Екатерина Гринева - Герой-любовник, или Один запретный вечер

– Удалось что-нибудь узнать?

– Кое-что есть, – соврала я. – Но туманно и расплывчато. Нужно еще проверять и проверять.

– Мне страшно, – шепотом сказала Эва.

– А мне – нет. Ты там питайся за двоих и гуляй на свежем воздухе. Как Машка?

– Толкается. Каждый вечер, когда я ложусь спать, она меня в живот толкает. Наверное, спать не хочет ложиться. Еще побуянить охота.

– Сорванец будет.

– В тебя.

Я хмыкнула.

– Ты у нас, конечно, пай девочка.

– А может ее назвать Санькой?

– Прекрати! Она – Машка. – И я повесила трубку.

Через полтора часа приехал Дмитриев. Я вышла в коридор.

– Эта? – спросил он, протягивая мне мою сумку. Я взяла ее.

– Эта, – кивнула я. – Спасибо. Как в квартире?

– Разгром.

– Вас никто не видел?

– По-моему, нет.

– Спасибо, – повторила я. – Извините еще раз.

Он невольно качнулся ко мне, словно хотел заключить в объятья или поцеловать, но я инстинктивно сделала шаг назад. На секунду передо мной мелькнуло лицо Кости, его лениво-сонный взгляд, в глубине которого таилось нечто опасно-запретное, запредельное. Но я усилием воли прогнала это видение. Он отнесся ко мне, как к провинциалке – помани пальчиком, и она упадет спелой грушей в мои объятья, думал он. Когда я сказала ему «нет», на его лице была написана явная досада. Что ж! Это не повод сокрушаться о том, чего не было. По моим губам скользнула улыбка.

– Ты чего улыбаешься? – Кирилл Андреевич потряс меня за плечи.

– Просто так.

– Вид у тебя еще тот, заговорщический.

Я натянуто рассмеялась. Похоже, я жила в мире выдуманных иллюзий, от которых мне надо было срочно избавляться.

– А где Ася?

– Я попросил Веронику Николаевну забрать ее. Разве ты не слышала, как они уходили?

– Я слышала звук хлопнувшей двери – и все. Я сидела в комнате и смотрела телевизор.

Он по-прежнему смотрел на меня: внимательно, испытующе.

– Так ты… не хочешь? – понизил он голос.

Я отрицательно покачала головой.

– Нет, – и повернулась к нему спиной.

– Спокойной ночи! – крикнул он мне вдогонку.

Но я ничего не ответила.

Дмитриеву был нужен секс на одну ночь, а мне – нет. В данный момент мне вообще ничего не было нужно. Кроме Эвы… Вот ради нее я была готова на все. И еще…

Я вспомнила насмешливые светло-зеленые глаза Кости и закусила губу. И долго я буду помнить его?

Я ворочалась в кровати, сон не шел ко мне. Наконец, я встала, оделась и пошла на кухню. Я налила в стакан воды и залпом ее выпила.

– Не спится? – Кирилл Андреевич стоял в дверях и смотрел на меня. Взъерошенный, под глазами тени.

– Не спится.

– Почему?

– Думаю о том деле. Я не могу смириться с тем, что ничем не могу помочь сестре. Это ужасно – чувство бессилия, когда не можешь помочь близким.

– Знакомо. – Он смотрел куда-то поверх меня. – У меня жена умирала два года от рака, а я – врач не мог ее спасти.

– Прости.

– Ничего.

Он опустился на табуретку рядом со мной.

– Расскажи все еще раз. По порядку. Постарайся ничего не упустить.

Я рассказала, а потом прибавила:

– Копии листов у меня в фотоаппарате. Могу показать.

– Давай! – выдохнул он.

– Они на французском.

– Я знаю языки. Так что без проблем.

– Одну минуту.

Он смотрел на экран фотоаппарата долго, внимательно и хмурился.

Мне казалось, что прошла целая вечность. Я заметила на полке сигареты, но не знала, как отнесется «злостный поборник чистоты» к курению. Наконец, решилась.

– Можно курить?

– Нельзя. Все гораздо хуже, чем ты думаешь.

– Хуже не бывает.

– Бывает, только ты об этом пока не догадываешься.

– Может, пояснишь, в чем дело?

Он резко выдохнул.

– Я закурю.

– А мне?

– Тебе – нельзя. И не проси, – предупредил он.

Дмитриев придвинул к себе пепельницу и протянул руку к полке. Взял из пачки одну сигарету и сунул в рот.

– Дай спички, около плиты.

Я протянула ему коробок. Наши пальцы встретились и он невольно поморщился.

– Эта организация… – постучал он пальцем по экрану, – занимается стволовыми клетками. Слышала о них?

– Да. Омолаживающие клетки. Эликсир вечной молодости.

– Вечной глупости, – мрачно сказал он. – Вся проблема в том, что человечество с незапамятных времен хочет изобрести средство, замедляющее процессы старения.

– Это плохо?

– Это неразумно. В самой идее нет ничего плохого, но это тот случай, когда желаемое выдается за действительное.

– Но зачем им нужна Эва?

– Не знаю. Может быть, она что-нибудь знает?

– Эва? – я рассмеялась. – Не думаю. Она сама теряется в догадках.

– Ты показывала ей это? – кивнул он на фотоаппарат.

– Нет. – Я побоялась, что там что-то такое, от чего она придет в ужас. А ей нельзя волноваться.

– А другим людям?

– Нет. – О Милочке я решила не говорить.

Дмитриев выпустил дым и замолчал. Пепел упал на стол и он стряхнул его на пол.

– А тот, убитый – кто он?

– Кроме его имени ничего неизвестно.

– Но зачем-то они преследуют твою сестру? Есть одна догадка. Но она уж совсем мрачная.

– Говори, – качнула я головой. – Меня уже ничем не удивишь.

– Ты уверена?

– Уверена.

– Эва нужна им как поставщик материала.

– Материала? – Я похолодела.

– Да. Материала для стволовых клеток. Он очень высоко ценится.

– То есть – ребенок?

– Да. Стволовые клетки делятся на эмбриональные и соматические, то есть выделенные из организма взрослого человека. Их можно выделить из различных органов и тканей, вырастить вне организма в особых условиях, а потом ввести с целью омолаживания или лечения различных заболеваний. До конца механизм их действия не изучен. Это все находится в стадии разработок и экспериментов. Некоторые врачи отказываются участвовать в этих операциях, так как считают, что это идет вразрез с врачебной этикой. – Он усмехнулся. – Всегда есть такие праведники и чистюли, которые не могут заниматься чем-то сомнительным, не до конца легализованным и законным. Огромное количество стволовых клеток находится в так называемой «пуповинной крови» – крови, которая заполняет просвет сосудов пуповины и плаценты новорожденного. Сравни: при рождении ребенка в пуповинной крови находится около миллиона стволовых клеток. А у пятидесятилетнего человека – около ста тысяч. Наглядная арифметика. Младенцы – самый выгодный материал.

Возникла пауза.

– А муж твоей сестры догадывается о происходящем?

– Не знаю. Он хочет вернуть жену. И выглядит обеспокоенным ее внезапным исчезновением. И еще… – я запнулась.

– Говори!

– Ее муж, Франсуа говорит, что у Эвы не все в порядке с головой. Что она заговаривается и часто бредит во сне. А я…

– Что ты?

– Я не знаю, кому верить. То ли Эве, то ли Фрасуа.