Александр Емельянов - Завещание Петра I

Что может случиться такого с простым русским человеком в лихую годину его Отечества? Многое…Очень многое и порой – абсолютно не зависящее от его личной воли и желаний…Вот и Ерофей Антонович Мамлыкин – такой самый что ни на есть, простой русский мужик, которого лихие ветра Истории выкинули на самый верх государственной власти в Русской империи. Дело было так…

– Ерофеюшка! Солнышко мое ясное… – ласковый зов матери долго еще будет сниться рядовому Первого егерского полка Его императорского Величества…преследовать с наворачивающимися на каком – то автомате слезами сердечной боли…

Причина проста и банальна – мать и две его малых сестренки – погодки сгорели в моровом поветрии в 1725 года, адовым катком прокатившимся по всей N – ской губернии поздней осенью…И потому, еще по снегу, во сыру земельку уложил почти всю свою родову опечаленный отец – горемыка Ерофея…выжили только он и его отец, а от тумора в 12 человек никого не осталось…

На память пацану восьми годков осталась метка – оспина на лбу, как раз посередь лба…И потому парень всячески старался особо ей не светить…да кто же тогда знал – что то был Знак судьбы…Батя не надолго пережил родных, сгорел от горя, не смотря на то, что помещица нещадно порола всех кто пережил то страшное время…

И пацану исполнилось только – только тринадцать годков, как сжалилась престарелая помещица, приказала пристроить мальчонку при конюшне, двадцатым помощником третьего конюха…Но это дало ему мизерный шанс выжить…

Короче, неведомым богам Судьбы было нужно, чтобы он выжил…И он ВЫЖИЛ! И к своему шестнадцатилетию поднялся и расцвел, ако маков цвет в лесу…Умирая, старуха – помещица, только покивала и скрипя еле – еле своими негнущимися губами, тихо просипела духовному приказчику – Пацана сберечь велю! Направь его голубчик в Петербурх…негоже ему здесь гнить… – и изможденная и высохшая напрочь рука старой барыни уронилась, покачиваясь вдоль кроватного края…

И так как вся дворня отлично помнила, какова была скора на расправу Хозяйка, и как привечала мальца…потому повеление старухи было исполнено с точностью до наоборот…постарался гад ползучий – усадьбенный приказчик Матвейка…Злорадно ухмылялся червь подлый, отправляя парня в такую Тмутаракань, что не видать ему бы Петербурга, как своих ушей, но…

И сколько вот так раз будет мелькать в нашем повествовании это лукавое слово – но…Умудрился, тварь, попутно продать парня в хозяйство соседки – барыни Лизаветы Рояловой…Та еще была в полном здравии и расцвете бабского здоровья, и потому сразу положила бл***ский глаз на ладного парня, который в свои шестнадцать годков был здоровее и плечистей любого взрослого мужика, гораздо более старших годов…

Словно сама Судьба стремилась компенсировать парню все его потери Родовы, делая его чрезмерно сильным во всех отношениях…Так как у того не было никакого имущества, потому, он прихватив свою потрепанную котомку с нехитрыми пожитками, пересел в телегу управляющего на рынке, где его приказчик старой барыни продал за полтинник…

Так ведь тут же его гаденыш и пропил в ближайшей корчме…А его под белы ручки и стащили вороги местные и тихо прирезали за отворотом стены той же самой корчмы, а его вонький труп тати скатили в ближайшую выгребную яму…Так вот свершился строгий приговор Судьбы – Не гадь ближнему в тапки!

А парень тем временем. уже подъезжал к новой в его судьбе, усадьбе барыни Рояловой…встретили его хаявшие на него псы, смурная дворня, да пара – тройка взрослых баб в окружении табуна молодых девок, пошли они в лес по грибы….надо сказать, в то время народ совсем зашуганный был, ну типа там всякие лешие, да кикиморы кругом…куда ни плюнь, в лесную нечисть попадешь!

Правда дедушку – Домового уважали, боялись его проказ, всячески задобрить хотели…вот и сейчас, во двор усадьбы въезжали три телеги, которые приехали с местной ярмарки в уездном городишке – N – ске…

Старший обозник, мужик по имени Флор, не глядя на парня кинул ему – Ты паря, помоги – ка мужикам разгрузить телегу, да отметься у приказчика – дядьки Кузьмы…его дверя – вон, правее барского крыльца…Постучишь, да шапку – то заломай, не гневи его…что прикажет, то и сделаешь, да смотри…Хозяйка наша, барыня, свет Лизавета, шибко строптивых не любит, велит чуть что, пороть на конюшне или на псарне! А то и батогами приголубит…А для нашего народа другого развлечения тута нема…Смотри не влети по глупому…Хорош, пошел! – махнув кнутом в его сторону, он отвернулся и пошел, прихрамывая в свою коморку, под барской лестницей, чтобы приготовиться к вечернему отчету за поездку на рынок…

– Эй, варнак, подь сюды! – парня окликнули надсадным, хриплым голосом с явными нотками сильного бодуна… – Бери паря вон ту хреновину… – и кнут приказчика, Ерофей понял это по чистой рубахе, яловым сапогам и довольной сытой роже его нового начальника…

Молча, не проронив ни слова, он закинул котомку за спину и сгреб в охапку мягкую рухлядь, что прикупил на ярмарке, по случаю обозный старшой…– кнут ткнулся в сторону совсем не покоев барыни, а куда – то в сторону сараев…

– Приворовывает, паскудник? – метеором брызнула мысль в голове уставшего от дороги парня, но он не знал, что приказчик уже придумал, как стибрить пару кун меха под шумок…А удобный стрелочник – вот он, под рукой, молча, как пара волов в упряжи, несет меховую поклажу не на склад барыни, а в тайную занычку приказчика…

– Готово! Скидывай, оглобля…. – и оглаживая трясущейся от жадности рукой шикарный бобровый мех, что искристо заиграл в свете колеблющихся факелов, ткнул парня в спину кнутом, а вот этого делать было нельзя!

Но парниша еще новый член этой общины и приказчик считал себя чуть ли не богом в этом курятнике, на мгновение не поняв, что в его владения вторгся не менее опасный хищный зверь – наш Ероха…И потому быстро развернувшись, парень сгреб своей ладонью – лапатой его кнут и сквозь зубы прошипел – Еще раз ткнешь, забью в очко! Понял?

Приказчик онемел от такой наглости вони подретузной, какого – то раба, холопа вонючего? И не вняв голосу разума, замахнулся кнутом в сжатом кулаке на Ероху, который уже по привычке, выработанной годами проживания у старой барыни, молча ткнул в зубы лиходею! А кулачок у парня…надысь величиной более на пудовую гирю похож! И потому лиходей, не успел даже пикнуть, как затылком приложился в стену овина, где это действо и разворачивалось…

– А…! Бля, сопля подретузная… – начал было открывать свой гнусно пахнущий рот приказчик, как был скоропостижно, отменно заткнут новым тумаком…Дальше он ничего не мог говорить, так как отрубился, с грязной рожей, весь в соплях и юшке…