Виталий Кленов - Инга

– И?.. – вопросительно посмотрел на шефа Максим.

– Что «и»?

Дядя Саша нервно постучал ручкой, взял со стола листок и передал ему. Там было написано следующее:

Григорий Семенович Воронцов

Нижн. Новгород

Ворвз

– Ворвз? – прочитал Максим и поднял взгляд на шефа. – Что это?

– Это я сократил. Вор в законе Гриша Ворон, по данным МВД, давно отошел от дел и тихо-мирно проживает в Нижнем Новгороде, стараясь не привлекать к своей персоне никакого внимания. Вот такие дела!

– Да уж, – удивленно протянул Максим.

– И?.. – в свою очередь спросил Александр Маркович и выжидающе посмотрел на него.

– Что тут скажешь?.. Артем хороший человек и мой давнишний друг. Я в нем абсолютно уверен.

– Вся информация о твоем хорошем давнишнем друге засекречена. И как только я захотел узнать о нем чуть больше, мне тут же позвонили товарищи из соответствующих органов, – Александр Маркович указал пальцем наверх, – и поинтересовались, в чем, собственно, дело.

– Я знаю… то есть догадываюсь, что такое возможно, – сказал Максим.

Дядя Саша снова постучал ручкой по столу и пояснил:

– Меня беспокоит, что ко всему этому причастна моя племянница. Что ее связывает с Артемом Ратниковым?

– Александр Маркович, насчет него можете не беспокоиться. Артем работает на оборонку, и, я полагаю, его уже тысячу раз перепроверили. С Ингой они познакомились у меня дома и потом стали общаться. Не волнуйтесь, если бы Артем был плохим человеком, я бы этого не допустил. Инга мне друг!

– Хорошо, иди. Надеюсь, ты прав.

Максим вернулся на свое рабочее место, вынул из кармана смятый листок, аккуратно разгладил его и еще раз прочитал текст. Короткое, режущее слух «ворвз» невольно вызывало беспокойство. Что это за человек, которого называли вором в законе? Что он натворил в своей жизни? Ясно одно: у этого самого Григория Семеновича Воронцова, живущего по неприемлемым для нормальных людей законам, была непростая судьба. Как она отразилась на нем, неизвестно: может, это безжалостный криминальный авторитет, по распоряжению которого сгубили не одну жизнь; может, изощренный стратег, планирующий ужасные преступления; а может, отсидевший на зоне обычный урка.

Едва он спрятал листок под клавиатуру, как у него на столе снова зазвонил телефон.

– Зайди еще на минутку, – послышалось из трубки.

Максим встал из-за стола и направился в кабинет Александра Марковича.

– Шубин, где реквизиты нового заказчика? – спросила его вдогонку Инга. – Срочно надо договор подписывать!

– Возьми у меня в документах, – махнул он в сторону стола и зашел в кабинет шефа.

– Все-таки надо решить, что нам делать, – заявил дядя Саша, как только Максим закрыл дверь. – Инге я еще ничего не сказал, но она ждет результатов. Может, сообщить ей, что Григорий Воронцов давно умер?

– Ни в коем случае! Вдруг правда всплывет? Но говорить, пожалуй, пока не стоит. То, что вы рассказали об отце Артема, для меня тоже полная неожиданность… – Максим и сам не понимал, как следует поступить. – Давайте лучше скажем Инге, что с тех пор прошло много лет и выяснить пока ничего не удалось. А дальше посмотрим.

Инга в это время подошла к столу Максима и стала искать папку с реквизитами. Клавиатура случайно сдвинулась, и под ней обнаружился помятый листок. Инга хотела спрятать его обратно, но глаза сами собой прочли текст, который сразу ее заинтересовал. Речь явно шла об отце Артема. Она быстро сфотографировала листок на телефон и убрала его обратно под клавиатуру. Найдя бланк с реквизитами заказчика, она села к себе за стол и продолжила работать.

Когда Максим вышел, Инга с реактивной скоростью щелкала пальцами по клавиатуре.

«Все правильно! – подумал он. – Не стоит ей ничего говорить… Пусть пока останется тайной. Так спокойнее».

Он подошел к ее столу, и Инга, не отрывая глаз от монитора, спросила:

– Да, Максим, ты что-то хотел?

– Во-первых, Александр Маркович просил тебя зайти, когда освободишься, а во-вторых, какие у тебя планы на Восьмое марта?

– Даже не думала об этом. Целая неделя впереди, – ответила она и перевела на него взгляд.

– С Артемом давно созванивались? – Максим взял соседний стул и уселся рядом. – Ты не знаешь, он приедет на праздники или останется там?

– Говорил, что приедет.

– Здорово! А давайте восьмого куда-нибудь вместе сходим, отметим?.. Мы давно никуда не выбирались.

– В принципе, я не против, заодно с Марго увижусь, – с готовностью согласилась Инга, – а то мы с ней только по телефону и общаемся.

– Кстати, у одного моего старого друга собственная фотостудия, – продолжил Максим. – И он седьмого числа приглашает нас с Марго и Сашкой к себе на работу. У него как раз заканчиваются съемки для одного модного журнала, а декорации будут разбирать только после праздников, вот я и хочу моим девчонкам фотосессию устроить. Поедешь с нами?

– Очень заманчивое предложение! А я не помешаю?

– Конечно не помешаешь! Меня Марго сама попросила. Говорит, компанией будет веселее. К тому же у друга на студии после съемок останется полным-полно театральных костюмов и нарядов. В общем, предлагаю воспользоваться таким замечательным шансом. Поговорите об этом с Марго, она собиралась тебе вечером позвонить…

***

Восьмое марта неумолимо приближалось.

Мужчины озаботились поиском подарков для своих любимых и ненаглядных женщин. В магазинах появились огромные корзины тюльпанов, а у метро – бабушки с неизменными веточками мимозы. Город вдруг очнулся от зимней спячки, и улицы наполнились многолюдным шумным потоком. От подтаявших сугробов, согретых ласковыми весенними лучами солнца, по асфальту потекли первые тонкие ручейки, а веселые воробьиные стайки носились с одного куста на другой и радостно щебетали.

Наступили праздничные дни, и утром седьмого марта по дороге на студию Максим и Марго заехали за Ингой. Она была готова и тут же спустилась к подъезду. Девушки расцеловались, словно старые подружки, Инга потискала Саньку, пристегнутую к детскому креслу, и уселась в машину. Все были в сборе.

– Сейчас, только Диме напишу, что выезжаем.

Максим достал телефон и отправил приятелю сообщение. А еще минут через тридцать они были на месте.

– Давайте за мной, – скомандовал Максим, припарковав машину.

Студия находилась в полуподвальном помещении, и им пришлось спускаться по ступенькам к солидной металлической двери, на которой висела табличка: «Мастерская „Эль-Студио“». Внутри их встретил крепкий бородатый мужчина в очках, с взъерошенной копной волос. Они с Максимом обнялись, и стало понятно, что это и есть фотограф Дима. Он был в широченных холщовых штанах и в такой же свободной рубашке, расстегнутой чуть ли не до пупа. Голос у него был не то сильно простуженный, не то сиплый от природы, но разговаривал он с хрипотцой.