Джеки Коллинз - Лаки

Я ничего не желаю выяснять. Мне все равно.

Зато я выяснил, – отозвался он очень спокойно. – Узнав факты, я приложил все усилия, чтобы установить истину.

Каким образом? – спросила она.

Если вы уверены, что возможных кандидатов только двое – я и Джино Сантанджело, то нет никаких сомнений.

В моей книге все правда, – ледяным тоном ответила Кэрри. – Я не имею привычки лгать.

Ну, тогда отец Стивена – Джино. У меня очень редкая группа крови. Я сверился с медицинскими показателями Стивена – законы генетики исключают возможность моего

отцовства. – Он помолчал, затем продолжил: – Я взял на себя смелость заняться прошлым Джино Сантанджело. Между 1940 и 1947 годами он сидел в тюрьме. Сохранилась его история болезни. Его группа крови идеально совпадает с группой крови Стивена.

Фред привел еще факты. У него также имелось полное документальное подтверждение собранным свидетельствам. Он передал ей все бумаги.

Наконец он замолчал, и она собралась с духом.

Мистер Лестер, – холодно сказала она. – Я не собираюсь публиковать мою книгу.

Но...

Она подняла руку, чтобы заставить его замолчать.

Мне требуется какое-то время подумать. Возможно, через неделю я передумаю. Или через год. Не знаю.

Надеюсь, передумаете, – взволнованно сказал он. – Не могу передать, насколько для меня важно, чтобы ваша книга увидела свет. Она...

Да, только следует изменить некоторые фамилии, – сухо прервала она его. – Чтобы защитить покой не таких уж невинных.

Он безнадежно развел руками.

– Кэрри, это все случилось так давно.

– Не настолько давно, мистер Лестер. Нет, не настолько.

Она вышла из его офиса и, ничего вокруг не замечая, пошла по Пятой авеню. И вот уже день клонится к вечеру и она подходит к дому Стивена. Он должен как можно скорее узнать правду.

У двери стояла машина «скорой помощи», вокруг нее собралась небольшая толпа зевак.

Кэрри протиснулась вперед.

Что здесь происходит? – спросила она у хорошо одетой женщины.

Самоубийство, наверное, – ответила женщина. Глаза ее возбужденно блестели. – Не зажигайте сигарету, а то вся округа взлетит на воздух. Думаю, газ. Чувствуете запах?

На один жуткий миг Кэрри подумала, что пострадал Стивен. Но, слава Богу, она еще не успела как следует испугаться, как он выбежал из дома, а за ним два санитара с носилками.

– Стивен! – тревожно воскликнула она. – Что случилось?

Только благодаря стараниям очень милой сестры Коста сохранил рассудок, пока Риа рожала.

Он все время пытался дозвониться до Джино, но постоянно нарывался на идиотский автоответчик, а разговаривать с автоответчиком Коста не желал. Наконец он позвонил в особняк Олимпии в надежде поговорить с Чичи и Роберто, но служанка сообщила ему, что никого нет дома.

Неужели не с кем поделиться хорошими новостями? Он, Коста Дзеннокотти, в возрасте семидесяти лет, скоро станет отцом.

Чичи мучили дурные предчувствия. Неизвестно, откуда они взялись, но очень дурные предчувствия. В день смерти Димитрия Станислопулоса она испытала то же самое. Проснулась утром. Почистила зубы, помылась. Подняла Роберто, покормила его любимым рубленым мясом и яичницей-глазуньей. Потом они вдвоем, по заведенной традиции, отправились здороваться с папой.

Мистер Станислопулос сидел на своем обычном месте. Он выглядел утомленным и слабым.

– Доброе утро, Чичи. Доброе утро, Роберто, – сказал он.

Все, как всегда. Однако она сразу поняла, что он не доживет до вечера. И вот сегодня ее преследуют такие же мрачные мысли.

Она бросила яростный взгляд на пустоголовую мать мистера Голдена и на ее друга-иностранца. Это они виноваты, что Роберто остался с Бриджит дольше, чем следовало бы.

Бриджит безответственна. Она не знает, как следить за ребенком четырех с половиной лет. Она избалованна, эгоистична и ревнует Роберто – всегда была такой.

Чичи громко вздохнула. Она не знала, что до Марина-дель-Рей так далеко ехать. Иначе она плюнула бы на зуб – приклеила бы коронку на жевательной резинке или что-нибудь такое. Помимо всего прочего, Алиса заставила ее прождать в приемной у дантиста почти два часа. Чичи молча кипела от злости.

Наконец-то они ехали назад в Бель Эйр в белом «роллс-ройсе» Олимпии.

Сколько времени займет дорога? – спросила Чичи шофера, англичанина в форме и с упрямым выражением лица.

Около получаса, мадам, в зависимости от интенсивности движения, – мелодично протянул он.

Спасибо. – Она надеялась, что предчувствие скоро оставит ее.

– Я тебе нравлюсь? – спросил Тим Вэлз.

Бриджит не знала, что ответить. Роберто чавкал за кухонным столом, по уши в шоколадном мороженом, а Тим задавал ей самый важный в ее жизни вопрос. «Не то что нравишься – я люблю тебя!» – хотела она выкрикнуть во весь голос, но, наверное, момент еще не настал. Если уж на то пошло, он ничего не говорил ей о любви.

– Ты же сам знаешь, – наконец произнесла она. – Ни с кем другим я не делаю того, что с тобой. Ты мне больше чем нравишься.

Намекай, намекай, возможно, он поймет.

Ты тоже мне нравишься, – серьезно продолжал он. – Но я знаю о тебе кое-что, что не дает мне покоя.

Что? – быстро спросила она.

Еще мороженого, – потребовал Роберто.

О Господи! Ей хотелось отдубасить маленького придурка!

Тим подошел к холодильнику, достал еще одну пачку и положил ее перед ребенком.

Бриджит заерзала от нетерпения, желая узнать, что же именно не дает ему покоя.

Он не заставил ее долго ждать.

Я знаю, сколько тебе лет, – заявил он.

Бриджит почувствовала, как кровь прилила к ее лицу.

Мне восемнадцать, – попыталась сблефовать она.

Тебе четырнадцать, – возразил Тим.

Неправда, – в отчаянии соврала она, чувствуя себя униженной.

Правда, – грустно повторил он. – И ты знаешь, под какую статью ты меня подводишь?

Под какую? – чужим голосом спросила Бриджит.

Совращение малолетних.

Наступило гнетущее молчание, нарушаемое только чавканьем Роберто. Бриджит не знала, куда девать глаза. Ей хотелось провалиться сквозь землю. Вот сейчас Тим Вэлз скажет, что больше не сможет встречаться с ней. Девочка готова была умереть от горя.

Как ты узнал? – пробормотала она наконец, вся пунцовая от стыда.

Ну, это все-таки не государственная тайна, – пояснил он. – Я прочитал о твоем деде и о его завещании.

Там все ложь.

Что все?

Мама говорит, что в газетах пишут только ложь.

– Возможно. Но я проверил, девочка, и тебе действительно четырнадцать лет. Пятнадцать тебе исполнится только в декабре.

– С днем рождения, – уныло пробормотала она.

Роберто разглядел в углу однокомнатной квартиры телевизор.

– Хочу смотреть, – заявил он, указывая пальцем.