Эмма Скотт - Однажды я выберу тебя

В памяти вновь проснулась Аляска, бушуя и ревя, потому что я возжелал мужчину. В кромешной тьме за сомкнутыми веками тренер Браун держал в руке пульт, безжалостно подавая электричество и обещая: исправьте в себе лишь маленький изъян, и все прекратится. Чтобы избежать электрошока, холода, побоев и вынужденных маканий в озеро, нам предстояло стать другими, не похожими на себя прежних. И тогда мы смогли бы вернуться домой.

И теперь, много лет спустя, когда Макс Кауфман лежал в постели рядом со мной и разум призывал заговорить, рассказать о безумии и муках Чисаны, тело вспомнило холод и боль. Душа вновь наполнилась страхом и стыдом. Все это глубоко поселилось во мне, возможно, запечатлелось навсегда.

Обрывок воспоминаний пробрался в мысли: больница после Чисаны. Я лежал с воспалением легких, едва живой, и кричал на всех, кто пытался до меня дотронуться. Врач поставил мне диагноз – посттравматический стресс.

– Последствия того, что сотворили с этим юношей, могут длиться годами. Всю жизнь.

Отец нахмурился, смущенный гневом доктора.

– В этом-то весь смысл.

Я осторожно сел на кровати, стараясь не тревожить больную голову. Я решил не будить Макса. Глубоко вдохнув, я подождал, пока успокоится желудок. Эрекция давно прошла.

Я осторожно поднялся на ноги, стараясь, чтобы кровать не скрипнула. Когда я обулся и потянулся за пиджаком, в памяти всплыли обрывки воспоминаний о прошлом вечере. Я держался за Макса. Цеплялся за него. Я оказался в его власти. Он мог бы сделать все, что захотел, и я бы поддался. Но я напился, и он меня не тронул.

Я чувствовал облечение от этого. И желал, чтобы все случилось иначе.

«Нет, я могу сделать лучше…»

Я выскользнул из комнаты и закрыл за собой дверь. Коридоры были пусты. Дом спал, лишь с кухни доносились слабые звуки готовящегося завтрака. Там царила Рамона.

Фейт, чтобы добраться домой, скорее всего, вызвала такси. Чувствуя себя взломщиком в собственном доме, я незаметно направился к гаражу на десять машин. Достал из сейфа первую попавшуюся связку ключей. «Астон-Мартин». Забравшись в машину, я поехал обратно в город. Дважды мне пришлось съезжать на обочину, где меня выворачивало наизнанку.

Пока из меня выливались водка, шампанское, коньяк и кусочка три настоящей еды, я пытался представить, что меня рвет Чисаной. И я очищаюсь от яда, чтобы начать все сначала.

Но оба раза, когда я возвращался в машину, руки дрожали от холода, и на меня набрасывались воспоминания о бесконечных, черных зимних ночах.

«Пожалуйста, хватит. Я могу сделать лучше».

Я отпер входную дверь в пентхаус. Фейт в шелковом халате, свернувшись на диванчике у окна, листала журнал. Над стоящей рядом с ней кружкой завивались усики пара; явно что-то горячее. Фейт наблюдала, как я бросил чемоданчик и скинул ботинки у двери. Избавился от пиджака, и тот тоже оказался на полу.

– Ну, взгляни на себя. Надеюсь, сейчас я наблюдаю «путь позора».

Я сорвал с себя галстук, свободно болтавшийся на шее, и зашагал по коридору.

– Сайлас? – позвала она. – Куда ты?

В ванной я включил душ, вытащил из брюк ремень, стянул носки. Сквозь шум льющейся воды я слышал, как Фейт зовет меня по имени. Я шагнул под струи душа, не сняв ни брюк, ни рубашки. Капли холодной воды, насквозь пропитав одежду, коснулись кожи, и я подставил под душ голову.

Фейт появилась в дверях, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

– Нет, – проговорила она. – Нет, Сайлас. Я не знаю, что происходит, но… нет.

Она открыла дверь душевой и потянулась к крану. Я попытался оттолкнуть ее, но она шлепнула меня по руке и выключила воду.

– Боже, ты дрожишь. – Она расстегнула пуговицы на рубашке, одну за другой. – Снимай. Свои штаны. Сейчас же.

Я слишком устал, чертовски вымотался, и меня дико тошнило. Так что я не стал спорить.

Я вылез из промокших брюк, оставшись в одних трусах. Накинув мне на плечи полотенце, Фейт потащила меня из ванной в гостиную. И усадила на пол перед камином.

– Хватит, – пробормотала она себе под нос и схватила пульт от камина. Она нажала на кнопку, чтобы включить газ. Вспыхнуло голубое пламя. – Хватит, Сайлас.

– Прошу тебя, Фейт. Не стоит нам заводить ребенка. Я с ним поговорю…

Она усмехнулась, сухо и как-то невесело.

– О, у нас совершенно точно не будет ребенка. – Она опустилась передо мной на колени и решительно вытерла меня полотенцем – грудь, лицо, волосы. – Мы и жениться-то не собираемся. Все кончено.

Голова болела все сильнее, и я прикрыл глаза рукой.

– Боже…

– Эй. – Фейт нежно отвела мою руку, вынудив на нее взглянуть. – Я все еще здесь. Я тебя не брошу. Но прошлой ночью… Боже, Сайлас.

Совершенно потрясенный, я заметил, что на глазах у нее появились слезы. Фейт раздраженно смахнула их. Кажется, она и сама подобного не ожидала.

– Оно испачкалось. – Фейт отбросила полотенце в сторону и уселась рядом со мной. – Что произошло?

– Ничего. Я напился. Макс уложил меня в свою кровать. Мы спали.

Но она покачала головой.

– Не вчера вечером. Я имею в виду… Что вообще произошло, Сайлас? Я люблю твоего отца. Мне он представляется богатым старым ворчуном, которому нужно потакать. Еще до болезни, когда он обладал властью и влиянием, я изображала перед ним папенькину дочку, и это работало. Для нас обоих. Но я не дура. Я вижу, как он обращается с Эдди. А ты… я знаю, что с тобой что-то случилось. Дисциплинарный лагерь, о котором ходят слухи? В нем дело? Или все из-за смерти твоей мамы?

– Лагерь, – проговорил я, глядя на огонь в камине. – Дело в нем. Он всему причина.

– Ладно, – медленно произнесла Фейт. – Хочешь об этом поговорить?

Но в голосе ее отчетливо слышалось нежелание. Фейт была не из тех, кто любит потрепаться о серьезных вещах. Но сейчас она сама предложила, и я почти любил ее за это.

– Нет.

Она кивнула и сжала мою руку.

– Прошлая ночь открыла мне глаза, – призналась она. – Ты всегда говорил, что ни к кому не испытываешь чувств. Ни к мужчине, ни к женщине. Я тебе верила. Не понимала и, вероятно, вела себя грубо, но верила. До вчерашнего вечера. Я видела вас с Максом в библиотеке, и то, как вы смотрели друг на друга за ужином… Словно зажегся свет, и я почувствовала большое облегчение. Я за тебя очень рада.

– Почему? – с несчастным видом спросил я.

– Потому что, милый, у тебя все же есть чувства. Внутри большого и сильного мужского тела. Честно говоря, я надеялась, что, вернувшись утром, ты сообщишь о расторжении помолвки. И скажешь, что вы с Максом трахались всю ночь, как кролики.

Окатившая меня волна жара согрела быстрее, чем огонь.

– Мы просто спали, – проговорил я.

– Предсказуемо. Насколько могу судить, Макс не способен воспользоваться пьяным парнем, запутавшимся в своих сексуальных желаниях.