Джон Ирвинг - Мужчины не ее жизни

— Я думал, не позаниматься ли мне год сквошем — я хочу сказать, на будущий год зимой, — сообщил Эдди. — Осенью я бы еще позанимался кроссом. А весной можно было бы вернуться на гаревую дорожку…

На секунду возникло ощущение, что слово «весна» завладело вниманием отца, но Мятного интересовала только весенняя леность.

— Может, у нее от бритья раздражение, — задумчиво сказала Дот О'Хара. — Но у меня тоже иногда бывает раздражение, но ведь это не повод, чтобы не брить под мышками.

Потом Эдди мыл посуду, а его родители тем временем продолжали свой разговор. Перед тем как отправиться спать, его мать спросила у отца:

— А что это он говорил о сквоше? Что там насчет сквоша?

— Что говорил кто? — спросил его отец.

— Эдди! — ответила его мать. — Эдди что-то говорил о сквоше и мистере Беннете.

— Он тренер по сквошу, — сказал ей Мятный.

— Джо, да это я знаю!

— Моя дорогая Дороти, в чем же твой вопрос?

— Что говорил Эдди о сквоше? — повторила Дороти.

— И что же он говорил? — сказал Мятный.

— Нет, Джо, я иногда спрашиваю себя: ты вообще слушаешь, что тебе говорят?

— Моя дорогая Дороти, я весь обращаюсь в слух, когда мне что-то говорят, — сказал ей старый зануда.

Они оба неплохо посмеялись над этим. Они еще продолжали смеяться, когда Эдди совершал необходимые приготовления ко сну. Внезапно он почувствовал такую усталость — такую леность, догадался он, — что казалось немыслимым сделать малейшее усилие, чтобы объяснить родителям, что он имел в виду. Если их брак был удачным, а, судя по всему, именно таким он и был, то Эдди мог себе представить, что же такое неудачный брак. Он и не подозревал, что очень скоро у него будет возможность во всех подробностях узнать, что же такое плохой брак.

По дороге в Нью-Лондон (а это путешествие было спланировано с дотошной скрупулезностью — как и Марион, они выехали из дома с большим запасом времени, чтобы наверняка успеть на паром) отец Эдди заблудился вблизи Провиденса.

— Ну, так чья это ошибка — пилота или штурмана? — весело спросил Мятный. Ошибка была общая. Отец Эдди говорил столько, что на дорогу обращал мало внимания; Эдди, который был «штурманом», предпринимал такие усилия, чтобы не уснуть, что забыл о карте. — Хорошо, что мы выехали с запасом, — добавил его отец.

Они остановились на заправке, где Джо О'Хара по мере сил предпринял попытку завязать разговор с представителем рабочего класса.

— Ну и как вам такая неприятность? — спросил старший О'Хара на заправке у оператора, который показался Эдди слегка недоразвитым. — Перед вами два экзонианца в поисках нью-лондонского парома на Ориент-Пойнт.

Эдди обмирал каждый раз, слыша, как его отец заговаривает с незнакомыми людьми. (Кто, кроме экзонианца, мог знать, что такое экзонианец?) Оператор, словно впав в мимолетную кому, уставился на масляное пятно рядом с правой туфлей Мятного.

— Вы на Род-Айленде.

Вот все, что смог выдавить из себя несчастный.

— А вы можете показать нам дорогу на Нью-Лондон? — спросил Эдди.

Когда они снова вернулись на дорогу, Мятный принялся читать Эдди лекцию о широко распространенной замкнутости, которая нередко является следствием недостатков всеобщего среднего образования.

— Отупление — вещь ужасная, Эдвард, — нравоучительно сообщил ему отец.

Они прибыли в Нью-Лондон с большим запасом, и Эдди вполне мог отправиться в Ориент-Пойнт более ранним паромом.

— Но тогда тебе придется совсем одному ждать в Ориент-Пойнте! — указал сыну Мятный.

Ведь Коулы ожидали прибытия Эдди на более позднем пароме. Когда Эдди понял, насколько было бы для него лучше ждать в Ориент-Пойнте одному, более ранний паром уже ушел.

— Первое океанское путешествие моего сына, — сказал Мятный продававшей билеты женщине с огромными руками. — Это не «Королева Елизавета» и не «Королева Мария». Это не семидневное плавание. Это не Саутгемптон, как в Англии, и не Шербур, как во Франции. Но когда тебе шестнадцать, то морское путешествие до Ориент-Пойнта — это тоже немало!

Женщина снисходительно улыбнулась сквозь свои складки жира, и хотя рот ее лишь чуть-чуть растянулся в улыбке, можно было увидеть, что у нее не хватает нескольких зубов.

Потом, стоя на набережной, отец Эдди принялся разглагольствовать об излишествах в питании, которые нередко являются следствием недостатков всеобщего среднего образования. Отъехав всего ничего от Экзетера, они увидели немало людей, которые были бы счастливее или стройнее (или и то и другое), если бы только у них было достаточно денег, чтобы получить образование в академии.

Время от времени отец Эдди вдруг ни с того ни с сего вкраплял в свою речь полезные советы, касающиеся грядущей летней работы сына.

— Не нервничай от того только, что он — знаменитость, — сказал вдруг совершенно не к месту старший О'Хара. — Вообще-то он не такая уж крупная литературная фигура. Примечай, что сможешь. Обращай внимание на его писательские привычки, попытайся понять, есть ли какой-либо метод в его безумии, — ну и всякое такое.

По мере приближения парома, на котором должен был отправиться в путь Эдди, совершенно неожиданно именно Мятный вдруг озаботился грядущей работой сына.

Сначала на паром подали грузовики, и первым в очереди был грузовик, полный свежих клемов [6] Клемы — съедобные морские моллюски. , а может, он был пустой и отправлялся за партией свежих клемов. В любом случае, пахло от него клемами далеко не первой свежести, и водитель этого грузовика, который в ожидании причаливающего парома курил сигарету, прислонясь к усеянной битыми мухами решетке радиатора, пал следующей жертвой разговорных экспромтов Джо О'Хары.

— Мой сынишка направляется на свою самую первую работу, — сообщил Мятный, и Эдди обмер еще раз.

— Ну да? — ответил водитель грузовика.

— Он будет работать секретарем у писателя, — заявил отец Эдди — Понимаете, мы не знаем в точности, каков будет круг его обязанностей, но, несомненно, это будет что-нибудь поважнее заточки карандашей, замены ленты в пишущей машинке и выискивания в словарях трудных слов, в написании которых сомневается даже писатель! Я рассматриваю эту работу как возможность приобретения ценного опыта, чем бы эта работа ни обернулась в реальности.

Водитель грузовика, внезапно исполнившись благодарности за ту работу, которая у него есть, сказал:

— Удачи тебе, парень.

В последнюю минуту, перед самой посадкой Эдди на паром, его отец метнулся к машине, а потом назад.

— Чуть не забыл! — крикнул он, протягивая Эдди толстый конверт, перехваченный резиновой лентой, и пакет, по размеру и мягкости, возможно, содержавший хлеб. Упаковка была подарочная, но что-то смяло ее на заднем сиденье машины, и подарок этот выглядел заброшенным, ненужным.