Тилли Бэгшоу - Оборотная сторона полуночи-2. Как феникс из пепла

Войдя в дом, Элла бросилась в ванную, закрылась изнутри и, усевшись на унитаз, обхватила голову руками. В висках стучало, и она, наклонившись вперед, принялась их массировать. О господи! Только не это… Не сейчас. Не здесь, когда вокруг столько народу…

Головная боль, с которой она проснулась сегодня утром, возвращалась, хотя, по счастью, не с такой силой. Утром, как часто в последнее время, шум в голове Эллы ревел так оглушительно, что она не могла подняться с постели, а когда наконец неуверенно встала на ноги, на нее навалилась такая дурнота, что она еле доковыляла до ванной своей крохотной квартирки, где ее буквально вывернуло наизнанку.

– Это опухоль мозга, – заявила она двумя неделями раньше врачу в его стильно обставленном кабинете бокового крыла больницы Святого Франциска. – Я прямо чувствую, как она растет.

– Это не опухоль мозга.

– Откуда вы знаете? – воскликнула Элла. – Как это вообще можно знать?

– Знаю, потому что я невролог, к тому же вы прошли обследование высокотехнологичными методами. Никакой опухоли у вас нет.

– Вы могли не заметить, ошиблись.

– Нет, уверяю вас, – рассмеялся врач, потом спросил, с любопытством взглянув на пациентку: – Мисс Прэгер, а вам что, хочется оказаться правой?

Элла на мгновение задумалась. С одной стороны, опухоль мозга – это плохо, можно умереть, а умирать она не хотела, а с другой – этим можно объяснить всю бредятину, что творится у нее в голове. Головные боли и рвота – это лишь вершина айсберга, а вот остальное, о чем Элла умолчала, не на шутку ее пугало: голоса, музыка, пронзительные пульсации, которые казались какими-то зашифрованными сообщениями. И продолжалось все это уже довольно долго, а если точнее – то столько, сколько Элла себя помнила. За последние месяцы ей сделалось намного хуже, поэтому пришлось обратиться к врачам. Но если у нее нет опухоли, значит, она спятила. Да, видимо, так…

– Вы не хотели бы поговорить со специалистом? – осторожно спросил врач, у которого веселость сменилась озабоченностью. – Возможно, с психологом? Зачастую описанные вами симптомы вызываются стрессом. Я мог бы направить вас…

Но Элла уже выбегала из кабинета, чтобы больше не возвращаться.

На следующий день умерла бабушка, мирно, во сне.

– Вы были близки? – спросил Боб, когда Элла поделилась с ним своим горем.

Этот скромный лысеющий мужчина средних лет, работник кофейни, что неподалеку от конторы, где трудилась Элла, был ей почти другом.

– Да, она была практически единственной моей родственницей. Родители давно умерли.

– Понимаю, но я не об этом. Вы были с ней близки эмоционально?

Элла отрешенно взглянула на него, не вполне понимая. Боб нравился ей, но казался странным. Он, очевидно, относился к ней так же, поскольку несколько месяцев назад, когда она предложила ему переспать, отказался, просто объяснив:

– Я женат, Элла.

– Одно другому не мешает: ведь тебе же нравится сам процесс?

Бобу ее вопрос показался забавным, и он рассмеялся:

– Ну да… Нравится.

– Так какая разница: она женщина, и я женщина…

– Женщина, – согласился Боб, – и очень красивая. Я польщен… в смысле ценю твое предложение, но…

– Ты не хочешь иметь со мной сношение?

– Ну, во-первых, тебе для сведения: следует говорить «секс», а не «сношение», – а то похоже на термин из учебника биологии.

– Да, помню, – согласилась Элла.

Раньше ей такое уже говорили, но бабушка предпочитала называть вещи своими именами, а со старыми привычками расстаться очень нелегко.

– А во-вторых, я просто не хочу заниматься с тобой сексом. Я люблю свою жену, и меня вполне все устраивает с ней.

Элла в еще большем недоумении уставилась на него:

– Но она же там, а я здесь. Что такого?

– Да не будет у нас ничего! – не выдержал Боб. – Идейка не их лучших. А скажи… просто интересно: ты вот так обычно… в смысле спрашивала у парней, хотят ли они?.. Ну, ты понимаешь…

– Заняться со мной сексом? – с готовностью продолжила Элла, с удовольствием применив новое выражение и ничуть не смутившись.

Боб кивнул.

– Конечно.

– И как они реагировали?

– Они хотели, все, и женатые – тоже, ну, кроме гомиков.

– Понятно, – отозвался Боб, от смущения потирая глаза. – Знаешь, только лучше говорить «геи».

Хорошо, что его не слышит Мими: бабушка не относилась к продвинутым по этой части, – а то употребила бы словечко похлеще.

– Вообще-то я имела сношения… то есть занималась сексом со ста четырнадцатью мужчинами, – как бы между прочим и не без гордости сообщила Элла.

Боб вытаращил глаза.

– Со ста четырнадцатью? Ух ты, вот это… неслабо! Но хочешь дружеский совет? Не стоит делиться столь личной информацией, особенно с мужчинами.

– Но я же не со всеми, – улыбнулась Элла. – Только с тобой. Можно мне еще латте? С миндальным сиропом?

После этого разговора по непонятным Элле причинам Боб стал принимать самое активное участие в ее жизни. Именно он, в частности, объяснил, как нужно организовать похороны, и даже предложил отвезти на место, если ей нужна компания или кто-то, кому можно поплакаться в жилетку.

– Ты хочешь сказать, что мне нужно туда поехать? – удивленно спросила Элла.

– Непременно. Ты же ее ближайшая родственница, и она оставила тебе свое имущество, – объяснил Боб. – Кроме того, там тебя ожидают: похороны и все такое…

– Кто ожидает?

– Все.

– А именно?

Боб зашел с другой стороны:

– Твоей бабушке этого очень бы хотелось.

– Но ведь она же умерла…

– Пойми, Элла, она ведь тебя вырастила, и это твоя возможность сказать ей последнее «прости»…

Элла нахмурилась, словно ребенок, который никак не может взять в толк, чего от него хотят.

– Но разве можно что-то сказать мертвецу, Боб? Это же смешно.

И все же в конечном итоге Элла последовала советам друга, потому что он лучше разбирался в жизни: организовала церемонию, разместила объявление в местной газете, заказала доставку сандвичей и напитков, надела одолженное у жены Боба черное платье и внимательно выслушала его наставления, как себя вести: «Просто развей прах, а если не знаешь, что сказать присутствующим, говори: «Спасибо, что пришли». Так что Элла приехала сюда одна, несмотря на жуткую головную боль и необходимость прижиматься к обочине, чтобы вырвало, несмотря на грусть, что ей не выпало случая сказать последнее «прости» бабушке, которую любила. Она упустила эту возможность, как и в случае с родителями, а теперь оказалась совсем одна в этом мире, теряя рассудок, и у нее даже не было опухоли мозга, чтобы как-то все это объяснить. И вот она сидела в тесной ванной комнате с цитатами из Библии, висевшими в рамочках над раковиной, в доме, где выросла и чуть не умерла от одиночества.