Кристина Старк - Аспид

Рейчел всегда шарахалась от подобной литературы, даже, бывало, перекрещивалась, если мы бывали в городе и проходили мимо газетных раскладок. А вот я нашла это чтиво достаточно интересным. Оно было познавательным, увлекательным, помогало пережить одиночество и предменструальную хандру, наталкивало на самые разные мысли. И еще там был гороскоп, который хоть и не нравился Господу, но зато развлекал меня. Особенно сексуальная совместимость разных знаков – вот где можно было пофантазировать. Я была Девой по гороскопу и прочитала, что секс для меня – это таинство, сказка, любовь и ощущение безопасности, которое Девам готовы гарантировать Козероги, Тельцы и особенно Рыбы. А вот более легкомысленные в своих связях Близнецы, Овны и Стрельцы скорее станут для меня полным разочарованием. Дэмиен был рожден под знаком Близнецов, какая жалость. Впервые наткнувшись на это чтиво, я сразу подумала именно о нем. Мне нравилось представлять себя с ним, особенно вечером в постели, когда тело просило разрядки.

Взрослые женщины моего клана часто говорили со мной о моем теле, в частности о том, что нельзя трогать себя между ног. Что Бог очень рассердится, если увидит это. Я просто помалкивала, когда слушала это, но у меня неизменно проскальзывала мысль, что подсматривать за кем-то ночью, тем более за девочками, – это отвратительно, и не думаю, что Бог делает это. Он стопроцентно не может это делать, так-то! О чем вы говорите?

Вообще я не особо интересовалась тем, что у меня между ног, но мне так часто напоминали, что трогать находящееся там – это плохо, что однажды я взяла да потрогала всем назло. А потом еще раз и еще, и вскоре открыла маленький секрет: если трогать себя там достаточно долго, тереть пальцами так и этак, усердно и старательно, то в итоге тебя ждет такой кайф – глаза на лоб полезут.

Сначала я испугалась, открыв это все, но потом прочитала в книгах, что это совершенно нормальное дело. Что это часть нашей жизни, нашей физиологии и сексуальности. А раз так, то Бог совершенно не должен быть против. Наоборот – не Он ли создал нас такими? Может быть, Он намеренно наградил нас этим приятным «секретом», чтобы мы могли порадовать себя тихонько ночью, если вдруг других радостей в жизни нет…

День за днем, нота за нотой, книга за книгой, статья за статьей – и свобода становилась мне все слаще и дороже, а прежняя жизнь в родительском доме – чем-то таким, к чему я бы никогда не хотела вернуться. Нет, я не теряла связь с Богом – я находила Его в новых местах и открывала заново в новых вещах. Он и правда жил в музыке. Бог говорил со мной, когда я слушала Адель, Льюиса Капалди и Florence + The Machine. Он был рядом, когда я ехала в ночном такси домой с концерта, уставшая и счастливая. Он смеялся тоже, когда я хохотала над пошлыми шутками в фильмах, которые мне раньше не разрешали смотреть. Он целовал меня в лоб, когда я засыпала с мыслями о Дэмиене, и благословлял меня. Он по-прежнему был везде.

Я много всего успела в то лето: сходила на свидание и поцеловалась c парнем, которого повстречала на концерте. Сделала маленькую татуировку под левой грудью: спящий ягненок, кудрявый и ужасно милый. Родные никогда ее там не увидят: даже если мы выберемся на пляж, то я просто надену слитный купальник.

И наконец – вишенка на торте, – я побывала в том самом доме, который выкупила Джована Стаффорд. Она превратила его в очень стильный ресторан, который назвала «Инферно» и – словно назло моему отцу – оформила в нарочито демоническом стиле. Стены, скатерти, посуда – все было черным. Стены украшали причудливые картины в стиле Босха и Гойи. А в меню преобладала пища красного и черного цветов: стейки с кровью, креветки и лобстеры, ризотто на красном вине, острые томатные соусы, черный рис, паста с чернилами осьминога, десерт «Красный бархат» и угольно-черное мороженое с черникой. Даже соль в этом ресторане была черной: какой-то редкий гималайский сорт. И сахар тоже – чернее ночи: сырой тростниковый, пахнущий дымом и черносливом. Только одно блюдо не было черным: пирожное под названием «Святоша». Его покрывала белоснежная сахарная глазурь, но внутри скрывался темный шоколадный бисквит с заспиртованными ягодами и кайенским перцем. Недвусмысленный намек на то, что набожность нередко скрывает внутри мрак, порок и злость.

Я прочла рецензию об этом ресторане в глянцевом журнале и не смогла удержаться от того, чтобы не заглянуть туда. Я надела парик и цветные контактные линзы, нанесла макияж, изменивший меня до неузнаваемости, и раздобыла туфли на внушительном каблуке. Из такси, остановившегося перед «Инферно», вышла высоченная черноглазая брюнетка, в которой никто не признал бы Кристи МакАлистер. Она заказала свекольный салат, черные спагетти с трюфелями и, конечно же, «Святошу» на десерт. Я была уверена, что Бог простит мне и это тоже. Он был славным парнем с огромным сердцем и прекрасным чувством юмора, который знал: моя совесть чиста и мои помыслы сверкают так, что можно ослепнуть. Он знал: я его не предам.

А потом мои родители узнали. Обо всем. О концертах, о моем свидании, о коллекции фильмов, где герои матерились, употребляли наркотики и любили людей своего же пола; о том, что я время от времени курю и – Матерь Божья! – захаживаю в «Инферно». Бросили мне в лицо, что я трачу их деньги на грешные утехи, забросила церковь и служение Богу и, вероятней всего, уже рассталась с девственностью. Последний пункт вывел меня из себя, привел едва ли не в бешенство. Почему кого-то должна волновать моя девственность, кроме меня самой? Мои руки, мои ноги, мой язык, моя девственность – что хочу с ними, то и делаю! Или они переживают о моих отношениях с Богом? Хм, предполагаю, что Того, кто создал Вселенную, галактики и сверхновые, вряд ли волнует целостность моей девственной плевы перед замужеством.

Я заявила отцу, что сама буду решать, что такое духовность и как мне распоряжаться своей жизнью и своим телом. Что у меня свое видение того, как нужно жить.

– Слушать эту дрянь под названием «современная музыка», читать порнографию, трахаться с кем попало и захаживать в рестораны тех, кто требует разрешить убивать младенцев в утробах? – бросил он мне. – Да как ты смеешь? Как ты смеешь тратить мои деньги на грех и разврат?

Я не смогла промолчать в ответ. Оказывается, все это время во мне жила бунтарка, мятежница, сердитая кобра – и она наконец открыла глаза и сказала:

– Если ты считаешь, что я не в состоянии правильно распоряжаться деньгами, которые ты мне даешь, то, пожалуй, я не нуждаюсь в них вовсе.

– Отлично, с завтрашнего дня твой банковский счет будет заблокирован. Не нуждаешься в моих деньгах – иди заработай свои. Не нравится подчиняться – иди попробуй вкус свободы. Только вот он, возможно, будет горек. – И отец вышел из комнаты.