Татьяна Устинова - Всегда говори «всегда»

Машка вылезла было из-за стола, но Светлана Петровна ее поймала и обратно усадила:

– Манечка! Куда ты, рыбонька моя?

– Стихи учить буду, – ответила рыбонька.

И до чего же девчонка сладкая, чисто твой пирожок!

– Погоди. Вот покушаешь, и пойдем стихи с тобой учить.

Маня скривилась:

– Не хочу есть.

– А пирожка-то? Бабушка пирожок спекла, дед вон плакать будет, если ты не покушаешь!

Маня нехотя согласилась, полезла на стул, хоть и насупилась. Эх, грехи наши тяжкие… Кушает девочка плохо и спит нехорошо. Ну чего не хватает, спрашивается? Вроде все есть. Накормлена-напоена, и игрушек полная комната, и коньки, вон, купили, и качели дед во дворе поставил. А Манечка покачается-покачается на качелях, потом сядет в уголку да давай плакать так, что сердце разрывается. Спросишь, в чем дело, – только хуже плачет.

В калитку снова заколотили. Анатолий Иванович недовольно поморщился, газету с программой в сторону отложил.

– Света, ну что там?

Светлана Петровна выставила на стол чайник, накинула платок:

– Толя, Манечке чаю налей. Я сейчас, собаку только спущу.

Кутаясь в платок, Светлана Петровна пошла к калитке.

– А ну, брысь отсюдова!

– Светлана Петровна, – позвали из-за забора. – Ребята у вас?

Нате-здрасьте! Ольга! Явилась – не запылилась. Светлана Петровна взяла Бурана за ошейник, растворила калитку. Так и есть: стоит за калиткой ее разлюбезная невестка. Из тюрьмы – да прямиком к ним. К невестке у Светланы Петровны свой счет был. Не о такой жене она для сына мечтала. Когда он еще только связался с этой Ольгой, целую ночь в подушку проплакала – не пара она Стасу, ох, не пара. Голь перекатная, да еще с этими интеллигентскими вывертами. Художница, как же! Да у художницы этой и посмотреть не на что. Чем Стаса взяла – непонятно. Не иначе, присушила.

Когда выяснилось, что Ольга у Стаса в фирме намошенничала, Светлана Петровна так и сказала сыну: я, мол, сразу знала, что она тебе не подходит, никогда она мне не нравилась. Бухгалтерша! Воровка она, а не бухгалтерша, вот кто! Мало того, что Стаса по ее милости чуть не упекли за решетку, так еще Машенька с Мишенькой из-за нее пострадали, Мишеньку вон в школе задразнили, что мать зэчка. Деду пришлось ходить к директору, требовать, чтобы пропесочили обидчиков, разобрались чтобы.

– Ты чего явилась? Чего тебе здесь надо?!

Светлана Петровна двинулась на Ольгу, придерживая до поры до времени Бурана. Пусть только попробует что-нибудь выкинуть, вот только пускай попробует! Живо спущу собаку с цепи – и полетят клочки по закоулочкам!

– Светлана Петровна, я хочу увидеть детей.

Светлана Петровна аж задохнулась от негодования. Детей! Увидеть она хочет! А когда под носом у Стасика пакостила, про детей ты подумала?! Нет, вы посмотрите – детей ей подайте! И как наглости хватает! И как глаза ее бесстыжие смотрят!

– Убирайся! Стаса чуть под монастырь не подвела и наглость имеешь являться! Совсем стыд потеряла!

– Я? Стаса? Куда я его подвела?

– Да ты хоть со мной-то не кривляйся! Чума болотная! Ты че, думаешь, я не знаю, что он из-за твоих делов чуть под суд не пошел! Ну чего глаза-то вылупила? Кто ему все бумаги понапутал?! Кто все документы попортил?! Не ты?! Детей ей покажите! А фигу не хочешь?!

И Светлана Петровна, сложив кукиш, сунула его Ольге в нос.

– Вот тебе дети! А ну марш отседова! Не доводи до греха!

Ольга стояла как пришибленная. Светлана Петровна удовлетворенно усмехнулась, смерила ее презрительным взглядом. Что, милая, поджала хвост? Думала, Стас матери ничего не расскажет про твои художества?

Однако невестка все не унималась. Вот ведь человек!

– Светлана Петровна, вы ошибаетесь. Ничего я не путала и не портила. Я все… взяла на себя, чтобы он остался на свободе. Я хочу увидеть Мишу и Машу.

Светлана Петровна уперла руки в боки:

– Ах ты, какое душевное благородство! На себя взяла! Знаем мы, как ты взяла! Да если б Стасик не спохватился, ты бы его в тюрьму упекла, зараза! Он-то к тебе всей душой столько лет, а ты… избавиться от него хотела! Проваливай отсюдова, нечего тебе тут делать!

Светлана Петровна дернула Бурана за ошейник, и тот зашелся лаем. Ольга попятилась, но совсем не ушла.

– Отдайте мне детей. Отдайте, Светлана Петровна!

– Да я тебя в милицию отдам! – Светлана Петровна теряла терпение. – Зэчка проклятая! Напакостила, и убирайся отсюда! Это мои внуки, а не твои дети! Зиночка их вырастит, людьми сделает! Нам такая мать не нужна!

Григорий Матвеевич взял Ольгу за рукав:

– Оленька, голубушка, идемте отсюда… Ну вы же видите, ничего не получится… Пойдемте, мы с вами все обсудим и что-нибудь придумаем. Вы сейчас слабенькая совсем… Не нужно… Едемте домой…

– Во-во, ехай-ехай! – поддержала Григория Матвеевича Светлана Петровна. – Послушай старого человека. Хоть и юродивый, а дело говорит!

Стукнула дверь, изнутри послышалось бормотание телевизора, какая-то развеселая мультяшная музыка, и звонкий голос крикнул:

– Баб! Ну ты где?!

– Здесь, Мишенька, здесь, мой хороший, иду уже, бегу, – мгновенно отозвалась Светлана Петровна.

Ольга рванулась во двор:

– Мишка! Мишка!

Поздно. Дверь закрылась. Светлана Петровна ухватила Ольгу за грудки, зашипела в лицо, оглядываясь на окна:

– Уходи, проклятая! А еще явишься, милицию вызову, чтоб тебя обратно, надолго чтоб…

Вытолкала Ольгу со двора, в руки Григорию Матвеевичу, захлопнула калитку. Ольга услышала, как лязгнули запоры.

…Маня прихлебывала чай из блюдечка – ну вылитый Стасик. Он когда маленький был, тоже вот так вот из блюдца чай дул.

– Баб, а ты на кого кричала?

Маня подняла от блюдца раскрасневшуюся мордаху.

– Да попрошайки к нам повадились, – Светлана Петровна махнула рукой – мол, ничего особенного.

– Мы с Бураном их прогнали. Эх… Развелось бомжей кругом!..

– Кто такой… божей? Зверь такой? – Машка явно заинтересовалась неведомым зверем.

– Это не зверь, кошечка моя. Бомжи – это всякие нехорошие люди, вроде вашей мамы. – Светлана Петровна погладила Машку по голове, придвинула блюдо с пирожками. – Ты кушай, кушай.

– Наша мама – не бомжи, она хорошая и скоро приедет! – подал голос Мишка. Светлана Петровна ругнулась про себя – сболтнула лишнего, теперь объясняйся… Но уж, видно, ничего не поделаешь.

– Маму вашу в тюрьму посадили, потому что она воровка. Она теперь в тюрьме и не приедет. Теперь у вас мама – Зина.

Мишка насупился, вылез из-за стола, ушел в свою комнату. Снова будет дуться. Эх, грехи наши тяжкие, и за что бедным детям такое испытание?

– Толь! Ну пойди ты с ним поговори! – Светлана Петровна верила, что муж может объяснить кому и что угодно. – Ну сил моих больше нет! Он ведь теперь со мной разговаривать не будет и кушать не станет мне назло, потому что я про его мамочку драгоценную плохо сказала!