Дана Стар - Беременна от бандита

– Синьор Алонзо, – кряхтит нотариус, чуть закашлявшись, – начинаем?

Дед ободряюще моргает, окидывая всех присутствующих здесь людей серьёзным взглядом.

– Желаете что-то сказать? – уточняет нотариус.

Первым делом, дед обращается к Фелиции:

– Раз ты, Фелиция Джианни не смогла произвести мне, то есть нам, – откашливается, корректируя свою речь, – потомка, то эту роль возьмёт на себя Алина Полякова. Как только Алина родит, ты примешь этого ребенка как своего кровного и будешь заботиться о нём с любовью до самой своей кончины. Так, и только так вы с Леоном получите в распоряжение всё моё состояние.

Ох. Я неосознанно вздрагиваю. Пазлы неясности потихоньку склеиваются в одну единую и чёткую картину. Так вот, оказывается, почему Леон передумал и решил оставить наследника. Из-за денег. Из-за прихоти, из-за условия ненормального на голову старикана.

Было бы лучше, если бы я никогда не узнала эту горькую правду. Я думала… На миг я подумала, что Леон… что он за меня искренне испугался. Вспылил. Был на эмоциях. Передумал, опомнился и прилетел как пуля, чтобы вырвать с операционного стола. Потому что я… тогда я мельком подумала, а вдруг, я стала ему небезразлична?

Вот оно как, оказывается. Просто деньги нужны. Если старый хрен получит то, что так жаждет – наследника, то он с головы до ноги озолотит своего отпрыска. Трудно представить, сколько денег находится в казне Моретти. А Леону все мало, мало и мало. Вот что делает с людьми жадность, на что они только не идут ради денег. Тошно. Гадко. Я продолжаю тонуть и захлебываться в трясине собственной проклятой жизни. День за днём. Ночь за ночью.

– Я почту это за честь, синьор, – скрипя зубами, выдавливает из себя брюнетка.

– Вот и славно. Тогда, предлагаю всем сию же минуту подписать документ, – старик кивает нотариусу, тот встает со стула и, первым делом, направляется к Фелиции. Вручает ей ручку. Она даже не читает то, за что расписывается. Неужели и она такая же марионетка, как и я?

С кислой миной на лице леди Моретти чиркает свой автограф на бумажках. Я смотрю на неё, девушку с обложки глянцевых журналов, и задумываюсь… Любит ли её Леон? Зачем женился, если с виду они не выглядят как сплочённая пара. Брак по расчёту? Неужели Моретти в жизни и правда интересуют лишь деньги и власть? Мне бы хотелось хотя бы немного ошибиться. Ведь с этим человеком мне ещё жить под одной крышей минимум восемь месяцев.

Следующий на очереди Леон. Он скользит по бумагам беглым взглядом, кивает и тоже расписывается. Как по цепочке документ оказывается в моих руках, которые, между прочим, трясутся и немеют от мелкой дрожи. Нет, мне не нужны деньги, золото, бриллианты… Я всего лишь хочу, чтобы мои близкие были со мной рядом. Целы и невредимы. Я хочу жить спокойно, без экшена и прочих нещадных проблем. Сейчас я будто хожу по раскалённым углям. Как же надоело.

Я смотрю на документ и ничего не понимаю. Прошу Леона, чтоб он перевёл мне текст с итальянского на русский. Леон это нехотя делает. Я не знаю, зачем прошу его об этом. Всё равно отказываться поздно. Поэтому, сделав глубокий вдох, я кое-как ставлю роспись в графе со своими инициалами в нескольких экземплярах. У каждого присутствующего здесь, в итоге, останется по одному экземпляру на руках с «мокрыми подписями». И один должен отправится в сейф. Леон меня об этом предупредил.

Документы кочуют в руки старшего Моретти. Улыбаясь, дед щедро мажет по поверхности бумаги ручкой и, в завершении, возвращает ценные бумаги нотариусу.

– Поздравляю. Сделка состоялась, – радостно объявляет Винчетти, пожимая руку главарю мафии. – Документы советую отправить на сохранность в сейф.

– Благодарю за хлопоты, друг, – дед охотно пожимает руку нотариуса в ответ.

Все присутствующие, кроме меня, поднимаются со своих мест и направляются к выходу из комнаты. Лишь я одна задерживаюсь на секунду на месте. Смотрю вниз, на своё отражение в глянцевой поверхности дорого стола. Одинокая слеза скользит по моей щеке, капает на стол, растекаясь по нему уродливой кляксой, а в мыслях рыдает и мечется моя потрёпанная суровой жизнью душа. Отчаянный крик звучит внутри моего сердца. И он… меня убивает.

«Поздравляю, Лина. Ты отдала дьяволу не только своё тело и душу. Ты отдала ему нечто большее… Свою маленькую копию. Своё дитя».

Весёлый гогот, звон посуды и бокалов наполнили хоромы просторного торжественного зала. Дед улыбался до самых ушей, уплетая за обе щеки то омаров, то кальмаров, то красную икру ложками в окружении близких друзей и армии прислуги, которая обступила его со всех сторон. Царский ужин. Пир горой. Я видела такое разнообразие блюд лишь… да никогда не видела! Мне тошно. Нет, больше не от токсикоза, а от той проклятой ситуации, в которой я оказалась как будто в западне, как бабочка с оторванными крыльями, которую кинули в запечатанную наглухо банку умирать, и от всех этих ухмыляющихся лощеных рож. Бандитских морд!

Леон… Он выглядит сытым и довольным. Конечно, ведь его и без того баснословное состояние, благодаря моему, нет… больше не моему ребёнку, вырастет в разы. Мне не до веселья. И нет аппетита. Чего мне радоваться? Как я могу шиковать и лыбится, как лыбится сейчас дед, если моя сестра… она умирает, и Серёжа… ему там тоже очень больно. Я даже не знаю, жив ли он.

Я решительно бросаю вилку на стол, так и не притронувшись к пище, поднимаюсь с места, не спрашивая ни у кого дозволения, выхожу из-за стола. Леон прекращает болтовню с одним из своих друзей – зрелым брюнетом, которого он представил мне как Марио Росси, и бросается следом за мной.

– Лина, куда ты? – совершенно спокойно спрашивает, но должен наверно поругать за самоволие.

– Я устала. Извини. Мне не очень хорошо…

– Тебя проводить? Куда? На прогулку, в свою комнату?

Тошно. Пусть жену свою проводит. А я вещь.

Я машинально поворачиваю голову в сторону, натыкаюсь на первую леди семьи. Фелиция как обычно недобро режет по мне взглядом, а дед и вовсе занят светскими беседами.

– Нет. У тебя гости.

– Я бы хотел, чтобы ты осталась.

– Я беременна, Леон, у меня обострился токсикоз. Передай это синьору, – сквозь стиснутые зубы рычу я, даже не оборачиваюсь, уверенно постукиваю каблучками к выходу. – Не нужно меня провожать. Справлюсь. Особенно не нужно делать это на глазах у своей… жены.

Я не знаю, что на меня нашло. Гормоны шалят? Возможно. Или… я ведь не могу ревновать? Когда я подписала ту ненавистную бумажку, я чётко дала себе установку – не влюбляться в Леона Моретти. Такой как он, монстр бездушный, превратит меня в прах, даже моргнуть не успею.

Мужчина не плетётся за мной следом. Вот и славно. Я всё-таки решаю немного подышать свежим воздухом и выхожу в сад. Обхватив плечи руками, неторопливо прогуливаюсь по саду. Пение птиц, бархатное тёмное небо с множеством мелких крупинок на нём, немного расслабляют воспаленный ум. Я тяжело вздыхаю и смотрю на полный диск луны. Думаю о сестре, о Серёже, веки вновь начинают подрагивать, а ресницы мокреют. Надеюсь, Катя скоро поправится.