Лара Шульц - Влюбленности

***

«Когда мы не заметили тот момент, когда могли влюбиться? Я же не настолько англичанин, чтобы хотеть быть тебе только другом.»

Я не помню момента, который мы упустили. Нет, его не было. Я иногда думала – какой он без одежды? Длинный, тонкий, крепкий и идеальный – как гоночный английский Vanwall 1958 года. А в сексе? Скорее всего, одержимый. При всей своей внешней сдержанности он писал страстную музыку, играл на гитаре как дьявол. Да и мотоцикл, прямо скажем, не для снеговиков.

Да, одержимый – тот, который не спрашивает разрешения, не закрывает глаза, активен до изнеможения и не сдерживает крик. Без стеснений, без пауз, без церемоний. После которого, выровняв дыхание, говоришь: «Вау!» Но я ни разу не представляла с ним себя. Со мной все время был запах моего мужчины. И без него мне не вкусно жить.

«Ты улетаешь к нему?»

Нет. Я улетаю для себя. К высоким каблукам и прямым волосам. Долгим дорогам, московской скорости, непредсказуемости. К новым главам и новым страницам. Новым персонажам. В свой дом, где от звенящего ледяного воздуха утром больно дышать. Туда, где мне всего хочется. Где я начинаю с чистого листа. И да, туда, где мой мужчина – в постоянном движении, новых изобретениях, среди безумного количества людей и их восхищения. Туда, где мне его мало. К тому, что я хотела когда-то изменить. Я снова ветром улетаю к самой себе – чтобы снова шептать ему на ухо и раздувать огонь.

Артур лег на диван. Я укрыла его пледом, легла рядом лицом к нему и обняла. Погладила его волосы цвета закатного солнца.

Он улыбался мне в темноте, и его глаза, наконец, снова смеялись.

Он спросил: «Тебе какая поза больше нравится?» Я сказала, что когда мужчина сверху. «Черт, а мне – когда женщина. Это хорошо, что мы с тобой сейчас посередине. А без чего ты не смогла бы прожить – без трусов или без кроссовок?» Я сказала, что без кроссовок. «А я без трусов. Это хорошо, что ты уезжаешь – ничего бы у нас не вышло. Непреодолимые разногласия.» Мы взялись за руки и заснули.

***

Утром он отвез меня в Хитроу.

«Впервые так тяжело расстаюсь с женщиной после всего, чего между нами не было.»

Я сказала, что он скучный. «Я же англичанин – чего от меня еще ждать?»

У зоны досмотра мы обнялись.

«Давай я уйду первым? Не буду оборачиваться, а ты будешь смотреть мне вслед. Как если бы это я тебя сейчас бросил.»

Я сказала, чтобы он проваливал. Мы засмеялись и снова обнялись. Я смотрела, как он уходит – держа голову из рыжих волос замком из пальцев и глядя вверх.

Вот и все.

От обедов в самолете пахло мертвым. Есть не стала.

Небо над Англией было ярко-синим. Читать на нем было нечего, кроме вечности.

Я включила «Любите ли вы Брамса?» с Ингрид Бергман и Энтони Перкинсом. Попросила шампанского.

Представила, как вечером буду рассказывать про свою Англию – прекрасный астероид и ее Маленького принца. И, наконец, вдохну самый вкусный на свете запах, возьму руку, по которой скучала, в свою и, улыбаясь, спрячу лицо на плече, которого мне всегда будет мало.

ТЕБЕ ЛУЧШЕ НЕ ЗНАТЬ

В вечерней пробке, ведущей за город, из S класса передо мной вышел парень. Ну, как парень – лет сорок с чем-то. И не совсем вышел – выполз с заднего сиденья. Вернее, сначала из окна высунулась рука с бутылкой виски и вылила все содержимое. И только потом открылась дверь и показался он.

Что было дальше? Просто представь сначала: пятница, почти девять вечера, лето, все на дачу, я тоже на дачу. У меня с собой игристое и черешня. И багет. И сыр. Мне хорошо. Меня пробки даже не раздражают. Я представляю, как сяду с отцом на веранде, брошу нам в бокалы лед, и мы станем говорить с ним о вечном. В машине играет “Everything I wanted” Билли Айлиш – про то, что “мне приснилось, что сбылось все, о чем я мечтала”. А он – ну, тот, что выполз с виски из машины – расстегивает штаны, отворачивается от меня и начинает в эту бутылку… Боже, тебе лучше не знать. Пьяный абсолютно. Шатается. Машины не едут. И мне некуда деться. Его водитель выскакивает и закрывает ото всех его лицо пиджаком. Забирает бутылку. Парень поворачивается лицом в мою сторону, застегивает ширинку – и его рвет. Рвет почти на колеса моей машины. Знаешь, я инстинктивно поджимаю ноги. Он поднимает голову, вытирает рукой рот, и мы встречаемся глазами.

На нем белая рубашка и серые брюки. Вероятно, были еще с утра пиджак и галстук. Но сейчас их нет. И если бы не вот это вот все – был бы Принц.

Знаешь, у меня дома хранится красная тетрадь – толстая, листов на триста. Это мой дневник, который я вела с четырнадцати лет до… Ладно, если честно, я в него до сих пор что-то записываю. Такие вместоинстраграммовские посты. Из серии: «сегодня я подумала…» или «сегодня мне приснился сон…» Ну, и иногда страницы на четыре. Да, я пишу ручкой. Перьевой. В тетради. В красной. И вот лет в семнадцать у меня появился образ мужчины моей мечты – брюнет с голубыми глазами на черном «мерседесе». Ну, не смейся только – мне было семнадцать. Я просто однажды увидела у стоматолога очень красивого мальчика. С голубыми глазами, черными волосами, какими-то невероятно длинными ресницами и тоже лет примерно семнадцати. Я таких красивых глаз не видела никогда. У него был белый свитер – ворот он натянул до носа – не знаю, что там с ним делал стоматолог. И вообще, он был таким изящным, тактичным, уверенным, с красивым голосом и в красивой куртке. Я проследила в окно – за ним приехал папа на этом самом «мерседесе». На S. И я тогда подумала: вот бы встретить тебя лет через пять или десять – когда у меня не будет прыщей на лбу, дешевых штанов и маминой старой водолазки. И тоже будет «мерседес». Красный. Ты возмужаешь, станешь еще красивее, закончишь какой-нибудь понтовый английский университет. Наверняка, вернешься, займешься достойным делом и, как твой папа, заработаешь достойные деньги – станешь Принцем для достойной девушки. Например, для меня. Ну, и записала историю в красную тетрадь.

Прошло, правда, уже пятнадцать лет с того дня. Принц до сих пор где-то задерживался. У меня действительно больше нет прыщей. На мне классные джинсы и новый белоснежный свитер. Я сбывшийся научный журналист. Выгляжу вполне изящной, тактичной и у меня красивые зеленые глаза. И новые серьги с сердечками Chopard Happy Diamonds. И «мерседес». Красного не случилось – мой однокурсник, узнав о мечте, купил мне игрушечный красный и вместо номеров приклеил на него надпись: «Мечтай о белом».

Жизнь вообще обычно оказывается лучшим сценаристом и сказочником. Вот была красная тетрадь с красивым умным мальчиком и вот реальность, в которой я смотрю как тоже наверняка чей-то Принц блюет на колеса моего белого «мерседеса».

***

Но Принц красивый, врать не буду.