Светлана Ильина - Билет на непридуманную пьесу

Наверное, из-за плохой погоды в филармонии имени Ростроповича на концерт Михайловского театра набился полный зал. Не было удушающей жары, а потому хористы пели с воодушевлением. Приближался дуэт Стасова и Ксении.

Ксения надела длинное белое платье с глубоким декольте и открытыми руками. Костюмерша соорудила ей высокую причёску, и когда Ксения вышла на сцену, шурша шёлковой тканью, то ощутила себя дамой барочной эпохи. Она посмотрела на Стасова: в противоположность ей он был одет по-современному – в чёрные брюки и такую же рубашку, но никто бы в нём не узнал того артиста, к которому все привыкли – с барскими манерами, по большей части молчаливого и малообщительного…

При первых звуках музыки Стасов превратился в Ренато – его чёрные глаза зло заблестели, обжигая Ксюшу ревностью и гневом, бархатный голос зазвучал словно труба, призывающая все кары Господни на голову несчастной женщины, а руками он так выразительно жестикулировал, что ей хотелось отодвинуться от него подальше, чтобы не оказаться задушенной, как Дездемона… Ксюша прониклась страхом Амалии и слёзно стала умолять о прощении и милосердии:

Умру, но прежде из милости

хотя бы разреши мне

единственного сына

прижать к груди,

и коль отказываешь жене

в этой последней просьбе,

то не отвергай мольбы

моего материнского сердца.

Её пугал какой-то тёмный огонь, горевший в глазах Стасова даже тогда, когда он молча на неё смотрел и слушал… Голос Ксюши зазвенел, словно в нём появились слёзы. Верхние ноты обрели жалобную окраску, ей захотелось упасть на колени и заплакать по-настоящему…

Аплодисменты были оглушительными. Как сквозь туман Ксюша видела букеты цветов, которые ей передавал Стасов, улыбаясь немного снисходительной улыбкой. Но ей было всё равно, что он думает о ней – главное, она всё спела хорошо…

После концерта Ксения чувствовала себя опустошённой – такие сильные эмоции она не испытывала никогда… К ней подбежала Юлька с поздравлениями. Глаза у неё горели от восторга, но у Ксюши хватило сил только слабо улыбнуться и еле слышно поблагодарить.

– Там тебя Стасов ждёт, пошли, – потянула она Ксению за локоть.

Дмитрий уже переоделся в белый льняной костюм и выглядел как обычно, но когда он обернулся, Ксюша на мгновение увидела в его глазах тот самый тёмный огонь, который испугал её во время концерта. Впрочем, он галантно поцеловал ей руку и произнёс:

– Ксения, я потрясён. Давно у меня не было такой искренней и очаровательной Амалии. Надеюсь, наше с вами сотрудничество продолжится? Я могу походатайствовать перед Геннадием Борисовичем, чтобы он вас взял к себе…

В первый момент Ксюша очень обрадовалась, но ей почему-то захотелось спрятаться за Юльку:

– Спасибо, буду счастлива с вами работать. Вот и Юля мечтает о том же.

Юлька выглядела роскошно – длинное тёмно-синее платье с лёгкой шифоновой накидкой на плечах, крупные серьги и яркие губы делали её похожей на артистку в гораздо большей степени, чем Ксению в обычном белом платье. И Стасов не мог этого не заметить. Он снова поощрительно улыбнулся и предложил выпить шампанского за сегодняшний и будущий успех очаровательных девушек.

Организаторы устроили банкет для артистов театра: в просторном холле стояло несколько столиков с многочисленным угощением в виде традиционной русской выпечки. Официанты разносили шампанское, а где-то в дальнем углу играл необычный квартет: баян, свирель, балалайка и огромная бас-балалайка. Музыканты были одеты в русские рубашки и смотрелись очень колоритно. Хористы-басы заинтересовались исполняемым репертуаром и решили помочь. Они уже успели и выпить, и закусить, а потому настроение у них было отличное. Квартет заиграл "Степь да степь кругом", и тут же парочка мужчин из хора стала подпевать в два голоса и при этом ещё и смешно жестикулировать в духе Магомаева.

Ксюша засмеялась – так уморительно всё это смотрелось.

– Почему вы смеётесь? Вам не нравится народная музыка? – поинтересовался Стасов.

– О нет, очень нравится. Только, мне кажется, её надо исполнять не в классической манере, как наши хористы. Уж больно вычурно и неестественно получается.

– А я не люблю народное пение, – заявила Юлька, – голоса такие зажатые, что, когда я их слушаю, у меня тоже голос пропадает. Академическое пение более естественное.

– Зато народное – более искреннее, – твёрдо сказала Ксюша.

– А вы больше всего цените искренность? – задумчиво спросил Стасов, – тогда вам в театре будет тяжело работать. Согласитесь, здесь много надо изображать искусственно.

– Да, но если проникнуться жизнью своего героя, то, покопавшись в душе, можно найти в себе похожие чувства.

– Сегодня вы так эмоционально умоляли меня о пощаде, – усмехнулся Стасов, – в вашей жизни уже было что-нибудь подобное?

Ксения смутилась, в усмешке Стасова она увидела что-то двусмысленное.

– Нет, в такой ситуации я не была, мой муж меня не ревнует, у него и повода-то не было. Да и вообще, он очень спокойный по характеру человек, может, даже слишком… Скорее, свекровь меня была готова убить за то, что я устроилась в театр на работу, – засмеялась Ксения.

– А мне бы даже хотелось, чтобы меня так любил мужчина, чтобы готов был убить из ревности, – заметила Юлька кокетливо.

Стасов выразительно посмотрел на неё, но ничего не сказал. Ксении начал надоедать этот странный разговор, и она поняла, что уже давно ищет глазами Олега. Но того нигде не было.

– Так вы несчастливы с мужем? – вдруг спросил Стасов, делая глоток шампанского и пристально глядя на Ксению.

В первое мгновение она даже не поняла, что он имел в виду, а потом ощутила, как от бесцеремонного вопроса стало тяжело на сердце. Ксюшу всё больше пугал взгляд Стасова. Радость от удачного выступления на концерте омрачалась новым отношением к ней партнёра. Она смутно ощущала, что Стасов вызывает и в ней самой какие-то тёмные страстные чувства. Ксюша уже давно научилась различать знаки внимания мужчин: какое из них дружеское, а какое с нечистыми намерениями. В первом случае она отвечала, а во втором – переставала общаться, чтобы не давать повода для надежды завоевать её сердце. Оттого и коллеги по первому театру называли её "недотрогой". Но сейчас прекратить общение было нельзя… Придётся как-то балансировать…

– Извините, но я не обсуждаю личную жизнь с посторонними людьми, – сухо произнесла она, поставив бокал с шампанским на столик и раздумывая, как бы отвязаться от этой парочки… Она стояла и почти уже не слушала, о чём болтают Стасов и Юлька. Насчёт приятельницы она уже не заблуждалась – та с ней дружила только из-за Стасова, и лицемерные поздравления и восторги казались Ксюше более неискренними, чем любая театральная сцена.