Виктория Цветаева - Туман над озером надежд

Сдаваться я не собиралась и в этом случае, поэтому швырнула платье обратно на кровать и опять побежала к шкафу, исследуя его на наличие нормальных вещей, вроде футболок и штанов. Разочарование на моём лице отчётливо угадывалось в отражении этого огромного зеркала, когда я закрыла этот абсолютно пустой шкаф.

– А что делать, Лизи, придётся уступить, не идти же голой! – убедила я себя в безысходности своего положения, а сидеть в комнате было выше моих сил. Во что бы то ни стало я должна узнать, кто тот «джентльмен», который так мило меня сюда пригласил…

Спустя минуту нашла в отражении зеркала платье и развернулась в том направлении, чтобы его примерить. Красный шёлк приятно окутал меня со всех сторон, даря прохладу моему разгорячённому телу. Я закрыла глаза, ночные ощущения не отпускали до сих пор, сейчас было такое чувство, что этот таинственный незнакомец опять ласкает всё моё тело… Что пугало меня, так это то, что мне это нравилось… Тайное желание повторить это вновь не отпускало…, я гнала прочь эти порочные мысли, но ничего не могла с собой поделать…, это было выше меня… Страсть окутывала с ног до головы, и я еле выбралась из этого сводящего меня с ума дурмана… Как заколдованная, я потянулась к записке, которая лежала рядом:

«Эльза, ужин в восемь, не опаздывай!

М.»

– Вот теперь точно возьму и специально опоздаю!

Так я и сделала, но ненадолго, потому что любопытство разрывало меня на части. Перед тем как выбежать из своей клетки, краем глаза зацепилась за лакированные туфли такого же красного цвета, которые стояли неподалёку. Я скривилась, терпеть не могла каблуки, тем более такие высокие. Не позволю делать из меня разряженную куклу! Тешить его самолюбие я не намерена! Громко фыркнув на последок, я пошла на встречу так, как была, босиком.

Прошлый раз я выбежала из комнаты, намереваясь отсюда сбежать, и ничего толком не рассмотрела вокруг. Теперь же с открытым ртом изучала богатую окружающую меня обстановку. Сверху второго этажа мне было прекрасно все видно, и я стояла, любуясь окружающей меня действительностью. Потолок холла украшала огромная люстра, сверкающая и переливающаяся, даже глазам стало больно от такого обилия света вокруг. Весь пол был мраморный и приятно холодил мои ступни, которые были обнажены и очень чувствительны…

Посмотрев на лестницу сразу вспомнила дом, где я была так счастлива с родителями. Он был почти такой же большой и двухэтажный, с такой же длинной лестницей. Самое яркое воспоминание, когда мама в вечернем платье спускалась вниз, такая красивая и нарядная, а встречал её внизу мой отец, и в глазах его светилось восхищение, так он её обожал и боготворил… В тот вечер они шли на какое-то важное мероприятие, и были очень счастливы…, потому что любили… Страшная авария так рано унесла их из жизни… Слёзы навернулись на глаза по безвозвратно утерянному счастью и тому, что у нас ещё могло быть, но не стало…. Обычно говорят «Богу виднее», когда и кого забрать, но я злилась на это высказывание и считала его несправедливым. Столько плохих людей живёт в этом мире и творят зло, а мои родители были самыми лучшими и не заслужили подобной участи!

Погрузившись в свои воспоминания, даже не заметила, как уже долгое время стою посреди огромного холла, утопающего в благоухающем запахе роз. Было стойкое чувство, что я попала в райский сад, даже закрыла глаза, вдыхая неповторимые запахи, которые окружали меня со всех сторон, не отпуская из своего плена.

В доме было тихо, слишком тихо, непохоже что меня здесь кто-то ждёт. Постояв так несколько минут, прислушиваясь к посторонним звукам, я всё же насмелилась и спросила:

– Здесь кто-нибудь есть? – вертела я головой в поисках хоть одной живой души поблизости, но на мой зов никто не отозвался, и я продолжила своё движение в направлении гостиной, заглянув туда из-за угла.

– Странно, – сказала я, когда и там никого не увидела из людей, и это если учесть, что я опоздала минут на двадцать, если не больше.

Когда вошла внутрь гостиной, перед моим взором открылся шикарный, богато украшенный стол, гостеприимно ожидающий своих гостей к нему подойти и отведать разные яства, которыми он был завален. Я хотела пить и уже подбежала, чтобы налить себе стакан воды, но вовремя себя остановила, а вдруг опять подмешали что-нибудь? Нет, лучше из под крана попить в ванной, там надёжнее, чем из этого прозрачного, совсем не внушающего доверие хрустального графина.

Взгляд мой блуждал по огромной комнате, пока не остановился… Глаза мои расширились от безумной радости, бушующей внутри меня от находки, которую я случайно обнаружила.

– Не может быть…

Не веря своим глазам, я подошла к огромному фортепиано, которое стояло немного в углу, поэтому я не сразу его заметила. Посмотрев по сторонам, убедилась, что никого поблизости нет, и никто не узнает, если я на нём немного поиграю. Дрожащими руками я открыла крышку инструмента с логотипом «mason & hamlin»* и трепетно провела по клавишам рукой. Он был прекрасен, и мне не верилось, что я сейчас сяду и заиграю на нём. Как давно мои руки не касались фортепиано… Дрожь предвкушения незабываемой музыки прошла по моему телу… Первым делом я села на стульчик поудобнее и протянула руку к нотам, которые были тут же перед моими глазами. Я листала и листала, переворачивая страницу за страницей, чтобы найти подходящее к своему настроению произведение. Взгляд мой зацепился за моё любимое с детства:

– Антонио Вивальди…, «L'lnverno»**

Его самое выдающееся на мой взгляд произведение из всех «Времён года» было именно «Зима». Не один год в детстве я потратила на то, чтобы его разучить и добилась к своим девятнадцати годам почти идеального исполнения. Закрыв глаза, я приготовилась насытить это помещение волшебными звуками фортепиано… Самое интересное руки помнили и скользили по клавишам, как будто и не было большого перерыва в целый год. В приюте был добротный, пусть не новый, инструмент, подаренный попечительским советом, на котором я играла, не такой, конечно, шикарный, но я практиковалась пару раз в день. Он не был предназначен для воспитанников, но мне повезло с воспитательницей, которая прознала о моём таланте и разрешала приходить, пока никто не видит. Конечно, об этом знали все, ведь сложно было не услышать эту вечную, пропитанную историей музыку, которая лилась во все углы нашего здания. Никто ни разу слова не сказал против, всем нравилось. Как мне потом говорили: «когда ты играешь, Лизи, мы все покрываемся мурашками с ног до головы», а многие даже плакали. В эти минуты везде воцарялась тишина и все слушали мою игру, а я в этот момент жила, жила по настоящему, с головой погружаясь в прошлое, а главное в музыку, смысл которой мечтала донести до окружающих меня слушателей.