Агата Лав - Вдовец

Намертво.

Волна страха все же накрывает, и я опускаю взгляд, хотя понимаю, что поздно. Он не прячет лица, ему плевать, что я вижу и запоминаю, что я могу кому-нибудь рассказать. Смогу же? Или он уверен, что нет?

– Вы знаете мое имя, – начинаю неуверенно, пытаясь справиться с голосом. – Откуда?

Я коротко смотрю в его сторону и замечаю, что его взгляд направлен поверх моего плеча. Он избегает смотреть мне в лицо, будто ему достаточно лишь контура. Просто знать, где я нахожусь и всё.

– Да, нам нужно поговорить, – он тяжело выдыхает и вдруг отворачивается.

Пауза затягивается, и мне становится дурно от созерцания его спины. Что-то происходит, я чувствую, что что-то происходит, он обдумывает и колеблется…

Решает.

Мне нужно успокоиться и придумать, что делать.

Что вообще можно сделать?

– Как вас зовут? – падаю голос, которого сама пугаюсь.

Но я заставляю его проснуться, он оборачивается и вновь смотрит поверх моего плеча.

– Кирилл.

Уже что-то. Он отвечает мне и выглядит адекватным.

– Под стулом фотографии, возьми их.

Его то ли просьба, то ли приказ застает меня врасплох, я не могу сообразить даже, что такое стул.

– Под стулом, Саша, – повторяет он. – Опусти руку и возьми фотографии.

– Что за фотографии?

– Я всё объясню, но словам обычно плохо верят. Поэтому тебе лучше увидеть.

Это какая-то игра? Проклятая больная игра… Я успеваю подумать, что согласна поверить на слово во что угодно, лишь бы не двигаться по его указке.

– Я не готовился к нашему разговору, и, вряд ли, есть верные слова, – мужчина замолкает на пару мгновений, словно все же ищет подходящие слова. – Тебе страшно, я знаю…

– Просто отпустите меня.

– Я не могу.

– Я никому не скажу. Честно…

Он кривится на мое фальшивое «честно», и я замолкаю.

– Там три девушки, я хочу, чтобы ты посмотрела на их лица.

– Я не хочу, – в моем голосе появляются слезы, – нет, пожалуйста…

– Хорошо, – он кивает пару раз как заведенный, – я сам покажу.

Спинка стула жалобно скрипит, когда я ввинчиваюсь в нее, чтобы отстраниться.

– Видишь? – произносит он, когда веером раскрывает три фотографии передо мной.

Как он и говорил, на них портреты трех девушек, которые с беззаботными счастливыми лицами смотрят на меня. И они выглядят смутно знакомо, но я не могу понять почему.

– Чего вы хотите от меня?

Я впервые осмеливаюсь посмотреть ему прямо в глаза. Но он отводит взгляд.

– Посмотри внимательно.

– Я не понимаю. Что вы…

– Прошу, Саша, – произносит он с нажимом. – Посмотри еще раз.

У меня кружится голова. Я не могу найти ни одну подходящую коробочку, в которую можно упаковать происходящее. И не знаю, что делать. Все тело сводит от напряжения, потому что я жду, что сейчас все станет намного хуже, а я не смогу ничего поделать.

Он нажимает и нажимает, забирая пространство, и я молю, чтобы осталась хотя бы небольшая полоска воздуха между нами, жалкий просвет… Чтобы он не подходил вплотную и не дотрагивался до меня больше, пусть остается как есть, и хорошо, пусть будет его просьба. Она по-настоящему пугает меня, но черт с ней. Если это его условие, то пусть.

Я все-таки смотрю на фотографии. И вдруг дожидаюсь подсказки, он достает из кармана пальто сотовый и щелкает меня. А потом дает посмотреть на экран.

Четыре женских лица. На вид мы ровесницы, двадцать три – двадцать шесть. У одной девушки волосы собраны в высокий хвост, у других, как у меня, струятся вдоль лица, закрывая плечи. Мы все блондинки. Да, даже оттенок один, хотя у одной из нас видно отросшие черные корни. И наши глаза, они тоже похожи, открытый немного наивный взгляд, и пухлые губы…

Мы похожи как родные сестры. Почти как близняшки.

– Ты красива, как она.

Произносит мужчина невпопад и пугает меня пристальным взглядом. Он так тщательно рассматривает мои черты и смотрит с нежностью, которая совершенно не подходит моменту. Я дёргаюсь на нервах и он приходит в себя.

Просыпается от наваждения.

– Кто они? – задаю вопрос, возвращая нас к фотографиям.

Он переворачивает первую. И я рефлекторно вскакиваю на ноги, сваливая стул на пол.

– На остальных то же самое, – продолжает он, не шелохнувшись. – Они мертвы. Убиты.

На обратной стороне девушка с хвостом лежит на земле, она обнажена и едва прикрыта голубой клеенкой, что привозят с собой криминалисты.

Господи!

Что это…

Он болен?! Он…

– Не подходите ко мне! – я оглядываюсь в поисках чего-нибудь тяжелого, но все плоскости пусты, остается только стул, что лежит опрокинутый у ног.

– Ты зря встала, ты можешь отключиться в любой момент. Я же говорил, что напутал с дозой.

Он заглушает следующую фразу и возвращается взглядом ко мне, осматривая мою напряженную позу.

– На это тяжело смотреть, – он кивает и переворачивает фотографию, скрывая страшную сторону. – Я не хотел напугать тебя, просто хотел, чтобы ты понимала, что происходит. Всю серьезность… Он убил их, и он уже выбрал тебя следующей.

Что он несет?

– Ты меня слышишь? – мужчина нажимает голосом и ввинчивается холодным взглядом в мои глаза.

– Не подходите…

– Ты меня не слышишь, – он тяжело выдыхает и кивает сам себе. – Я говорю в пустоту. Ты паникуешь и тянешь время, а еще ждешь удара. Ты не начнешь доверять мне, что бы я ни сказал. Это и не нужно, в любом случае я буду делать, что должен.

Я отчетливо слышу угрозу, и его голос даже меняется, железные нотки скребут прямо по нервам. Ему словно надоело говорить вкрадчивым тоном. Или он увидел, что показная мягкость не приносит нужного результата.

– То есть мои слова тоже ничего не стоят?

Он молчит, а потом делает красноречивый жест головой, завершая разговор.

– Тебе нужно отдохнуть, и мне тоже. Я устал, – он прикрывает глаза на мгновение. – Нам лучше подняться наверх, там спальни.

– Я никуда не пойду.

– Я не хочу нести тебя. А ты не хочешь, чтобы я дотрагивался до тебя.

Он не дает осмыслить последнюю фразу и резко приближается, а следом сжимает мою руку выше локтя. Я вздрагиваю от неожиданного и хозяйского прикосновения и выставляю свободную руку, чтобы не пропустить второй выпад.

– Тебе противно? – вдруг спрашивает он, с силой встряхивая меня. – Скажи честно.

– Да, черт возьми.

– Мне тоже. Ты намного слабее и это, как издеваться над ребенком.

– Тогда прекрати это!

– Прекратить? – он нервно усмехается. – Если бы я мог.

Бесконечный и необжитый дом.

Здесь словно забыли поселиться, четкий план на будущее сломался и то побежало по неожиданной тропе, оставив новый дом на обочине. И просторные комнаты теперь знают лишь выматывающую тишину. Мне от нее дурно, и я не могу придумать, чем заглушить ее. Мысли хуже всего, там тревога и подкатывающая паника, которую я чувствую, как тугие сужающие кольца. Они обнимают мою голову, шею, конечности и давят, давят…