Эмма Скотт - Как спасти жизнь

Мы прошли вдоль тропы и спиной к спине, чтобы не упасть, уселись на поваленное бревно. Эван рассказал мне о пребывании в психиатрической лечебнице. Поведал обо всем. Я ощущала его доверие, словно оно было чем-то осязаемым, и в то же время парень будто вложил мне в руку что-то хрупкое и драгоценное.

– Мне было пятнадцать, и чернила лишь только успели засохнуть на моем свидетельстве об усыновлении. Я носил имя Сэлинджеров примерно месяц. И вот однажды утром я проснулся, чувствуя гармонию со своей новой семьей. Я ощутил некий … гул , проносящийся по дому, словно над нами находится линия электропередачи. Я решил, что у меня от счастья разыгралось воображение. Приятное чувство. Естественное. А потом я подумал, что, может, дело не только во мне. Возможно, и остальные члены семьи испытывают то же самое. Все мы, находящиеся в разных комнатах, чувствуем… это.

В голосе Эвана явственно слышалось желание, чтобы его предположения оказались правдой. И от осознания, что этому желанию не суждено было сбыться, у меня защемило сердце.

– Что случилось потом? – подтолкнула я, сжимая его пальцы.

– Это чувство длилось недолго, однако когда я находился в школе, ощущение гармонии со всеми становилось сильнее. Шел урок алгебры. Я был влюблен в Бекки Ульридж, она обернулась и улыбнулась мне через плечо. Вот тогда все и случилось. В тот момент стрелок вошел на фабрику в округе Джефферсон. В комнату отдыха для сотрудников. Он принес с собой огнестрельное оружие и тут же открыл огонь.

– Как ты узнал об этом? – поинтересовалась я.

– Мне пришло видение, – ответил Эван, и его спина напряглась в ожидании моей реакции.

До меня, конечно, доходили слухи, но сейчас я слушала историю из первых уст. …От сплетен можно отмахнуться, решив, что это вымысел. Только вот парень рядом со мной хотел, чтобы ему верили. Я замерла, не зная, как себя повести. Я уже дала слово, что не буду такой, как те, кто никогда не уделял Эвану времени. По крайней мере, нужно сдержать обещание и выслушать его.

– Продолжай, – медленно выдохнула я и тут же уловила облегченный вздох. А потом буквально почувствовала его легкую улыбку. Он благодарно сжал мою руку.

– Мужчина в Джефферсоне выстрелил в первый раз, и я вскрикнул. Прямо на уроке алгебры. Я дернулся, и вещи полетели со стола. Учебник попал в сидящего передо мной ученика. Что бы ни происходило на фабрике… я чувствовал. Слышал и видел. Жил в тот момент вместе с ними. Я упал со стула, словно в меня попала пуля. Никто не знал, что делать, даже учитель. Все пялились на меня, пока я с криками умолял, чтобы это прекратилось. Господи, кто-нибудь должен остановить это. Бекки тоже наблюдала, но подошла чуть ближе. Я взглянул на нее и… понял.

– Что? – тихо спросила я.

– Ее отец работал на фабрике, он находился в комнате отдыха.

Ощущая бешеное сердцебиение, я глубоко вдохнула.

– Господи, Эван…

– Стоило мне посмотреть в глаза Бекки, и в тот же миг я понял, что он там. Я бормотал, как мне жаль…

– Ты… видел, как все произошло?

– Да, – со вздохом ответил он. – Я упал на колени. Наверное, у меня случилось психическое расстройство. Это не то, о чем болтают, не нервный срыв. Я сломался, потому что ощущал ужас и боль, все, что происходило на фабрике. Накануне этого мне снился сон, но я не сумел вспомнить его утром. А потом все вернулось.

Я не находила слов. Понимала, что должна скептически отнестись к этому и сказать, что срыв Эвана и стрельба на фабрике просто совпадение. Безумное, конечно, но ничего более.

«Но ведь это не так, да?»

– Что дальше? – поинтересовалась я с небольшим придыханием. – Что случилось потом?

– Все закончилось, и меня, бьющегося в конвульсиях, кричащего и пинающегося, уволокли на глазах у всей школы.

– В Вудсайд.

– Да. Я провел там три недели. Первую неделю пытался убедить врачей, что не лгу и не сумасшедший. Мне и раньше приходили видения, но это не означает, что я психически болен и, тем более, опасен. Вторую я пытался все отрицать. Врачи считали, что я оторван от реальности. Мне никто не верил. На третьей я перестал спорить. Да, я все выдумал. У меня была депрессия, но сейчас все хорошо. Да, вы абсолютно правы в том, что усыновление спровоцировало срыв, потому что я сирота. Я соглашался со всем, лишь бы меня выпустили оттуда.

– И тебя отпустили.

– Да, но сделанного не воротишь. Я вернулся в школу, и за моей спиной стали шептаться. Репутация, которая благодаря Шейну и так была не очень, оказалось разрушена. Все называли меня Нострадамусом, просили погадать по руке или помочь выбрать лотерейный билет. Потом стали звать фриком, чокнутым, психом. Шейн всем рассказал про ЭСТ, о том, что я слышу голоса, которые нашептывают мне будущее. С каждым разом становилось все труднее и продолжается до сих пор. Гребаный кошмар, от которого я не могу проснуться.

– А как же Бекки? – шепотом спросила я. – Где она была, когда тебя выпустили?

– Она исчезла, – быстро пробормотал он.

– О чем ты?

«Вот оно. Вот где собака зарыта…»

– Она переехала из Планервилла.

– Почему?..

– Потому что ее отец погиб. Пуля попала ему в голову. Именно так, как я и видел.

– О боже…

– Я ничего не мог поделать. Я не мог помочь ни ее отцу, вообще никому на той фабрике. Не мог остановить стрелка. Как уже упоминал, меня дразнили тем, что я вижу будущее… могу вытянуть счастливый лотерейный билет и прочее дерьмо, но это работает не так. Нет никаких предчувствий. Видения приходят ко мне одновременно с происходящим. Я не просыпаюсь, зная о том, что вскоре произойдет. Они парят рядом, где-то в поле зрения до тех пор, пока не приходит время. – Эван подвинулся на бревне так, чтобы посмотреть на меня. – Но я уверен, что у этого есть какая-то цель. Просто пока не понимаю, в чем именно. Я устал от ощущения неестественности, искаженности. Устал от звания фрика. В Вудсайде я сказал докторам правду, Джо. У меня было видение. Или предвидение. Я не знаю, как и почему. Перестал задавать вопросы. Я просто хочу жить. – С мольбой в глазах он обхватил мое лицо руками. – Можно, Джо? Могу я быть с тобой? Или я прошу слишком многого?

– Это не много, – прошептала я. – Я с тобой, Эван, и никуда не уйду.

Он прижал меня к себе и долго держал в объятиях, дыша так глубоко, словно с его плеч упал тяжкий груз.

– Мне страшно, – прошептал он. – Боюсь, что именно это разрушит мою жизнь. Что никогда не смогу освободиться от случившегося в тот день. И это будет преследовать меня вечно.

– У тебя еще возникают видения? – тихо поинтересовалась я.

– Нечасто, – ответил Эван, отстраняясь, чтобы посмотреть на меня. – Я научился их сдерживать. До сих пор. – Он, не мигая, смотрел мне в глаза. – Сейчас мне приходят видения о тебе.