Нора Робертс - Очищение смертью

Ева присела на корточки и просунула руку прямо сквозь стены зданий, задрожавших и замигавших при контакте.

– Все эти дома, все эти квартиры, особняки… Часть церковного прихода, часть школьного округа. Любой из живших здесь семнадцать лет назад знал Лино. Большой скверный хулиган. Конечно, текучка есть. Люди уезжают, люди приезжают. Люди рождаются и умирают. Но есть люди, пустившие здесь глубокие корни, вот такие, как Ортиц. Каждый день, каждый день, – пробормотала Ева. – Привет, святой отец, доброе утро, святой отец. Как дела, святой отец. Держу пари, он от этого тащился. «Святой отец». А вообще, знаешь, на что все это похоже? На патрульный обход. Ежедневный обход. Его газон, его территория. Как собака, метит свою территорию. – Она ткнула пальцем в дом Ортица. – Сколько он стоит по сегодняшним ценам? Частный дом таких размеров в этом районе?

– Зависит от обстоятельств. Если ты хочешь купить его как жилой дом…

– Ой, только давай без подробностей, – поморщилась Ева. – Назови примерную цену. Дом на одну семью, построен до Городских войн. В хорошем состоянии.

– Жилая площадь? Стройматериалы? От этого многое зависит, – настойчиво повторил Рорк. – Но если тебе нужна приблизительная прикидка… – добавил он, когда Ева снова поморщилась.

Он тоже присел на корточки, изучил здание и назвал ей такую сумму, что у нее глаза выкатились.

– Ты врешь?

– Я говорю чистую правду. Скажу больше: это заниженная цена. Я же не изучил дом как следует. А со временем цена еще больше вырастет, если район и дальше будет дорожать. Если ты имеешь в виду прямую сделку от собственника к собственнику, многое будет зависеть от интерьера. Кухня, ванные оборудованы по высшему разряду? Насколько сильно перестроен дом, что осталось от первоначальной планировки и материалов? И так далее.

– Это целая куча денег, – заметила Ева.

– Потому что это Нью-Йорк, дорогая Ева. Такой же дом в другом месте… Допустим, в Балтиморе или в Альбукерке… От трети до половины нью-йоркской рыночной цены.

– География. – Ева покачала головой. – Да уж, кто тут родился… – добавила она, вспомнив слова Мэвис. – Стало быть, он каждый день пробегает мимо этого и всего остального. Патрулирует территорию. Убийца знал, кто он такой. Убийца – прихожанин церкви Святого Кристобаля, он живет в этом районе, больше того, он жил тут раньше, когда Лино еще звался Лино. Знаком с Пенни Сото, потому что эта сука тоже тут замешана. Она тут с самого начала. Убийце, кто бы он ни был, хватило ума дождаться такой грандиозной церемонии, как похороны Ортица, а может, ему просто повезло, нанес удар вовремя. Но я думаю, он умен. Просто умен. Да, цианид! Недешевое удовольствие. Мы пока ничего не нарыли у наших стукачей на черном рынке, но… Черт, я и не ждала, что будет легко.

– Я мог бы нажать на кое-какие кнопки на черном рынке.

– Не сомневаюсь. Ладно, может быть, если до этого дойдет, но я почему-то не думаю, что наш убийца достал цианид на черном рынке. В любом случае это стоит недешево. Наш убийца, кем бы он ни был, католик. До такой степени католик, что был вынужден сознаться своему священнику на исповеди. Не знаю, как тебе, а мне это говорит о возрасте. Кем бы он ни был, наш убийца немолод. Да, Мира назвала его зрелым, – добавила Ева, обращаясь скорее к самой себе. – Он настолько зрелый, что сумел это провернуть, а потом его совесть замучила, пошел каяться. Не ради выгоды, это тупиковая версия. Если бы убийца искал выгоды, мог бы просто зарезать ублюдка.

Ева побарабанила пальцами по колену, обдумывая эту идею.

– Будь это ради выгоды, даже ради примитивной мести или самосохранения, можно было сговориться с Пенни и заманить его, а потом сделать из него рубленый бифштекс, как сама Пенни в сговоре с Лино сделала бифштекс из своего папаши. Можно представить это как неудавшееся ограбление. Уж на это убийце точно хватило бы ума.

– Но убийца по этому пути не пошел, – вставил Рорк, – потому что для него все было далеко не так просто.

– Да, его мотивы лежат гораздо глубже. Вот Пенни – она в этом замешана, но она участвует ради выгоды. Ей ничего другого не надо. Но убийца? Нет, дело не в этом. Для него речь идет о возмездии, о наказании. Око за око. Потому что Лино кого-то убил. Кого? Кого-то из близких. Однако убийца не бросил обвинение ему в лицо, не заложил его полиции, вообще ничего не сказал. – Ева медленно выпрямилась. – Потому что раньше не вышло – Лино сбежал. Не было возмездия, не было наказания. Справедливость должна восторжествовать и она должна восторжествовать непременно в доме Божьем. Все эти годы убийца держался за свою веру. Молился, ходил в церковь, хотя потерял кого-то очень ему дорогого. И вот Лино вернулся, да еще как! Он кощунствует, оскверняет церковь, бегает тут каждый день… Он свободен, все оказывают ему уважение… Убийца все это видит. И это продолжается больше пяти лет прямо у него под носом! Но он об этом не знал. Он понятия не имел, пока Пенни ему не сказала.

Ева нахмурилась, глядя на голограмму. Она буквально слышала заговорщический шепот.

– Но почему, почему? Тут должен быть мотив. Надо посоображать. Потому что все было именно так: Пенни настучала убийце на Лино, и убийце пришлось действовать. Наводить порядок. Добиваться справедливости. Уравновесить чаши весов. – Она отступила на шаг. – Черт! Есть это, это и еще вот это. Я вижу каждую точку в отдельности, но как они сходятся воедино?

– Продолжай. Если это «око за око», кого убил Мартинес?

– Сото. Ника Сото – из-за того, что он сделал с Пенни. Именно из-за нее, из-за того, что случилось с ней, он выбил все дерьмо из Соласа. Но всем было плевать на Сото, никому в голову не пришло, что пара подростков четырнадцати-пятнадцати лет может вот так порубать в капусту взрослого мужчину. Возможно, многие люди устроили тихий семейный праздник, может, даже выпили по рюмочке, узнав, что его кокнули. Возможно, это было его первое мокрое дело… я имею в виду Лино. На этом деле он заработал наколку. Время примерно совпадает. Я говорила с копом, служившим тогда в испанском Гарлеме. Он помнит Лино, говорит, что Лино был тем еще смутьяном и задницей, но они ни разу не задерживали и не допрашивали его за убийство. Ни за Сото, ни до Сото. А вот после… – Ева сверилась со своими записями. – Бандитские разборки. Допрошен неоднократно в связи с гибелью или бесследным исчезновением нескольких известных членов соперничающих банд. Доказательств нет, каждый раз у него алиби.

– Как насчет жителей прихода? – спросил Рорк.

– Нет. Но границы прихода условны и размыты. – Ева вернулась к голограмме. – Может, были друзья, родственники в спорной зоне, может, кто-то из прихожан был членом банды, точнее, кто-то из членов банды ходил в церковь. Но… католический вопрос.