Джулия Гарвуд - Опасные забавы

Потом вспомнилось что-то еще, и еще, так что Кэрри оставалась внизу до одиннадцати часов. Лола давно уснула у себя, в задней части дома. Наконец Кэрри поднялась проверить, все ли в порядке у Эвери, думая: Господи, как ей будет недоставать этой крохи! Высмотрев племянницу в громадной постели, она едва удержалась от смеха. На девочке было не меньше четырех ожерелий и пяти браслетов. Потускневшая диадема, в которой недоставало почти половины фальшивых бриллиантов, съехала на одно ухо. В сгибе руки, как обычно, коротал ночь потрепанный плюшевый мишка. Осторожно, чтобы не разбудить Эвери, Кэрри освободила ее от груза «драгоценностей» и сложила их назад в шкатулку.

Она уже шла к двери, когда за спиной послышалось: «Спокойной ночи…» Кэрри повернулась, но глаза девочки уже снова были закрыты. В слабом свете ночника она выглядела точь-в-точь как спящий ангел. Кэрри смотрела и думала, что даже своего собственного ребенка невозможно любить сильнее. В ней как могучая волна вздымалось инстинктивное желание уберечь Эвери от всех бед. Отъезд казался кощунством, предательством, немногим лучше, чем поступок Джилли.

Пришлось в который раз напомнить себе, что ехать нужно, что от этого в конечном счете зависит и будущее Эвери. Финансовая стабильность означала жизненный стиль, которого, по мнению Кэрри, все они заслуживали. Чувство вины удерживало как якорь. Нельзя было руководствоваться чувством вины. В ее планах на будущее Лола и Эвери занимали важное место, и как раз это следовало поставить во главу угла.

— Я поступаю правильно, — шептала Кэрри, спускаясь в ванную нижнего этажа. — Я поступаю правильно!

Она повторяла это и тогда, когда ступала в раковину душевой кабинки, повторяла в надежде убедить себя. Должно быть, потому она и отвернула душ на полную — чтобы заглушить чувство вины. Но шум воды заглушил только стук, с которым захлопнулись одна за другой дверцы машины.

Хлопок разбудил Эвери, а басовитый смех выманил из постели. Хотелось знать, кто это смеется на улице так поздно ночью. Под уличным фонарем, у обшарпанной машины стояли двое, мужчина и женщина. Они держались я руки, переговаривались и пересмеивались. У женщины волосы были светлые, мужчина, наоборот, был жгучий брюнет.

Эвери заметила, что он что-то держит в свободной руке.

Она отступила подальше за штору, чтобы не быть замеченной, и пристальнее всмотрелась в происходящее. Темное в руке оказалось бутылкой. Мужчина поднес ее к губам, сделал прямо из горлышка большой глоток и передал женщине, которая последовала его примеру, запрокинув свою золотистую голову.

Что они делают перед бабушкиным домом? Эвери непроизвольно высунулась из-за шторы, но снова шарахнулась в сторону, когда женщина, словно угадав ее присутствие, подняла взгляд на окно. Постояв так, она двинулась по дорожке к парадной двери. Мужчина (надо сказать, очень неприятный на вид) за ней не последовал, а присел на багажник, скрестил ноги и занялся бутылкой. Когда та опустела, он ее небрежно отбросил за спину. Звук разлетевшегося стекла заставил Эвери негодующе ахнуть. Ведь мусорить нехорошо! Бабушка учила ее этому с малых лет.

Поскольку мужчина не обращал на дом внимания и смотрел вдоль улицы, девочка решила, что можно высунуться подальше. Интересно, что у него так выпирает в заднем кармане? Еще одна бутылка? И какая мятая, неопрятная на нем майка!

Мужчина в грязной майке был, должно быть, измучен жаждой, потому что вскоре потянулся к заднему карману. Однако там оказалась вовсе не бутылка. Эвери снова ахнула при виде пистолета, черного и блестящего, в точности такого, как в кино.

Все это было слишком захватывающим, чтобы бояться. То-то Пейтон позавидует, когда узнает! Может, разбудить бабушку и Кэрри и сказать им про пистолет? Самое время позвонить в полицию, чтобы приехали и забрали мужчину в грязной майке. Наверняка он из тех, кого называют плохими.

В парадную дверь заколотили так, что Эвери подпрыгнула. Женщина! Явилась в гости посреди ночи, не странно ли это? Девочка прислушалась. Гостья выкрикивала плохие слова. Эвери бросилась назад к кровати и укрылась одеялом до самого подбородка, на случай, если бабушке вздумается проверить, спит ли она, прежде чем открыть и высказать гостье все, что она о ней думает. «Этот шум и мертвого разбудит!» — вот что она скажет, конечно, как говорит всегда, стоит Эвери погромче включить телевизор или музыку. Но сначала она может встревожиться, не слышит ли внучка плохие слова, и придет проверить, а застав ее за подслушиванием… кто знает? Может статься, что вообще не удастся узнать, чем все кончилось!

Ничего не поделаешь, иногда приходится нехорошо поступать ради важного дела. Пейтон, к примеру, думает, что подслушивать можно, если только не передаешь дальше то, что услышал.

Между тем стук сменился более тяжелыми ударами, словно в дверь лупили ногой. Гостья громко требовала, чтобы ее впустили. Дверь отворилась, но какое-то время она продолжала кричать.

Внезапно Эвери поняла, о чем речь. В неописуемом ужасе она спрыгнула с кровати, заползла под нее и скорчилась в самом углу, под изголовьем, подтянув колени к подбородку и дрожа всем телом. В пять лет плакать стыдно, и она знала это, но слезы катились и катились по щекам еще и потому, что она изо всех сил стискивала веки, словно это могло заставить гостью исчезнуть. Ладони она прижимала к ушам, чтобы не слышать ее криков.

Потому что это была не просто женщина, а беспутная мать, Джилли, и явилась она затем, чтобы забрать ее.

Ожидание начинало действовать на нервы.

Эвери сидела в своей крохотной кабинке, спиной к стене, нетерпеливо барабаня пальцами по столу. Другой рукой она прижимала к разбитой коленке пакет со льдом. В чем дело? Почему Эндрюс не звонит? Она сверлила взглядом телефон, мысленно приказывая ему разразиться звонком.

Тишина. Ни звука.

Повернувшись вместе с креслом, Эвери в сотый раз глянула на часы. 10.05, в точности как и десять секунд назад. Бога ради, когда же наконец что-то произойдет!

Над перегородкой появились голова и плечи Мела Гибсона, который адресовал Эвери сочувственный взгляд. Он и в самом деле был Мел Гибсон, по метрикам, и глубоко досадовал на этот факт, полагая, что он помешает ему сделать карьеру (какой правоохранительный орган станет продвигать по службе сотрудника с таким несерьезным именем?). При этом он отказывался сменить имя на Брэд Питт, как советовали коллеги.

— Как дела, Брэд? — спросила Эвери.

Она, как и остальные, упорно называла его так в надежде, что имя все-таки приклеится. Были и другие попытки — например, на прошлой неделе это был Джордж Клуни, что сработало не лучше, чем «Брэд» или, если уж на то пошло, «Мел». Объект откликался только на Мелвина, поскольку именно так звучало его полное имя и поскольку Гибсона так никто не называл.