Тагир Галеев - Атлантический Штамм

Моему грешному родителю тотчас припомнили его не очень уважаемое прошлое. Люди вообще сволочи по натуре своей. Сегодня они снимают перед тобой шляпу, а завтра готовы плюнуть в рожу.

Отец моего отца во времена немецкой оккупации Франции не пошел в движение Сопротивления, а остался удить рыбку и также продолжал сдавать ее рыболовной компании в Нанте, где жил на тот момент, то есть по мнению сограждан, стал пособником врага. Сам он так не думал, рассуждая более прагматично. Немцы его не тронули, за рыбу платили неплохие средства, позволявшие ему жить вполне себе сносно, а потому зачем идти куда-то партизанить, решил он. В итоге после освобождения страны ему пришлось ретироваться с насиженного места и укрыться в Локмарье, где он и пустил корни. Он не сдавал евреев, не стучал на соседей, но все равно к нему навеки прицепилось обидное прозвище «вишист 1 1 Виши – город во Франции, в котором было расположено административное управление страной под коллаборационистским руководством А.Ф. Пэтена во время германской оккупации с 1940 по 1944 годы. С тех пор «вишист» стало нарицательным термином во Франции, обозначающим сотрудничество с врагом. », эдакое клеймо на всю жизнь, которое благополучно перешло на моего отца.

Второй мой дед, летавший в составе эскадрильи «Нормандия», сражавшейся против нацистов на территории СССР, был сбит и погиб за месяц до рождения моей матери. Об этой странице жизни моей семьи на острове никто не знал, ибо все документы сгорели при пожаре, в результате которого мать моя сюда и переехала. А на слово верить на острове не привыкли. Тут царили железные патриархальные законы непростой замкнутой рыбацкой жизни, оспаривать которые было нельзя.

Начав пить, отец моментально превратился в «вишиста», его дом стали обходить, отца исключили из артели и наши дела пошатнулись. Мы продолжали жить в нашем доме, но скотинку пришлось продать, а рыбачить теперь он выходил в море один, выловленного же тунца мне приходилось ездить сбывать самому в соседнюю коммуну Ле-Пале.

Я был с рождения крепок здоровьем, почти не болел, это меня не раз спасало во время детских потасовок. Пойдя в школу в Ле-Пале, я вполне себе испытал весь негатив от «вишистского» прошлого моих предков. Меня часто этим подзуживали и стебались. Казалось бы, война окончилась полвека назад, но все же находились сорванцы, которым казалось, это дело дарило неописуемое наслаждение. Мне приходилось часто драться, доказывая свое «патриотическое» происхождение. Мои врагом стал здоровый как черт Антон Дюбуа, сын мэра Бель-Иль-Мер. Пользуясь превосходством в силе и весе, он на уроках физкультуры часто целил мне мячом в живот или голову, что вскоре сделало его для меня самым ненавистным человеком во вселенной. Мой мир был ограничен нашим островом, коммуной, бесконечным океаном и этим невыносимым гвалтом чаек. И в этом мире был этот проклятый Антон, которого я мечтал повесить на шпиле нашей церкви.

Мне была уготована жизнь рыбака, такого же, как и всем живущим тут. Не буду врать, расписывая каким я был мечтателем, хотящим перевернуть мир. Я был обычным мальчишкой, бегал и дрался, ловил рыбу и скорее всего даже не задумывался о том, что существует иная жизнь, более интересная и насыщенная событиями.

Я любил читать, зачитывался романами Дюма и Жюль Верна. Книги брал в школьной библиотеке. Далее произошел со мной совершенно невероятный случай, давший толчок развитию моей несусветной чувственности. Было на тот момент мне лет двенадцать, может чуть больше.

Как-то раз на остров с помощью паромной переправы приехал в гости к одному из наших соседей кто-то на грузовике с материка, остался ночевать. Мы с соседскими сорванцами, естественно, полезли обследовать сей агрегат, лазили в кабине, в кузове, крутили руль и нажимали педали, благо ключи зажигания шофер забрал с собой. Кабина была огромной, вернее, так нам казалось. Там была масса мест, где лежали различные мужские вещи, до ужаса нам интересные: термос с кофе, электробритва, всякий разный инструмент для ремонта авто, лампочки, фонарики, насос для подкачки шин, газеты и журналы, чтоб коротать время в пробках. Среди вот этой макулатуры я совершенно случайно обнаружил то, что привело меня в неописуемый восторг и, наверное, малость свело с ума: журнал «Плэйбой» (а может, «Пентхауз»). Он был изрядно потрепан, местами страницы порвались, часть была вырвана с корнем, но в целом он содержал то, от чего я испытал настоящий оргазмический взрыв в своем мозгу: ЖЕНЩИН!

Я не видел женщин никогда до этого в своей жизни. Вернее, видел старушек-торговок в Ле-пале, этих бесполых существ, вечно в платках и пропахших вонючей рыбой. А вот настоящих, прекрасных, роскошных женщин с восхитительной кожей и волосами, томным взглядом и совершенными телами я впервые узрел в том журнале, моментально ставшем для меня сокровищем №1 в мире.

Я решился на тяжкое и самое первое преступление в своей жизни: я УКРАЛ журнал у водителя грузовика, завернул его в бумажный пакет, потом в тряпку и спрятал в одном из бесчисленных подземных ходов старой римской крепости.

Далее моя жизнь изменилась! Откровение, данное Христом Павлу, апостолу, создавшему вскоре новую религию в IV веке нашей эры, меркло перед откровением чувственности, открывшемся мне в те минуты. Увидев впервые женщин-моделей из данного издания, у меня что-то словно щелкнуло в моем полудетском мозгу. Я словно погрузился в пучину новой жизни, наполненной созерцанием женской красоты и совершенства. Безумные фантазии, рождаемые в процессе просмотра этих горячих страниц, полностью выбивали меня из колеи. Дрожь в коленях, тягуче-знойный тремор в паху, невыносимо сладкий привкус во рту чего-то неизведанного – все это обрушивалось на меня постоянно, каждый день!

Я ждал очередного свидания со своими любимицами как манны небесной. Я считал минуты до того благословенного мгновения, когда спущусь в очередной раз в подземелье, откопаю дрожащими руками журнал и приступлю к….

Я наслаждался каждой секундой, каждой страницей, я выучил вскоре наизусть всех девушек, их имена, несмотря на то что журнал был англоязычным, но мне это не мешало. Я не читал и даже не рассматривал, я вкушал их красоту словно пчела вкушает божественный нектар роскошного цветка, я вдыхал запах страниц, при этом мой мозг сам добавлял мне ароматов, и я представлял, как прикасаюсь к совершенным фигурам этих див, целую их пухлые сочные губы, нюхаю ароматы их волос. А ведь как я уже упоминал, я не имел никакого опыта по части женского пола, в классе у меня учились лишь мальчики, девочек в школе не было вовсе, эдакая мужская корпорация с замкнутыми законами, внутренним распорядком и ограниченным кругом мнений.