Антон Леонтьев - Кровь Троянского коня

– Извините меня, пожалуйста, – сказала Ирина, обращаясь к официанту.

– Это моя вина, – ответил тот. Ирина почувствовала на себе изучающий взгляд молодого человека. Надо же, а он симпатичный. Одернув себя (нельзя же кидаться на шею первому встречному!), Ирина, взяв бокал, вновь присоединилась к всеобщему торжеству.

– Ирочка, с кем это ты разговаривала? – одернула ее появившаяся рядом Лидия Петровна. – С официантом? Милочка, как можно!

Ирина вздохнула. Мама была невообразимой снобкой, считала, что относится теперь к столичной элите. Последние месяцы она изучала архивы, желая докопаться до своего дворянского прошлого и уверяя всех подруг, что ее прадедом был князь.

– Так себе приемчик, – продолжала Лидия Петровна. – Зря я, что ли, надела изумрудный гарнитур? – она сверкнула роскошным ожерельем, которое досталось ей от последнего супруга-ювелира.

Гости смолкли, потому что слово на этот раз взял Владимир Миронов. Супруг Лаймы, улыбаясь, сказал:

– Безусловно, покойный профессор Венденяпин сделал очень и очень многое для того, чтобы наша галерея открылась. Но вернемся к тому, ради чего мы, собственно, и собрались. Сегодня действительно необычный день. Потому что… – Владимир умолк, а потом добавил: – Для тех из вас, дамы и господа, кто разбирается в культурном наследии дольмеков, это станет подлинной сенсацией. Прошу! Я думаю, нам не стоит более затягивать открытие нашей экспозиции!

Лайма вместе с профессором Иваницким подошла к красной ленточке, которая отгораживала от собравшихся массивную дверь. Профессор галантно предоставил Лайме право первой перерезать ленту небольшими золочеными ножницами.

Дверь распахнулись, гости не торопясь потекли в большой выставочный зал. Галерея состояла из нескольких помещений, в каждом из которых находилась масса занятных экспонатов. Древняя посуда, наконечники стрел, матовые золотые украшения, каменные плиты со странными значками, в одном из залов под стеклом лежала даже мумия.

В центральном зале возвышалась витрина, отгороженная ширмой. Судя по тому, что Лайма, заметно волнуясь, замерла около нее, там-то и находилось то, что являлось венцом коллекции.

– Дольмеки, как и все центрально– и южноамериканские индейцы, не отличались мирным нравом. Их религия и мифология строятся на жестокости и крови. Тремя главными богами дольмеков, которые пали под ударами конкистадоров и иезуитов, были бог Солнца Халхитуатль, бог Мертвых Теоксмаль и богиня Луны Мелькоатлан. Именно их фигуры, если верить летописям, находились в центральном святилище дольмеков – пирамидальном Храме Звезд. Две статуэтки дольмекских божеств находятся в двух различных странах, а третья… Третья считалась утерянной в течение почти пятисот лет. Однако вы сможете лицезреть ее прямо сейчас…

Слова Лаймы заглушил шепот, который пробежал между гостей. Полная профессорша с двойной фамилией сузила глаза и подалась вперед, Иваницкий, хитро улыбаясь, поглаживал бородку.

– Богиня Луны Мелькоатлан изображалась с одной рукой, которая растет у нее из живота, с продолговатой головой и острыми зубами. Если верить все тем же летописям, то в ее честь дольмеки заливали лестницу храма кровью, преподнося ей человеческие сердца, которые вырезали из груди жертв обсидиановыми ножами. Впрочем, вполне возможно, что зверства дольмеков намеренно преувеличены испанскими колонизаторами, которые старались каким-то образом оправдать собственную бесчеловечность по отношению к коренному населению Южноамериканского континента. Увы, мы надеялись, что судьба смилостивится над нами и во время экспедиции нам удастся напасть на след статуи богини Мелькоатлан. Этого не произошло… Но тем не менее у вас есть возможность увидеть ее собственными глазами!

С последними словами Лаймы в зале погас свет, зажглись два небольших прожектора, свет которых, матовый и безжизненный, упал на отгороженный ширмой стенд. Ширму убрали в сторону, глазам зрителей предстал прямоугольник из стекла, в котором ничего не было.

– Мы можем только предполагать, как именно выглядела статуэтка богини Луны, в нашем распоряжении имелись изображения двух других богов, как уже говорилось, один находится в частной коллекции, а другой принадлежит одному из южноамериканских музеев. Поэтому мы позволили себе дать волю фантазии…

Внезапно в пустой витрине возникла каменная статуэтка – небольшая, вряд ли больше тридцати сантиметров, изображавшая некое мифическое существо. Судя по оскаленному зубастому рту и кривой руке, которая выпирала у статуэтки из живота, это и была пресловутая богиня Луны Мелькоатлан. Но каким образом статуэтка оказалась в витрине, это что, спецэффекты?

– Как вам удалось… – произнесла полная профессорша, ближе всех протиснувшись к стенду. – Поразительно…

– Я упомянула, что это, увы, не подлинная статуя богини Луны, – произнесла Лайма. – Это вообще не статуя, а всего лишь…

Статуэтка вдруг исчезла, как будто растаяв в воздухе, подобно туману.

– …всего лишь голограмма. Но все же, я уверена, именно эта проекция статуэтки кровавой богини и станет центральным экспонатом нашей галереи.

Ирина удивленно хмыкнула. Надо же, до чего дошла техника, а она-то поверила, что видит перед собой подлинник, а это всего лишь иллюзия, созданная при помощи мощного компьютера.

– Ну что ж, дамы и господа, – подхватил эстафету Владимир, – прошу, галерея в вашем распоряжении. Только одна просьба – не трогать витрины, иначе сработает сигнализация.

Изображение однорукой богини снова возникло, Ирина подошла ближе, чтобы рассмотреть его. Даже на близком расстоянии нельзя было понять, что это проекция в трех измерениях. Все выглядело так, как будто за стеклом находится подлинная статуэтка. Наверное, настоящее изваяние богини Мелькоатлан стоило дикие миллионы. В одном из своих романов Ирина писала об ограблении музея, даже консультировалась по этому поводу с Лаймой, и та упомянула, что стоимость отдельных экземпляров доколумбовой эпохи может доходить до десятков миллионов долларов.

– А я-то думала, что у них подлинник, – зло произнесла профессорша, поворачиваясь к Ирине. – А это не более чем фикция!

– Видите, уважаемая Зинаида Аполлинарьевна, нам удалось обмануть даже такого знатока дольмекского искусства, как вы, – сказал подошедший Ярослав Мефодьевич Иваницкий. – Ведь, признайтесь, задумано гениально! Лет через двадцать крупные музеи перейдут именно на такую технику – зачем подвергать риску бесценные шедевры, проще позволить посетителям любоваться голограммами, которые ни в чем не уступают оригиналу.

– Я и не сомневалась, что это ваша инициатива, многоуважаемый Ярослав Мефодьевич, – сказала Треухо-Ляпина. – А вообще, скажу честно, коллекция убогая, второсортная, ничего заслуживающего внимания. Я глубоко раскаиваюсь, что согласилась участвовать в этом балагане. Мне пора!