Джейн Кренц - Странные игры

Телефон зазвонил. Аркадия повернулась и с удивлением сообразила, что звонят на ее личный стационарный телефон.

Оглядевшись, она отметила, что Молли, помощница, полностью погружена в беседу с клиенткой – что-то о преимуществах ручной работы перед серийным производством. Четыре других покупателя просматривали содержимое витрин и стеллажей.

Аркадия адресовала лучезарную улыбку женщине, купившей дорогой перстень, и протянула ей покупку в фирменном пакете магазина.

– Уверена, что вы не пожалеете!

Умолкший было телефон зазвонил снова.

– О, разумеется, не пожалею! – заверила покупательница. – Драгоценности от вас у меня всегда в ходу, и, вы знаете, все завидуют.

Телефон звонил и звонил, и уже было ясно, что он не уймется. Мало кто знал о существовании личного телефона Аркадии. Она решила, что это, должно быть, Зоя звонит из Финикса с такими важными новостями, что они жгут язык и нет сил дождаться встречи.

Однако новости не могли быть из таких, которые обсуждают при всех, поэтому, пользуясь передышкой, Аркадия скользнула за прилавок и направилась к своему кабинету.

Дверь отворилась… и рот зажала горячая ладонь. В шею под левым ухом уперлось пистолетное дуло.

Ладонь нажала на нижнюю челюсть так, что пришлось запрокинуть голову – неизвестный давал ей возможность себя рассмотреть. Почти без удивления Аркадия посмотрела в знакомое лицо.

Грант. Он все-таки до нее добрался.

После первого момента трезвого узнавания Аркадию захлестнул слепой страх. Она забилась.

– На твоем месте, дорогая женушка, я бы вел себя тихо, как мышь. Потому что я, не раздумывая, пристрелю каждого, кто прибежит на помощь.

У Аркадии не было никаких оснований в этом сомневаться. Она притихла.

– Умница, – одобрил Грант. – Видишь, как хорошо я тебя знаю. Ты у нас такая праведница, что не захочешь смерти ни в чем не повинного человека, даже ради собственного спасения. – Он заклеил ей рот изолентой и насмешливо хмыкнул. – Ну вот, можешь мычать… если, конечно, хочешь иметь на совести труп. Кстати, пистолет с глушителем.

Аркадия вспомнила про оружие, купленное как раз на такой случай. Оно находилось дома, под замком, то есть там, где от него не было и не могло быть никакой пользы.

Толчок в спину вынудил двигаться к задней двери. Вскоре они стояли на мощенной кирпичом дорожке, где обычно проходила разгрузка товара. В этот день никаких поступлений не ожидалось, поэтому тупичок был пустынным. Вел он к служебной стоянке, расположенной у самого тротуара, но отделенной от него густой зеленой изгородью.

Несмотря на это, Аркадия преисполнилась надежды. В зеленой нише у тротуара стояла пара скамей, туда то и дело выбегали покурить молодые продавцы, даже по ночам (особенно по ночам, учитывая ужесточение мер против курения), а подростки, что подрабатывали в окрестных заведениях фаст-фуда, встречались там порой с намерениями, которые ужаснули бы их родителей. В мусорных баках все время рылся какой-нибудь бомж, а порой целая компания незаконных иммигрантов, промышлявших кто чем, распивала здесь пакет дешевого вина.

Так и есть – со скамьи за непроходимой стеной олеандра доносились голоса, и тянуло марихуаной Интересно, каким образом Грант надеется умыкнуть ее так, чтобы никто не заметил?

И тут в глаза Аркадии бросилась массивная тележка мусорщика. Узкий высокий передок топорщился метлами, лопатами, валиками и тому подобным, на платформе стояла объемистая коробка из плотного картона.

– Сейчас, принцесса, ты без фокусов заберешься в карету и останешься там, пока я не подам сигнал. Не волнуйся, твой час еще не настал, так что я не буду стрелять, если ты меня к тому не вынудишь. Ты мне нужна живая, по крайней мере, пока. Однако не обольщайся – если придется, я нажму курок без малейшего сожаления.

Зная, что у нее нет выбора, Аркадия заставила себя шагнуть к тележке. Надо было срочно что-то предпринимать.

Когда они подошли вплотную, Грант снял с крючка ведро и поставил на землю дном вверх, вроде приступка.

– Вот. Да побыстрее, черт тебя побери!

Аркадия поднялась на ведро и волей-неволей заглянула в коробку. Слава Богу, там хоть было пусто – никакого мусора. Внутреннее пространство казалось достаточно большим, чтобы, съежившись и подтянув колени к животу, там можно было уместиться, по крайней мере, с ее габаритами.

Надежда сменилась отчаянием. Никто не замечает мусорщика с его тележкой – так уж заведено.

– Лезь! – приказал Грант.

Только тут Аркадия заметила за коробкой еще одну, много меньше, – видимо, осталась от подлинного мусорщика Она была открыта, внутри виднелись рулоны туалетной бумаги.

С неловкостью, лишь отчасти притворной, она начала забираться в свою тюрьму: поднялась на платформу и занесла ногу через край. При этом она ухитрилась сшибить каблуком коробку с бумагой. Рулоны вывалились и раскатились по кирпичу дорожки, причем несколько приземлилось под низко нависающие колючие ветки олеандра.

– Чертова корова! Залезай! Да будешь ты шевелиться, или тебя подтолкнуть?!

Грант был, оказывается, не так спокоен, как казалось. Это поразило Аркадию едва ли не больше самого нападения. Он был всегда такой хладнокровный, такой несокрушимо уверенный в себе! Однако на сей раз, в голосе прорезалась почти истерическая нотка.

Деваться было некуда. Аркадия забралась внутрь коробки, для чего пришлось съежиться в комок и обвить колени руками. Грант зашуршал брезентом, наступила тьма. Ее затошнило, отчасти от клаустрофобии, но больше от вони – коробка служила мусорщику для сбора всевозможных отбросов.

Тележка пришла в движение – практически без всякой паузы. Прежде Грант не был таким суетливым, действовал с чувством, с толком, с расстановкой. Надежда затеплилась снова. Он не подумал о том, чтобы собрать бумагу!

Как скоро Гарри ее хватится и пустится на розыски?

Со скамьи за живой изгородью послышались голоса.

– Слушай, хватит прохлаждаться, – сказал один, – не то останемся без работы. Знаешь ведь, этот сукин сын Ларри торчит у дверей и записывает каждую минуту опоздания.

Второй голос ответил, но так невнятно, что Аркадия не разобрала ни слова.

Чуть позже тележка, качнувшись, съехала на асфальт тротуара.

Разобраться в каракулях миссис Рассел было непросто, даже для Итана с его неразборчивым почерком.

– В конце концов, ей до смерти надоели все эти преамбулы, эти призывы к строжайшей секретности. Знаешь, я могу с легкостью вообразить, как она постукивала пальцами по подлокотнику кресла, пока Бранч распинался о важности того, чем занимается, и давил на ее чувство долга.

Он перевернул страничку и сразу заметил имя, от которого кровь заледенела в жилах.