Ирина Мельникова - От ненависти до любви

…И снова под ногами кочки, вода, ямы… По влажному мху идти легко и мягко, как по пружинному матрасу, и я обрадовалась временной передышке. Спохватилась, но поздно – ведь это зыбун! Бросилась назад, но хилый покров тут же просел под ногами. В черной луже вокруг забулькал болотный газ. А я стояла по колено в воде, чувствовала, как рвется подо мною тонкий слой растительности, и ничегошеньки не могла поделать, чтобы спастись. Рюкзак тянул вниз, и я все глубже и глубже погружалась в холодную, липкую пучину.

Опасность словно утроила силы. В безумном рывке я метнулась вперед, упала грудью на мох, раскинув руки с зажатым в них шестом, чтобы создать большую площадь сопротивления. Сознавая, что под ногами бездна, готовая в любой момент проглотить меня, как козявку, я лихорадочно искала глазами, за что бы схватиться.

Бесполезно! Ни кочки, ни деревца! Тогда постепенно, без резких движений я стала освобождаться от рюкзака: сняла с плеча одну лямку, вторую… Потом поползла по мху, стараясь не попасть в «окно». Рюкзак с трудом тащила следом вместе с пудовой тяжестью прилипшей к нему глины. А где-то впереди, наводя еще большую тоску, стонала и ныла какая-то птица.

Наконец, где лежа, где на четвереньках, добралась до края темно-зеленых коварных мхов. Подтянув к себе рюкзак, некоторое время лежала, уткнувшись в мокрый брезент, не в силах поднять голову и оглядеться. Пройди я немного дальше, где растительный покров, прикрывавший топи, еще тоньше, пожалуй, и не выбралась бы. Видно, судьба у меня такая – все время попадать в ловушки для ротозеев!

Слегка отдышавшись, я подняла голову и огляделась. Краски вокруг, словно выгорев на солнце, поблекли, а над горизонтом висело похожее на НЛО лиловое облако. «Вот и вечер подкрался», – подумала я равнодушно, и тут кто-то словно огрел меня нагайкой. В голове просветлело. Какой вечер? Скоро стемнеет, а я так и не добралась до более-менее приличного участка суши, где могла бы развести костер, обогреться.

И снова, согнувшись в три погибели, я побрела по болоту, почти бессознательно передвигая отяжелевшие ноги. Запутавшись в осоке, упала и почувствовала: уже не поднимусь. Посох я давно потеряла, теперь не на что было опереться. Полное безразличие овладело мною, ненужными стали костер, тепло. Хотелось прижаться к твердой, надежной земле и забыться в долгом-долгом сне. Эта минута слабости почти совсем отключила сознание. Все остальное я воспринимала сквозь туман, затопивший мозг. В мареве возник передо мной, точно мираж, покосившийся столб, а на нем опять знакомый знак: две стрелы на третьей… Это меня не обрадовало. Зато столб находился на сухом взгорке, выступившем над топью. Здесь же нашли приют несколько измочаленных непогодой березок.

Прижавшись спиною к корявому стволу, я натянула капюшон куртки на лицо, чтобы не сожрали комары, спрятала руки в рукава и тотчас погрузилась в сон. Но это был не сон, а тяжелое забытье. Сквозь дремоту проплывали перед глазами горы, болота, беспросветная тайга, громоздились камни, шуршали осыпи, с грохотом что-то ломалось и падало…

В темноте кто-то фыркнул и ленивой поступью, неохотно обошел меня справа. Я уже не знала, то ли мне почудилось, то ли взаправду хищный зверь бродил поблизости в надежде на легкую добычу… Попыталась встать, но ноги подвели, я рухнула на землю… Слабые звуки флейты вторглись в сознание, теплый ветерок коснулся лица, но сил не хватало даже открыть глаза… На смену флейте пришли бубны. А может, так сильно стучало мое сердце, отбивая последние удары?

Неимоверным усилием я раздвинула веки. Яркие сполохи ослепили меня, но я разглядела лицо старика, склонившегося надо мною: темное, как ольховая кора, лицо, глубокие морщины… Он поднес к моим губам деревянный сосуд, и рот наполнился чем-то кисловатым, с молочным привкусом…

«Айран!» – первое, что пришло в голову, но сознание слегка прояснилось. Я села, тряхнула головой, огляделась. Нет, ночь еще не наступила. Серый сумрак сочился сквозь клочья тумана. А чуть в стороне возле костра сидел на корточках тот самый старик, что напоил меня айраном, и смотрел в мою сторону.

– Хурулдай, – то ли подумала, то ли прошептала я.

И тут пламя костра взметнулось, мне показалось, до неба. Бубны зазвучали громче, десятки бубнов, и я увидела огромную статую женщины, точную копию той, что я несла в своем рюкзаке. Она горела, переливалась, слепила глаза небывалым блеском, словно соткана была из огненных сгустков и золотых нитей. А вокруг в нее, как в хороводе, плясали, вертелись, порхали десятки, сотни разноцветных огоньков…

– Алтанхас! – прошептала я и потянулась к рюкзаку. Но он был пуст.

И тогда я поползла к идолу. Мне казалось жизненно важным коснуться ее, рассмотреть поближе. Но я не проползла и пары метров, как что-то меня остановило. Я будто уперлась в стену: теплую, упругую, прозрачную. Хурулдай и сверкающий идол были совсем близко, а я все никак не могла пробиться сквозь препятствие. Я сходила с ума от бессилия, а старик по-прежнему безучастно наблюдал за моими попытками приблизиться к Алтанхас. И это в благодарность за то, что я вернула им силу?

– Хурулдай! – потеряв выдержку, закричала я не своим голосом: – Черт побери! Я зря рисковала? Зря вашего идола через топь несла?

– Уходи! – вдруг тихо сказал Хурулдай. – Ты – женщина! Пойдешь к Алтанхас, много силы заберешь!

– Я вернула силу! – рассердилась я. – Зачем мне ее забирать?

– Уходи! – Хурулдай поднял руку, и костер плюнул огнем. Огненный вихрь рванулся навстречу первым звездам, как стрелой пронзив небосвод. Вновь зазвучали бубны, к ним присоединились барабаны. Низкий утробный рокот поплыл над землей, а мне почудилось, что это заворчали старые скалы, закряхтели деревья, забурчала река…

Я упала на землю. И подумала, что умру сейчас, если не засну…

…Ярко-красное солнце медленно спускалось к хребту, заросшему темно-зеленой тайгой. Я шла по березовому перелеску, обходила заросли шиповника и малины. Тут и там открывались мне голубые чаши озер – ровные, спокойные, окаймленные буйными зарослями аира. На зеркальной глади воды виднелись чудесные кувшинки, раскрывшие навстречу теплу бледно-желтые восковые лепестки. Но я не пыталась добраться до них. Напрасное это занятие. Дно в озерах топкое, заросшее, а сама кувшинка – недолговечное создание, только сорвешь, а она – глянь! – уже завяла…

– Маша, – кто-то окликнул меня.

Я оглянулась. Никого! В этот момент меня сильно встряхнули. Я открыла глаза. Спала, что ли? И встретилась взглядом с Олегом. Он смотрел на меня с тревогой.

– Фу! Напугала меня! – сказал он весело, но тревога из глаз не исчезла.

Вместо ответа я приподнялась на локтях и огляделась. Я лежала на спальнике под тем же каменным уступом. Стрелял искрами костер, возле которого валялся пустой рюкзак. Тот самый, в котором я несла Алтанхас, грязный и мокрый. Это и было, наверно, главным доказательством того, что все случившееся – не плод моего воображения.