Нора Робертс - Имитатор

– Крыса в мышеловке, – прокомментировал Фини.

– Что-то в этом роде. Я буду в квартире вместе с офицером Пибоди. Ее проинструктируют, как только у нее закончится экзамен. Капитан Фини будет управлять электроникой из кабинета Митчелл, а детектив Макнаб назначается старшим наблюдательного пункта номер три. – Ева включила генератор и вывела уменьшенное в масштабе трехмерное изображение квартиры Митчелл у себя в кабинете. – Запомните его, – приказала она. – Офицер Пибоди будет приманкой. Она примерно одного роста и сложения с намеченной жертвой, цвет волос тоже совпадает. Она будет в постели. Вот здесь. Я буду сидеть в засаде вот в этом шкафу. Оптимальный вариант – взять Ренквиста в спальне. Никаких окон, никаких отходных путей. – Он будет вооружен, – напомнил Макнаб.

Ева кивнула, заметив тревогу в его глазах. «Вот всегда так, – подумала она, – когда коп влюбляется в другого копа».

– Мы тоже не в песочнице придем играть. Возможно, он принесет свои ножички, но не исключено, он сперва заглянет на кухню Митчелл и позаимствует ее столовые приборы. Может быть, у него будет с собой бластер или другое подобное оружие, хотя до сих пор он ничем таким не пользовался. Мы будем исходить из предположения, что он вооружен, как Марсонини, который обычно носил с собой бластер или парализатор, и действовать по обстановке. – Ева выждала паузу. – Мы попытаемся найти его до сегодняшнего вечера. Он в городе, и, поскольку он изображает Марсонини, вероятно, он снял квартиру где-то неподалеку от дома жертвы. Вечером накануне убийства Марсонини любил плотно поужинать в ресторане, обязательно с вином. Он хорошо одевался, предпочитал костюмы итальянских модельеров, свои инструменты носил в дорогом кожаном портфеле. Работу делал непременно под исполнение итальянской оперы. Говорил с акцентом, хотя это была чистой воды имитация. На самом деле никакого акцента у него не было: он родился в Сент-Луисе [11]. История, детали и полная биография персонажа в розданных вам пакетах документов.

Члены команды зашуршали конвертами и извлекли биографию.

– Ренквист перевоплотится в Марсонини, – продол жала Ева. – Он будет копировать его жесты, манеры, привычки. В розданных вам пакетах вы найдете также компьютерную проекцию: портрет Ренквиста в образе Марсонини. Вот так он будет выглядеть с длинными рыжими волосами и в маленьких синих очках. Теперь оговорим детали. Если Ренквист будет следовать его схеме, покушение произойдет этой ночью.

Совещание продолжалось еще час. Потом Ева распустила свою команду. От нее не укрылось, что за этот час Макнаб трижды бросал взгляд на свои наручные часы с чудовищным пурпурным циферблатом, и она задержала его.

– У нее еще два часа в запасе. Остынь.

– Извините. Этим утром она так нервничала… Не отходит от компьютера. Все время режется на мульках.

– Если она срежется, значит, она не готова стать детективом. Конечно, все это пришлось страшно некстати, Макнаб, но пойми: на кону стоит нечто большее, чем значок со щитом детектива для Пибоди.

– Я это знаю. Но она так боится вас подвести, что буквально выворачивается наизнанку.

– Видит бог, я тут ни при чем.

Он крепко сжал губы, не решаясь высказать, что у него на уме, потом пожал плечами:

– Нет, при чем! Еще как при чем! Вы играете в этом самую существенную роль. Я не должен был вам говорить, но, мне кажется, вам следует знать, потому что, если она срежется, только вы поможете ей с этим справиться.

– Пусть она справляется сама. Ей придется принять участие в операции прямо после экзамена: она не успеет узнать результат. Поэтому ей лучше бы взять свои нервы в кулак. Ее ждет работа.

Макнаб сунул руки в карманы и послал Еве свою невыносимо наглую усмешку.

– Вот видите! Вы лучше всех знаете, как с ней справиться.

– П… шел вон отсюда!

Еве пришлось на минутку присесть на край стола, чтобы выкинуть из головы Пибоди. Одно дело – отвечать за человеческие жизни, за правопорядок. И совсем другое дело – когда тебе говорят, что ты держишь в руках чью-то душу. И как, черт возьми, эта душа к ней попала?

– Лейтенант? – Рорк остановился в дверях, разделяющих их смежные кабинеты, внимательно глядя на нее. – Можете уделить мне минутку вашего внимания?

– Да. – Ева встала и вновь прошла внутрь голографической модели спальни Митчелл, прикидывая расстояния, углы, шаги. – Боюсь, что только минуту. Больше у меня для тебя времени нет. Мы могли бы взять его на улице, – тут же заговорила она сама с собой. – Но Марсонини всегда брал с собой на дело бластер или парализатор, значит, и Ренквист возьмет с собой бластер или парализатор. Если он доберется до оружия и начнет пальбу… какой-нибудь припозднившийся идиот может оказаться под огнем. Или попасть в заложники. Лучше захватить его внутри. Там все под контролем, бежать некуда, никакого риска для штатских. Чистое дело. Брать надо внутри. – Ева оглянулась и пожала плечами, убедившись, что незаметно для себя прошла сквозь двери стенного шкафа в голографической спальне. – Извини.

– Без проблем. Ты беспокоишься, потому что Пибоди будет лежать в этой постели у него на виду.

– Она сумеет себя защитить.

– Да, сумеет, но ты все-таки беспокоишься за нее. Так пойми же и меня: у меня тоже есть повод для беспокойства. Поэтому я тебя прошу: позволь мне принять участие в операции. Ева демонстративно изогнула бровь:

– Просишь? Меня? Почему бы тебе просто не пойти к твоему другану Джеку или к твоему корешу Райану?

– Стараюсь учиться на своих ошибках.

– Стараешься?

– Я должен быть там по нескольким причинам, и вот одна из них: для тебя это стало личным делом, а личные чувства всегда все осложняют.

Она повернула назад.

– Конец голографической программы. Погасить экраны.

На ее столе стоял остывший кофе. Ева взяла чашку, поставила ее обратно на стол и невольно потянулась к статуэтке богини, которую подарила ей мать Пибоди.

– Дело не в этих письмах. В личном плане они, конечно, раздражают, зато в профессиональном они мне очень даже помогли. И не в том дело, что он наметил меня своей последней жертвой. Это-то как раз в порядке вещей. И даже не в том, что он кровожадный, заносчивый, извращенный сукин сын. Такие тоже попадаются на каждом шагу. Все дело в Марлин Кокс на больничной койке. Вот она уже там, за чертой, но пытается вернуться. А ее мать сидит рядом и силой воли пытается ее вернуть. Сидит рядом с дочкой, читает ей книжки, держит ее за руку. И надеется – не может расстаться с надеждой, потому что любит… ну, я не знаю… больше всех на свете. – Ева поставила статуэтку на стол. – Ее мать смотрела на меня с такой непоколебимой верой в то, что я восстановлю справедливость. В моей профессии почти всегда выходит так, что восстанавливать справедливость приходится для мертвых. Но Марлин выжила. Вот почему для меня это личное. И ты прав: личные чувства всегда все осложняют.