившись, я нырнула в подворотню и вышла на оживленную улицу. Затеряться в толпе не составило труда – народа в Питере хватает в любое время года, туристы едут сюда независимо от погоды. Я добрела до отеля, упала ничком на кровать, хотя до этого очень хотела в душ, но силы покинули меня. Саша остался жив... какой же кошмар – мне «заказали» собственного мужа. Только сейчас я поняла, что едва не произошло сегодня. Я кое-как поднялась и прямо из горла допила остатки вина. Началась истерика – настоящая, с подвываниями, с криками, со слезами во все стороны. Я – могла – застрелить – мужа.

Звонок мобильного чуть отрезвил меня, я вытерла слезы и ответила.

– Что, Саша, испугалась? – зазвучал голос заказчика, и я взорвалась:

– Да иди ты... к такой-то матери... ублюдок!!!

– Тихо, тихо, держи себя в руках, – насмешливо урезонил он, никак не отреагировав на мои крики. – Ты должна иметь выдержку – иначе какой ты снайпер? А отработала отлично. Ты оказалась куда умнее и сообразительнее, чем я предполагал.

– То есть? – не поняла я.

– Ты выполнила заказ на все сто процентов, умница девочка.

– Но я...

– Ты должна была убрать снайпера, Саша. Снайпера, который больше мне не нужен. И я выстроил хитрую комбинацию, заказав ему твоего Акелу.

– Ты... ты... сволочь! – выдохнула я, чувствуя себя так, словно мне саданули кулаком под ложечку. – Я могла не успеть, не понять! Он мог убить моего мужа на моих глазах!

– Но ты же успела и поняла, в чем же проблемы?

– Почему нельзя было открыто сказать?! К чему эти игры?!

– Это была проверка, и ты ее прошла. Я не ожидал от тебя такой прыти и такого характера – я уже не говорю про верную руку, – он засмеялся снова. – Ну, а потом я все-таки немного тебя подстраховал. Думаешь, менты налетели случайно? Вовсе нет. И ровно над козырьком конторы был еще один снайпер.

– Ты идиот, что ли?! В центре города усадить троих снайперов?! А ну как повязали бы всех оптом? Да на нашу компанию тогда всех питерских «глухарей» можно навесить! – Меня трясло от злости. Играть втемную мне как-то не очень нравилось, я предпочла бы более конкретный вариант, а не так – реши, мол, сама, как вывернуться. Мысль же о том, что на самом деле на моих глазах мог погибнуть муж, была вообще невыносима.

– Что-то больно ты разговорилась, женщина, – чуть повысил голос мой собеседник, и я сочла за благо умолкнуть на всякий случай. – Если я так сделал, значит, мне было надо. В общем, я тобой доволен, возвращайся. Когда понадобишься, я позвоню.

Я дотянулась до тумбочки, взяла сигарету, закурила и перевернулась на живот. Мучило желание позвонить Сашке, но я постоянно одергивала себя – нет, я могу проговориться, могу что-то лишнее ляпнуть, а чуткий Акела мгновенно вцепится в меня и выпотрошит, как кот наволочку. Нет, нельзя...

Улетать я должна была завтра вечером, а потому решила, что сейчас отосплюсь, предварительно приняв горячий душ, а потом пойду все-таки гулять. Погода вроде бы наладилась, хотя стабильность и Питер – это разные вещи, здесь атмосферные явления сменяют друг друга с частотой, не поддающейся никакой логике. Но ничего, потерплю. Я почему-то была интуитивно уверена в том, что прогулка по городу даст мне внутреннее успокоение, вернет равновесие и примирит с жизненными обстоятельствами. Этот город удивительно подходил мне, хотя по темпераменту вряд ли можно было это заподозрить.

Выспавшись, я начала собираться. Было около восьми вечера, уже давно стемнело – я вообще заметила, что тут сумерки не подкрадываются, как у нас, а падают на тебя внезапно, когда ты этого еще не ждешь. Только что было светло – и вдруг раз! – горят фонари, машины моргают фарами, а окна домов одно за другим расцвечиваются огнями. Меня всегда это интересовало – то, что происходит там, за окнами. Чужая жизнь манила, казалась идеальной, не такой, как у меня. Незнакомые люди за окнами не знали горя, у них не было неприятностей, обид, огорчений – они были счастливы и всем довольны. Такой идеальный кукольный мир, в котором, несмотря на его внешнюю привлекательность, я совсем не хотела оказаться. Только наблюдать со стороны.

Я брела по Староневскому в сторону Лавры, под ногами квасился снег, превратившийся за день в кашу, но даже это не делало Питер менее приятным. Поражало другое – кроме вот этой каши под ногами, здесь совершенно не было привычной моему глазу уличной грязи. Я поймала себя на том, что, покурив, несу окурок до попавшейся урны, а не бросаю под ноги – неудобно испортить эту чистоту. Интересно, это тут люди такие или просто дворники хорошо работают? Вторым моментом, разительно отличавшим питерскую публику от любой другой, была готовность помочь. Незаметно для себя свернув на какую-то улицу, ответвлявшуюся от Староневского, я минут через десять совершенно не соображала, куда мне теперь идти, стояла посреди тротуара и растерянно озиралась по сторонам. В нашем городе, если ты спрашиваешь дорогу, тебе молча задают рукой нужное направление – и все. А здесь... Первая же бабулька, к которой я обратилась за помощью, радостно ухватила меня за руку и повела за собой, хотя перед этим держала путь абсолютно в противоположном направлении:

– Идем, детка, я тебя провожу, не то снова заблудишься.

– Да вы мне просто скажите, как пройти, и все, – попыталась я удержать отзывчивую старушку, чтобы не нарушать ее планов, однако бабуля и слышать ничего не хотела:

– Мне нетрудно, зато будет спокойно, что ты не заблудишься еще сильнее. У нас тут улицы такие хитрые, что приезжему не сразу по силам разобрать.

Все оказалось предельно просто – я повернула в подворотню и через три сообщающихся дворика вышла с другой стороны. Искренне пожелав бабуле доброго здоровья, я устремилась в сторону отеля, стараясь больше не задумываться на ходу и не сворачивать никуда – от греха подальше.

Прогулка пробудила во мне аппетит, и я завернула уже по традиции в бистро – оно еще работало, и посетителей на сей раз было довольно много. Для меня нашлось местечко за одиночным столиком у окна, я скинула куртку и блаженно вытянула ноги. Больная гудела от напряжения, но я не особенно обращала на это внимание – Фо Ду говорил, что нельзя потакать капризам организма, нужно учить его преодолевать слабости и боль, если она в рамках терпимой. Закурив, я разглядывала интерьер. Судя по всему, хозяин обладал тонким вкусом и безупречным чутьем. Здесь все было настолько гармонично, что даже при сильном желании придраться к оформлению сделать это не представлялось возможным. Я заметила, что рисунок на потолке вокруг огромной колонны в центре зала, имитировавшей небольшой газетный киоск и одновременно служившей шкафчиком для хранения специй, – летящие друг за другом птицы и повар – с точностью повторялся и в росписи посуды. На больших салатных тарелках летела точно такая же развеселая цепочка. Какао тут подавали в медных чайничках, а душистый травяной чай – в кирпичного цвета керамике. А еще меня поразили здешние кондитерские изделия – совершенно натуральные французские пирожные, по вкусу не отличавшиеся от тех, что я пробовала в Париже, когда летала туда с Сашей. Но что самое главное – тут не было громкой музыки, раздирающей слух и мешающей общаться. Деликатный французский шансон, негромко доносившийся из динамиков, абсолютно не раздражал, напротив – создавал определенную атмосферу. В общем, я влюбилась в это место.