Татьяна Устинова - Всегда говори «всегда» – 2

– А, в этом… Да, да, конечно… – Сергей положил трубку.

А он как дурак бежал рассказать ей про судьбу и предопределенность.

Да если б они не встретились полтора года назад, Ольга была бы счастлива сейчас с этим… Кравцовым. Какой он, к черту, друг?! Раз Ольга про него так ничего и не рассказала, значит – любовник. Пусть даже бывший, все равно – гадко, плохо и тошно. И хочется кулаками молотить стену…

Потому что если б они не поженились год назад, через два дня у него не было бы никаких шансов… И Петьки бы тоже не было…

Через час он стремительными шагами шел по больничному коридору. Как в тумане остановился возле дежурного поста, спросил у испуганной медсестрички с серыми глазами:

– В какой палате лежит Кравцов? Дмитрий Кравцов.

– В семнадцатой. – Сестричка явно хотела спросить, кто он такой и почему без халата, но не успела.

Сергей уже открывал дверь семнадцатой палаты.

Там лежал только один пациент – худой, в корсете, но с восторженным взглядом. Восторженность сразу потухла, едва он увидел Барышева.

– Дмитрий? – спросил Сергей.

– Да… А вы, простите… кто? – Кравцов подтянулся на перекладине, сел и с вызовом посмотрел на Сергея.

Барышев плотно закрыл за собой дверь.

– Хороший вопрос, – усмехнулся он. – Но у меня вопрос еще лучше. Кто вы? И какое отношение к вам имеет моя жена?

Митяй не помнил дословно этого разговора, вернее, не разговора – перепалки, почти драки, – если бы не корсет, он задушил бы этого Барышева. Митяй даже бросился на него, но Барышев легко поставил блок правой рукой, не дав к себе прикоснуться, развернулся и вышел, громко хлопнув дверью. Словно в морду дал, при этом даже пальцем его не тронув…

Очнулся Митяй, когда Люда забежала в палату.

– С вами все в порядке? – бросилась она к нему. – Вы так кричали, Дмитрий Иванович… вам же нельзя волноваться. Что за люди, в самом деле! Приходят в лечебное учреждение и ведут себя как дикари!.. Пускать таких нельзя!

Митяй поймал ее за руки, которыми Люда по обыкновению возмущенно размахивала, и посмотрел в серые, готовые заплакать глаза.

– Вон какой вы бледный. Давайте я вам давление измерю…

– Это ее муж… муж…

Митяй уткнулся Люде в живот, потому что некуда было больше уткнуться и некому рассказать о том ужасе, который сидел у него внутри.

– Она замужем, понимаешь? И у нее есть от него ребенок… Ольга замужем… и это ее муж…

Он зарыдал в этот белый халат, в этот теплый живот, потому что не зарыдать не мог. Последний раз он так рыдал в десять лет, когда на машине разбился отец… Казалось, жизнь после смерти отца кончилась, как кончилась она и сейчас, когда у Ольги объявился такой муж…

Не урод. Не нищий. Не алкоголик… И даже не с перебитым, как у него, позвоночником.

Всем мужьям муж – мечта любой бабы, принц на «мерсе»…

– Что, что вы ему сказали, Дмитрий Иванович? Что вы ему сказали?! – Люда судорожно гладила его по голове, по плечам, по рукам, которые стискивали ее до боли.

– Что есть, то и сказал… Я ее люблю, понимаешь? Всю жизнь люблю… и она… Она же меня не бросила! Она же меня такого вот не бросила, значит… Она меня любит… любит…

Как тогда, в десять лет, на похоронах – он жив… жив… жив…

– Ох, что же вы наделали, Дмитрий Иванович! – Люда сжала его голову, поцеловала в затылок, прижала к себе и вдруг заревела, да так, что горячие слезы потоком полились ему за корсет. – Это же я все! Она же… Ох, не надо было!.. Не надо!

Люда оттолкнула Митяя, вырвалась из его рук и выбежала из палаты.

Митяй рассмеялся сквозь слезы – она, она виновата, что у Ольги есть муж, который не урод, не нищий, не алкоголик…

Она виновата, что у Ольги от этого принца ребенок, и не любить принца и ребенка от него просто немыслимо…

Корчась от хохота, Митяй повалился на кровать.

– Это Людка во всем виновата! – ржал он, ощущая, как мокро под корсетом от Людкиных слез…

Медсестра догнала его у машины.

Схватила за руку и с силой дернула на себя, чтобы он не успел сесть за руль и уехать.

– Погодите! Постойте!

Как же его зовут? Ольга говорила однажды…

– Сергей!

Он посмотрел на нее холодно и вопросительно, как равнодушный чиновник на надоедливого посетителя. Значит, она правильно вспомнила его имя.

– Сергей Леонидович! Я должна вам кое-что рассказать! Очень важное! Очень…

Люда рассказала бы ему все, даже если для этого пришлось расцарапать Сергею лицо или покусать его.

Но он вдруг кивнул, взял ее под руку и повел к ближайшей скамейке.

– Понимаете, это я во всем виновата! Я уговорила Ольгу Михайловну приехать к Дмитрию Ивановичу, а потом упросила не говорить, что она замужем… Митяй… он… умирал, понимаете! Отвернулся к стене и умирал! Ольга не могла… по-другому не могла, понимаете?!

По мере того как она говорила – сумбурно, несвязно и непонятно, – взгляд у Сергея Леонидовича теплел, щеки розовели, а губы тронула еле заметная улыбка.

Надя шла по канату над пропастью.

Пропасть была бездонная, канат – бесконечный.

Идти вперед смысла не было, назад – тоже.

Падать в пропасть не давали мысли о Димке-маленьком…

– Эй! Кто-нибудь! – крикнула Надя.

– Эй! Кто-нибудь!.. нибудь… – откликнулось эхо.

– Димка!

– Димка!.. имка…

– Ольга!

– Ольга!.. Ольга…

– Дядь Толь… Теть Зин… Дашка…

Больше звать было некого, и эхо заглохло.

Держать равновесие стало трудно, но падать нельзя…

И главное, непонятно, куда идти – вперед, назад?

Зыбкий канат под ногами дрожал.

Продержаться еще бы минутку… Может, вертолет прилетит или птица…

Она зацепится даже за облако, если оно появится. Зацепится и выберется из пустоты, где есть только эхо…

– Господи, дорожает-то все как! – выдернуло Надю из сна громкое ворчание Анны Степановны.

Надя открыла глаза, резко села, будто не спала, а просто лежала на диване.

Мамаша Павла окинула ее внимательным взглядом, задержав его на животе. Надя тут же прикрыла живот руками.

– Дорожает! – громче сказала мамаша, будто беременность предполагает плохой слух.

Надя встала, привычно подхватила у нее сумку с продуктами и понесла на кухню. Анна Степановна шла за ней, причитая:

– Дорожает прям каждый день! Вон, вермишель только на той неделе брала по двенадцать рублей, а сейчас уже двенадцать с полтиной… И как жить? Как жить?.. Зарплата у Паши маленькая, пенсия моя – грех один!

Надя рассовала продукты по полкам в холодильнике, села за стол, подперев подбородок руками.

Может, вертолет мимо пролетит или птица…

Она зацепится даже за облако, если оно появится.

Анна Степановна поставила перед Надей мелкую тарелку, включила плиту и нерешительно пошуровала половником в полной кастрюле.